Николай Задорнов - Амур-батюшка (Книга 2)
Улучив время, когда Сашкины родственники разговорились с Одакой и с гольдами-гребцами, купец Гао заметил хозяину:
- Я очень рад твоей удаче. Ты мог бы помочь мне теперь. Счастье неизменно сопутствует щедрому!
Речь шла о долге.
- Я только что собирался в Бельго, чтобы расплатиться, - с невозмутимым видом ответил Сашка.
Савоська, немного понимавший по-китайски, делал вид, что не обращает внимания на этот разговор, но сам прислушивался. Сашка уверял, что золота у него нет, что он почти все продал, а долг отдаст деньга-ми. Но Гао желал золотом. Он скупал его по дешевке, а Сашке выгодней было отдать долг деньгами, а золото продать на сторону.
Савоська подумал, что Гао сломает зубы о Сашку.
- Смотри, это плохо, если у Сашки заведутся большие деньги и золото, - сказал, между прочим, Одаке подвыпивший Кальдука.
Та вздрогнула и взглянула испуганно.
"Нечего бояться, ведь мы теперь венчались в церкви!" - утешала она себя.
- Поэтому я тебя и не хотел за китайца отдавать, - продолжал Маленький. - Я тебя жалел... Бил, как свою... Боялся за тебя.
- Китайцы разные бывают! - возражал Савоська.
"Но мы ведь венчались в церкви!" - упрямо думала Одака.
У Сашки чашечки для водки с наперсток, и водки мало. Гораздо лучше ездить в гости к русским. Савоська и Кальдука поэтому долго не гостили у Сашки. Им хотелось погулять хорошенько, и они отправились в Уральское, где все запасы Бердышова находились в полном распоряжении Савоськи. Гребцы с купеческой лодки упросили хозяина отпустить их туда же до утра.
Гао остался ночевать в Дадах, как называли место, где построил свой дом Сашка.
Вечером китайцы обсуждали денежные и общественные дела.
Гао очень хвалил Сашку за то, что тот крестился.
- Я сам тоже решил креститься, - хвастался торговец.
Разгоряченный небольшой, но приятной в этот холодный осенний вечер порцией подогретой водки, он разболтался. Иногда он поглядывал на Одаку.
- Это не беда, что ты крестился, - говорил он ее мужу. - На крещение можно плюнуть, когда захочешь на родину. Бросишь жену и уйдешь с деньгами.
Одака прекрасно поняла, что сказал Гао. Еще с тех пор, как прислуживала она в лавке у Гао, она научилась понимать, о чем говорят между собой купцы. И хотя Гао был ее любовником когда-то и она гордилась тем, что ему, как она полагала, была очень приятна встреча с ней, но сейчас вдруг в душе ее вспыхнула ненависть к Гао. Ее считали тупой и упрямой, но она просто была человеком с сильным характером и ни в чем не желала уступать. Она думала, что, окрестив мужа и повенчавшись с ним, будет в безопасности. А тут какая-то дьявольская хитрость. "На крещение можно плюнуть!" Только сейчас она вдруг поняла это с необычайной ясностью. За сына, за мужа, за семью Одака готова была задушить проклятого мерзавца Гао.
- Я совсем не думал обманывать, когда крестился, - вежливо сказал Сашка, но глаза его блеснули очень неприязненно.
Одака знала это выражение.
Гао смолчал. Между прочим, он заметил хозяину, что надо, наконец, вступить в общество китайских торговцев, что это патриотическая среда и к ней надо приблизиться.
- Далее отговорки не могут быть терпимы! - добавил он с улыбкой.
Потом опять зашла речь о золоте.
Утром Гао уехал.
На другой день Сашка ездил по делам к Егору. Вернулся поздно. Одака сказала ему с тревогой:
- Тут без тебя был младший брат Гао.
- С товаром приезжал? - спросил муж.
- С товаром, - усмехнулась жена. - Он обещал мне ожерелье. Хвалил меня. Он говорил, что я похорошела...
Одака знала, что Сашка горяч и очень ревнив.
- Потом явился толстяк... Я испугалась и не понимала, что они хотят. Что-то говорили мне... Как ты оставляешь меня одну!.. Я всю морду младшему исцарапала... Он мне все говорил, что старший брат вернулся от нас и вспоминал про меня.
Одака разревелась, накричала на мужа:
- Почему ты позволяешь обижать свою жену!
- Что он сделал? - в бешенстве подскочил к ней Сашка.
- Если ты будешь дураком, они все, что захотят, сделают. Дурак! Дикая курица! Ты не знаешь, какой плохой человек их старший брат. Ты ему жаловаться пойдешь - он только посмеется над тобой. Он всех обманывает, а ты, дурак, хочешь вступать в их общество. Поезжай лучше подальше от них, лучше всего в русскую деревню, пока торгаши твою семью и тебя не погубили. Вон Айдамбо с Дельдикой туда переезжают. Будут у нас там родственники. Там никто нас не обидит. А Гао когда-нибудь убьет тебя. Младший брат спрашивал, как мы золото моем, и сам все поглядывал по углам. Наверное, хочет узнать, где закопано.
Через несколько дней снова явился Гао-старший.
Сашка встретил его вежливо, поклонился низко, пригласил в дом. Накануне из Экки приехали Николай и Володька, но сейчас их не было дома: оба рубили дрова в лесу. Сашка занимал гостя.
- Ну, так как же со вступлением? - спрашивал Гао. - Пора, пора! Зиму ты мог бы жить в Бельго, - тут он покосился на Одаку, - и помогать патриотическому делу. Тебе будет хорошо в нашем доме. А то, я вижу, ой-ой, ты сблизился с гольдами, с варварами, и пал духом. Лев подчинился им. Храни гордость и достоинство и будь равный с равными.
"Зачем понадобились ему эти мудрые рассуждения?" - думал Сашка. Он желал избежать ссоры, опасался сказать богачу что-либо грубое. "С сильным не борись, с богатым не судись! Надо обойти все опасности".
Но чем больше Гао говорил, тем сильней возмущался Сашка и тем труднее было ему сдерживать себя, улыбаться и кланяться.
- У меня нет денег платить в общество.
- Мы займем тебе.
- Нет, я хочу вступить, когда буду полноправным.
- Ты и так создал благополучие.
Одака, сидя под навесом и разбирая картофель, слышала все через открытую дверь. Мужчины говорили долго, уж солнце стало клониться. Иногда Одака отходила, чтобы поднести с поля корзину с картофелем. Вдруг до слуха ее донеслись крики. Гао завизжал так, словно его резали.
- Да, варвары! - тонко кричал Гао. - Ты в их власти! Ты забываешь свое кровное!..
Через поле шли с топорами Николай и Володька. Они возвращались из леса. Володька задержался на поле, Николай прошел в фанзу.
Голоса спорящих стихли. Но понемногу спор снова разгорелся. Послышался уверенный голос Николая. Теперь и муж заговорил смелее. Спор становился все горячей.
- Ты упрекаешь меня! - говорил Сашка. - В чем? В том, что я создал своими руками? Разве я не китаец? Разве я не люблю свою родину? Но значит ли это, что я должен тебе подчиниться? Да, вот у меня есть золото, на... Вот бери все, и по твоей цене. Достану весы. Взвесь! Ты сам назначил! Возьми! Да, я обманывал тебя! Не хотел вступать в общество, не хотел отдать сразу долг. Но теперь отдаю все. Бери! Я никогда не войду в общество.
- Ах, ты вот как!.. - вскричал Гао.
Николай подлил масла в огонь, сказав:
- Самый горячий патриот может покинуть родину, не вытерпев насилия угнетателей. Каждый, кто бесстыдно обманывает простых и доверчивых сограждан, - пособник маньчжур!
- Она тебе неровня! Она дикий зверь! В ней вся причина! - кричал Гао. - Она уничтожает наше патриотическое единение! - говорил он об Одаке.
- Такие, как ты, погубили семью моего отца на родине! - яростно кричал Сашка, с болью в сердце сознавая, что Гао все же выудил у него золото. - А теперь, когда я хочу выбиться из беды, ты уверяешь меня, что я принадлежу к избранному народу. Хотите лишить меня семьи! Твои братья негодяи!
- Как?!
- Да! Они пытались насильничать. На земле, где нет хозяев, я стал человеком. Такие, как вы, отняли у меня все еще в ту пору, когда я был на родине, а теперь, когда я нашел кусок хлеба, кощунственно призываете меня во имя родины бросить труд и честную жизнь и сделаться на чужбине рабом, слепым и ничтожным.
Гао перебил его.
Сашка проклинал себя в душе и старался сдержаться. Доказывать бесполезно. Тысяча законов, куча известных мудростей будут сейчас двинуты на него. Общество, быть может, задумает стереть его с лица земли.
"А я плюю на тебя! - думал Сашка. - Смотри, вот как я вытягиваю губы и плюю, хотя ты и не замечаешь! Ненавижу тебя! Как ты позорно оплеван мной!" Сашка слыхал, что где-то так умные люди мстят и утоляют зло, когда сами бессильны.
"Я скажу им при случае, что, конечно, уеду в Китай, что брошу гольдку! "И детей?" - спросят они. Отвечу: "Да, и детей". Но в самом деле - никогда! Я обману их!"
- Все вступают в общество "Свободных братьев", - говорил Гао. - Все те, кто женаты на гольдках.
Но Сашка наотрез отказался. Он знал, чем кончаются такие связи. На родине, в деревнях, торговцы и богатые крестьяне из века в век использовали этот древний способ закабаления тружеников и под всякими предлогами втягивали бедняков в разные общества, обирали их, заставляли работать на себя. На Амуре Сашка желал быть свободным.
- Мало виделись, мало виделись! - так приветствовал, кланяясь купцу, вошедший Володька. Он назвал Гао "родившийся ранее меня".
Гао знал, что это человек вежливый. Он отвернулся от Сашки и разговорился с его жильцами, предлагая Володьке и Николаю поступить в его лавку приказчиками. Это было бы очень выгодно: тогда Гао мог показать всем сомневающимся, что борется за справедливость, дает приют изгнанникам.
