Илья Ратьковский - Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917–1920 гг.)
24 декабря 1919 г. в результате Новониколаевской операции город взят красными войсками. Перед уходом из города белые расстреляли 104 политических заключенных Новониколаевской тюрьмы. В овраге, где нашли тела расстрелянных, среди 104 тел не было ни одного без следов пыток: отрезанные носы и уши, расплющенные лица, колотые раны. Среди убитых смогли опознать только 34 большевиков, в т. ч. главу Новониколаевского совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов В. Р. Романова. Расстрелы происходили при участии польских легионеров под руководством полковника К. Румши.
Среди расстрелянных и зарубленных в последнее время в Ново-Николаевске были как большевики, так и представители еврейского населения города. В последние дни местными обывателями отмечались частые случаи арестов евреев. Аресту подвергались как мужчины, так и женщины, в т. ч. беременные. Впоследствии родственники увидели их среди зарубленных жертв[1415].
26 декабря 1919 г. Начало массовых казней в Красных казармах под Троицкосавском (Кяхта). Только после ввода по просьбе колчаковского коменданта китайских войск, численностью до 8 тыс. солдат, ситуация улучшилась. Семеновцы приступили к массовым казням политзаключенных в новогоднюю ночь 1920 г. За период с 20 декабря 1919 г. по 9 января 1920 г. было убито свыше 1100 политзаключенных. В живых осталось лишь 50 человек, которым удалось бежать. Еще около 350 человек погибло от голода и болезней в тюрьме. Таким образом, общая численность жертв была около 1500 человек[1416].
28 декабря 1919 г. – в Одесской тюрьме числилось 1075 арестованных, в т. ч. 800 из них обвинялись в принадлежности к большевикам и сочувствии им[1417].
25 декабря 1919 г. «Расскажу о самом страшном эпизоде, который во время Гражданской войны мне удалось видеть. Два или три месяца после него я ходил как шальной, будто в каком-то кровавом тумане, и до сих пор я не могу этого забыть. Долго в беспокойные ночи снился мне этот кошмар, и я даже как-то в студенческие времена написал об этом стихотворение «О чем пел набат», о котором в нашей среде в свое время было много споров и толков…
Итак, 23 или 24 декабря 1919 года казачьи части навсегда оставляли свою столицу Новочеркасск. Генерал Мамонтов, как тогда говорили, попал в опалу и умер где-то на Кубани от сыпного тифа. Все возможно. Корпус временно принял генерал Т-н, человек очень набожный, в прошлом якобы полицейский пристав.
За неделю или меньше перед Рождеством часть корпуса, отогнав наседающего противника, пробила фронт и прорвалась к Провалью, где были расположены знаменитые конские заводы, откуда офицерский состав укомплектовывался чудесными лошадьми – помесью английских кровей с донскими, степными скакунами.
Именно оттуда выходили изумительной красоты, грации и легкости провальские кони-полукровки.
Наш артиллерийский дивизион в этой операции не участвовал, а части прорвавшегося к Провалью корпуса накрошили там месиво тел и захватили в плен мало подготовленную к боям дивизию что-то около 4000 человек.
Командование спешило, так как красная кавалерия сидела уж на хвосте наших арьергардов. Военнопленные, еще не успевшие надеть на себя форму регулярных частей Красной Армии – кто босиком, кто в чулках, многие без картузов, – бежали трусцой. Ведь на дворе стоял крещенский мороз. Новоиспеченный генерал Р., осклабясь, переговаривался с бегущими рядом пленными. Над обреченной колонной – клубы пара. И вот вижу, генерал протягивает руку к своему вестовому, тот молча подает ему карабин. Мгновение – раздается выстрел в затылок бегущему, и все повторяется сначала…
Так продолжалось версты две-три. Мальчишки с простреленными головами падали, как снопы, а колонна все бежала и бежала дальше. Но вот по рядам, как молния, пролетел слушок, что красная кавалерия совсем близко, а наши части не могут ее сдержать. Нужно ускорить аллюр, и становится ясным, что бегущую рядом у дороги бесконечную колонну пленных придется бросить. Но как бросить? Завтра же они пойдут на пополнение Красной Армии и будут бить нас. А посему принимается решение уничтожить на месте почти четыре тысячи русских парней… Это поистине страшно, чудовищно.
Но вот появляются дровни с пулеметом. На них два или три казака. Сани сопровождает отряд всадников с усатым, насупленным вахмистром. У него в руках плеть. Казаки, чуя неладное, начинают роптать:
– Да неужто, прости Господи, решатся… да под такой праздник?..
Однако кто-то, несмотря на Сочельник, уже решил судьбу этих парней. Один из казаков устанавливает поудобнее в задке дровней пулемет и укрепляет его. Второй, стоя рядом на коленях, зло кричит:
– Не буду стрелять! Не бу-у-уду!..
– Да ты что, очумел? Не мы их, так они нас завтра, в твою душу!..
И вот тогда третий казак, ударив шапкой о землю, бросается к пулемету и, крестясь, с захлебом кричит:
– Давай! Господи, благослови! Давай… мать твою!..
Слышатся исступленные крики:
– Да, братцы, да чего же вы! Пощадите!.. Мы же мобилизованные… Да мы же с ва-а-ами!..
– Начинай! – орет вахмистр, и пулемет, приседая и дрожа, начинает рвать пулями живые тела.
Многие, как подкошенные, падают навзничь в снег, кричат, обезумев, пытаются метнуться в сторону, но пулемет беспощаден – он достает всюду… Потом вахмистр и его казаки зорко осматривают недобитых, стонущих в конвульсиях людей и в упор добивают их из наганов на месте. И так партия за партией. Я не выдерживаю этой бессмысленной бойни и гоню упирающегося коня куда-то в сторону, чтобы уйти от этого ужаса…»[1418].
Декабрь 1919 г. В селе Воскресенском за упорство перепорот весь крестьянский сход, расстреляно 6 человек. В ответ декабрьское распоряжение полковника А. В. Катанаева (начальник 4-й Сибирской казачьей дивизии): «Деревни, в которых будет оказано сопротивление, должны быть сожжены. Всех местных большевиков уничтожить, дома сжигать, скот реквизировать»[1419].
Декабрь 1919 г. в Одессе казнен руководитель военного отдела подпольного большевистского губкома, рабочий-металлист А. В. Хворостин.
1919 г.
«Получил от Городской и Земской Управ удручающий материал, подтвержденный и начальником уезда, о деятельности полк. Мшанецкого, штаб-ротмистра Литвина и хорунжего Голубинцева. Последних двух уже в городе нет. Штаб-ротмистр Литвин через 2 1/2 месяца после занятия Св. Креста Добрармией среди белого дня в центре города расстрелял 60 больных красноармейцев, взятых им из госпиталя вопреки протестам персонала, не имея ни приказа об этом, ни приговора суда. Недострелянные ползали по городу и залезали в частные дома. Начальником уезда произведено форменное дознание, которое доставлено к прокурору. Полк. Мшанецкий, помимо совершенно невероятных действий, вешал людей на бульварах и уличных фонарях…»[1420].
1920 год
Январь 1920 г.4 января 1920 г. в Одессе военно-полевым судом приговорена к расстрелу подпольная группа, состоящая в основном из комсомольцев: Дора Любарская, Ида Краснощекина, Яша Ройфман (Безбожный), Лев Спивак (Федя), Борис Михайлович (Туровский), С. Д. Дуниковский (Зигмунд), Василий Петренко, Миша Пильцман и Пола Барг. Вскоре, 6 января 1920 г., после избиения прикладами винтовок и шомполами, их расстреляли в подвале тюрьмы[1421].
Всего в конце декабря 1919 г. было арестовано 17 членов подпольной группы, остальные 8 были приговорены к каторге.
6 января 1920 г. на Байкале семеновцами уничтожен 31 заложник, в том числе П. Я. Михайлов, эсер, в 1907 г. ранивший начальника иркутской охранки Гаврилова и осужденный за это на каторгу. После революции был депутатом Учредительного Собрания, членом Сибирской областной думы и организатором Сибирского союза эсеров. О смерти Михайлова от рук семеновцев также упоминает колчаковский министр Г. К. Гинс[1422].
Заложников переводили из Иркутска в Листвичное, где должны были передать в распоряжение генерала Л. Н. Скипетрова. В Листвичном их погрузили на пароход «Кругобайкалец» и перевезли на станцию Байкал, где разместили на пароходе «Ангара». Вечером 6 января с новым семеновским конвоем пароход «Ангара» вышел в Байкал. По распоряжению командовавшего на пароходе подполковника А. И. Сипайло и начальника гарнизона станции Байкал штабс-капитана К. Ф. Годлевского всех заложников вывели из кают и затем убили различными способами: кололи штыками, били по голове деревянными колотушками. Затем трупы были выброшены за борт. Помимо Михайлова, среди погибших были такие видные эсеровские деятели, как Б. Д. Марков, Н. П. Петров (Корнилов, Самарцев), Я. Ф. Терещенко (Сахаров), М. П. Храбров (Н. И. Добров), Я. Я. Аунен. Среди погибших был отец выдающегося историка Сибири, академика А. П. Окладникова (1908–1981), учитель П. С. Окладников, служивший в Иркутске прапорщиком 56-го Сибирского пехотного полка[1423].
