Тайна сибирских орденов - Александр Антонович Петрушин
В селение Хэ выслали митрополита Петра Крутицкого (Полянского), которого после смерти патриарха Тихона (1925) собор 37 епископов Русской православной церкви избрал Местоблюстителем Патриаршего престола. В Обдорск отправили в ссылку «охладиться» гордость русской культуры — Московский художественный театр с оппозиционно настроенным к большевистскому режиму Немировичем-Данченко. Как отмечалось в докладах уполномоченного Обдорского отдела ГПУ Игнатия Кузнецова, «...коллектив ссыльных артистов играл в народном доме по договору, заключенному с РИКом».
Чекист Кузнецов вел в Тобольске оперативную разработку лиц, причастных к сокрытию сокровищ Николая II и его семьи. В Обдорск губернское чекистское начальство откомандировало Кузнецова для розыска пропавших ценностей Сибирского белого движения (на смену уже не внушавшим доверия Пензину и Рябкову).
Однако Кузнецов, совершив несколько секретных вылазок в тундру и оставив ряд интересных сообщений о жизни коренного населения, решил не рисковать своей молодой жизнью — в приполярной тундре еще оперировали недобитые остатки «рочевщины».
После истории с кладом, найденным в Хэ и выданным за колчаковский, розыск ценностей уступил по политической актуальности надзору за ссылкой. Поэтому Кузнецов сосредоточился на оперативном наблюдении за ссыльной артистической труппой и... увлекся опальной актрисой, которую в своих докладах в губотдел ГПУ величал не иначе как Еленой Прекрасной (за что и был «вычищен» из органов. — А. П.).
В противостоянии между сторонниками планового государственного лова рыбы и развития рыбных промыслов на основе кооперации Лопарев потерпел неудачу. В его автобиографии от 3 октября 1936 года (за несколько месяцев до ареста. —А. П.) отмечено: «Из кооперации ушел — устал от бесконечных разъездов по Северу. До июня 1924 года охотился, изучал рыбное хозяйство и балычное дело...» Его видели в окрестностях Сургута и в верховьях Ваха. Под прикрытием охотничьего и рыбного промыслов он искал архив Зырянова (и нашел. — А. П.) и ненайденную часть спрятанного штабс-капитаном Киселевым и «большим урядником» Волковым золота. При этом Лопарев не терял надежды на союз частной инициативы и рачительного отношения к местным рыбным ресурсам с поддержкой государства и научным объективным подходом к нормам вылова рыбы и ее качественной переработки (отсюда интерес к производству балыка, маринованию и консервированию. — А. П.).
В то же время сменивший Студитова на посту начальника Тюменского губотдела ГПУ Долгирев довольно быстро установил места сокрытия кладов, но делиться этим богатством с московским начальством не спешил. Перепрятать эти ценности он не успел — в ноябре 1923 года Тюменская губерния была упразднена, а ее территория, разделенная натри округа (Тюменский, Тобольский, Ишимский), вошла в Уральскую область[50].
Территория новой области составляла 1 миллион 661 тысячу квадратных километров, а территория Тобольского округа — 1 миллион 168 тысяч квадратных километров, т.е. две трети территории всей Уральской области. По данным переписи 17 декабря 1926 года, на территории области проживало 6 миллионов 800 тысяч человек, в т. ч.: в Предуралье — 1 миллион 900 тысяч, в Зауралье — 3 миллиона 200 тысяч и на Тобольском Севере — 192 тысячи человек. В состав области входило 16 округов, 205 районов, 87 городов и 3100 населенных пунктов. Административным центром Уральской области считался Екатеринбург (с 1924 года Свердловск). В нем находились такие органы управления, как облисполком Уральского областного совета, функционировали Уральский областной комитет ВКП(б) и Полномочное представительство ОГПУ по Уралу, в руках которых находилась реальная власть.
Тюменский губотдел ОГПУ реорганизовали в окружной отдел, а Долгирева направили в Среднюю Азию, где он возглавил окротдел ОГПУ в Ходженте (с 1936 года — Ленинабад)[51].
Тогда же был разогнан «Обдорский совнарком». Под предлогом проводимой на местах партийной переписи, называемой «чисткой партии», из ВКП(б) исключили Сосунова и всех членов Обдорского райкома партии. Их называли «кабардинцами», видимо, из-за близости с главным автономистом Сосуновым, которого считали «черкесом» (он происходил из семьи горцев, высланных в село Юровское Тобольского уезда в период покорения Северного Кавказа. — А. П.).
Сосунову припомнили «бунт на пароходе “Пермяк”» в сентябре 1921 года и последующее «бегство» из Обдорской ЧК. Волкову, Филиппову и Чупрову приписали «чуждое происхождение», а Гаврюшину — «пьянство и пассивность». Назначенные «уполномоченными по чистке» березовские Желенкин и Гришанов отобрали у всех членов «Обдорского совнаркома» партбилеты, изъяли и увезли в Тюмень протоколы их собраний.
Сосунов перехитрил уполномоченного губотдела ГПУ по Березовскому уезду Ворончихина, перекрывшего речной путь бегства, и известными ему по 1921 году тайными тропами ушел через Урал в Москву.
После упразднения в 1924 году Наркомата по делам национальностей и подотдела по управлению и охране туземных племен Севера он с присущим ему напором «пробил» создание при ВЦИК Комитета содействия народностям северных окраин, или сокращенно — Комитета Севера. В феврале 1925 года была учреждена местная структура этого комитета, которую возглавил Сосунов. Он же разработал Положение о местном национальном самоуправлении на Тобольском Севере (туземные родовые советы).
Переход к родовым советам начался во время выборной кампании 1925—1926 годов и сопровождался реформой судоустройства и судопроизводства на Севере. Инициатива и здесь шла от Сосунова. Он правильно определил главное направление поиска наиболее приемлемых для северян форм национально-государственного строительства: постепенно приобщать северные этносы к современной цивилизации, бережно сохраняя их своеобразный психологический характер, нравственные ценности и органическую связь с природой. Тогда перед Севером открывались обнадеживающие перспективы, которым, однако, не суждено было воплотиться в жизнь.
Утвердившийся в стране тоталитарный режим положил конец реформам Сосунова. В соответствии со сталинской концепцией перехода к социализму во главу угла ставилась идея непримиримой и возрастающей классовой борьбы. Принимаемый за универсальный, классовый подход был распространен и на Север. Здесь обнаружилось, что внедряемая Сосуновым и его сподвижниками система родовых советов принципиально несовместима с ним.
Вставший на ортодоксальную большевистскую позицию Уральский комитет Севера 15 января 1929 года заявил: «Туземные советы оказались совершенно не приспособленными к проведению в гуще туземных масс директив правительства, особенно в части осуществления классовой политики».
Строптивого идеолога «остяко-зырянской и самоедской республики», бывшего Обдорского чекиста Сосунова сместили с
