Ричард Пайпс - Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть 1917 — 1918
Пока шли эти переговоры, 4 апреля японцы высадили небольшой экспедиционный корпус во Владивостоке. По официальной версии, это делалось для защиты японских граждан, двое из которых были там незадолго перед этим убиты. Однако все ясно понимали, что подлинная цель японцев состояла в захвате российского Приморья. По мнению русских военных специалистов, развал транспорта и распад гражданской власти в Сибири не позволяли сотням тысяч японских солдат с необходимым в данном случае огромным тыловым обеспечением перебраться с Дальнего Востока в европейскую часть России. Но союзники настаивали на осуществлении этого плана, обещая разбавить японские экспедиционные силы французскими, английскими и чехословацкими частями.
В начале июня англичане высадили 1200 дополнительных эскадронов в Мурманске и 100 в Архангельске.
Ленин не оставлял надежды получить, помимо французской военной помощи, экономическую помощь из Америки. Соединенные Штаты сохранили дружелюбное отношение к России даже после ратификации Брестского договора. Как отмечал Государственный департамент в своей ноте Японии,
США продолжали считать Россию и ее народ «друзьями и союзниками в борьбе с общим врагом», несмотря на то, что не признали ее правительства25. В другой связи Вашингтон заявил, что, невзирая на «все невзгоды и страдания», которые принесла русская революция, он испытывает к ней «величайшую симпатию»26. Желая узнать, что конкретно означают эти заверения, Ленин 3 апреля вновь попросил Р.Робинса обсудить со своим правительством вопрос о возможном «сотрудничестве» в экономической области27. В середине мая он вручил ему ноту для Вашингтона, в которой говорилось, что Соединенные Штаты могли бы занять место Германии, став для России основным поставщиком промышленного оборудования28. Но, в отличие от немецких деловых кругов, американцы не выказали к этому интереса.
Трудно сказать, как далеко могло зайти сотрудничество большевиков со странами Четверного согласия, и даже насколько серьезными были их намерения. Зная, что немцы следят за каждым их шагом, большевики вполне могли вести все эти переговоры с единственной целью заставить Германию соблюдать условия Брестского договора из опасения, что Россия окажется в руках у Четверного согласия. Как бы то ни было, немцы обратились к большевикам с заверениями, что не имеют по отношению к ним никаких враждебных намерений. В апреле Россия и Германия обменялись дипломатическими миссиями и вели подготовку к заключению торгового соглашения. В середине мая Берлин отказался от жесткой политической линии, проводимой генералами, и уведомил Москву, что не будет более осуществлять захват русских территорий. В речи, произнесенной 14 мая, Ленин публично подтвердил, что получил эти заверения. Так начался процесс сближения России с Германией. «Когда в ходе развития русско-германских отношений обнаружилось, что Германия не имеет намерения свергать режим [большевиков], Троцкий отказался» от идеи получения помощи от Четверного согласия. [Baumgart W. Deutshe Ostpolitik, 1918. Vienna; Munich, 1966. S. 49. Огенуи-Селиверстова совершенно неправа, утверждая (Les Relations. P. 60), что намечающиеся контакты Четверного согласия с Москвой намеренно «порвал» Нуланс, дав в конце апреля якобы бестактное газетное интервью, в котором оправдывал высадку японцев во Владивостоке. Большевики не были настолько обидчивы.]. С этого момента отношения большевиков со странами Четверного согласия резко ухудшились и Москва стала входить в орбиту Германской империи, которая, казалось, собиралась выйти из войны победителем.
Потерпев неудачу в переговорах с Москвой, посольства стран Четверного согласия в России вынуждены были довольствоваться случайными контактами с дружелюбно настроенными к ним оппозиционными группами. Нуланс, проявлявший в этом отношении наибольшую активность, считал, как и его немецкий соперник Мирбах, что русские глупы и пассивны и только и ждут, когда их освободят иностранцы. Русская «буржуазия» удивила его своей полной безынициативностью30.
* * *Во второй половине апреля 1918 года Россия и Германия обменялись посольствами: А.А.Иоффе отправился в Берлин, а в Москву прибыл В. фон Мирбах. Немецкая миссия была первой, получившей аккредитацию в большевистской России. К большому удивлению ее сотрудников, охрану поезда, на котором они прибыли, несли латыши. Как писал один из немецких дипломатов, москвичи приняли их необыкновенно тепло: он подумал, что ни одного победителя нигде прежде так не встречали31.
Глава миссии граф Мирбах, профессиональный дипломат сорока семи лет, был весьма искушен в русских делах. В 1908–1911 годы он был советником посольства Германии в Санкт-Петербурге, а в декабре 1917-го возглавлял миссию в Петрограде. Он происходил из богатой аристократической католической прусской семьи. [О нем см.: Joost W. Botshafter bei den roten Zaren. Vienna, 1967. S. 17–63. Впрочем, этот источник не слишком надежен.]. Как дипломат старой школы, он был отстранен от дел, поскольку некоторые его коллеги считали, что «граф рококо» не сможет общаться с революционерами, но, благодаря своему такту и самообладанию, вновь завоевал доверие министерства иностранных дел.
Его правой рукой был тридцатишестилетний философ Курт Рицлер, также не первый раз сталкивающийся с русскими делами. [Его архив был издан Карлом Дитрихом Эрдманном: Kurt Rietzier: Tagebucher. Aufsatze. Dokumente. Gottingen, 1973. Это издание, однако, подверглось критике со стороны ряда немецких ученых, утверждавших, что оно, будто бы, грешит вольностями в обращении с текстами (см.: Jarausch K.N. // SR. 1972. V. 31. N 2. Р. 381–398).]. В 1915 году он принимал участие в неудавшейся попытке Парвуса привлечь к сотрудничеству Ленина.
В 1917 году, работая в Стокгольме, был главным связующим звеном между правительством Германии и агентами Ленина, которым выдавал субсидии для переезда в Россию из так называемого фонда Рицлера. Считается, что он помогал большевикам в осуществлении Октябрьского переворота, хотя роль его в этом не очень ясна. Как и многие его соотечественники, он приветствовал переворот как «чудо», которое спасет Германию. В Бресте он настаивал на необходимости примирения. По темпераменту, однако, он был пессимист и считал, что Европа обречена, независимо от того, кто выиграет войну.
Третьей важной фигурой в немецкой военной миссии был военный атташе Карл фон Ботмер, проводник взглядов Людендорфа и Гинденбурга. Он презирал большевиков и считал, что Германия не должна иметь с ними дела32.
Ни один из этих троих немецких дипломатов не знал русского языка. Все русские руководители, с которыми им приходилось общаться, свободно говорили по-немецки.
В министерстве иностранных дел Мирбах получил инструкции оказывать поддержку большевистскому правительству и ни при каких обстоятельствах не вступать в сношения с оппозицией. Он должен был уяснить действительную ситуацию в советской России, следить за деятельностью в ней агентов Четверного согласия, а также готовить почву для торговых переговоров, предусмотренных брестским договором. Немецкая миссия, в которую входили двадцать дипломатов и такое же число служащих, разместилась в роскошном особняке в Денежном переулке в районе Арбата, принадлежавшем немецкому сахарному магнату, который не хотел отдать свою собственность в руки коммунистов.
За несколько месяцев до этого Мирбах приезжал в Петроград и знал, как обстоят дела в России. Тем не менее он был потрясен виденным. «Улицы очень оживлены, — писал он в донесении в Берлин через несколько дней после приезда в Москву, — но на них встречаются исключительно пролетарии; крайне мало хорошо одетых людей: как будто прежний правящий класс и буржуазия исчезли с лица земли… Так же не видно на улицах священников, которые раньше встречались на каждом шагу. В магазинах лежат пыльные остатки былой роскоши, продаваемые по фантастическим ценам. Картину эту довершает всеобщее нежелание работать и распространившееся бессмысленное безделье. Поскольку фабрики стоят и земля в основном не обрабатывается, — по крайней мере, такое впечатление мы вынесли из нашей поездки, — Россия вдет, по-видимому, к еще большей катастрофе, чем та, которую представлял собой [большевистский] переворот.
Общественная безопасность остается целиком в области желаемого. Тем не менее, днем можно передвигаться по городу свободно и в одиночку. Однако по вечерам из дому лучше не выходить: на улицах часто слышна стрельба и постоянно возникают более или менее серьезные стычки…
Власть большевиков в Москве держится главным образом с помощью латышских батальонов. Важную роль играют и реквизованные правительством автомобили, которые постоянно курсируют по городу, доставляя войска по мере необходимости в горячие точки.
Трудно сказать, к чему приведут эти обстоятельства, однако надо признать, что пока они представляются довольно стабильными»33.
