Екатерина Моноусова - История Крестовых походов
Вскоре Вацлав IV умирает. Королем становится Сигизмунд Венгерский по прозвищу Рыжий Лис. Жижка покидает Прагу. Столицей гуситов становится город Табор. Когда-то в далеком пионерском детстве я переписывалась с девочкой из Чехословакии по имени Яна — ее адрес мне выдали в школьном клубе интернациональной дружбы. Она жила как раз в этом городе и в каждом письме присылала мне открытку с заманчивыми видами. Эти открытки хранятся у меня до сих пор. Разумеется, я (да, наверное, и она) и слыхом не слыхивала о том, что этот древний город был назван так по имени горы, где Господь предстал перед учениками в божественном ореоле. Ничего не знала я тогда и о деятельности гуситов. О том, что в стародавние времена крестьяне бросали жать и сеять, чтобы послушать священников, читавших проповеди, как некогда это делали альбигойцы. Прямо под открытым небом стояли каменные столы для причастия. Оно было непривычным — не только хлебом, но и вином, как это было принято лишь в православии. У католиков к «крови Христовой» прикладывались только священники. Отсюда, с холмов Табора, и пошло название «чашники» — так стали называть мятежников.
У реки Лужнице вырос «святой город» — очередная попытка создать на земле «Царство Божие». Тот, кто желал вступить в коммуну, должен был продать все свое имущество, а деньги вручить местным проповедникам. Все в Таборе было общим — иметь что-то «свое» считалось смертным грехом. Придерживался этих неписаных правил и Ян Жижка. Поговаривали, впрочем, что солидную часть трофеев полководец все же прятал где-то в подземельях Табора, прорытых на случай осады города крестоносцами. Так это или нет, судить сложно, поскольку никому еще не удавалось исследовать все подземные коридоры, растянувшиеся на 100 с лишним километров. Известно лишь, что, отойдя в мир иной, Жижка не оставил после себя никакого имущества…
В Таборе все были чисты душой и телом — лгуны, воры, игроки, пьяницы, сквернословы, прелюбодеи безжалостно изгонялись. Скоро не будет ни королей, ни слуг — лишь братья и сестры во Христе!.. Гуситы ждали явления Христа, которое возвестит о начале «времени отмщения». А чтобы приблизить его, решили, как водится, разрушить «весь мир насилья» — и сжигали деревни дотла, громили поместья, а заодно и монастыри, забирая все их имущество на «правое дело». Статуи и иконы в храмах безжалостно уничтожались как предметы роскоши. Священников, равно как и помещиков, безжалостно убивали — на пути к великой цели все средства хороши. В конце концов, Иисус на кресте искупил все прошлые и будущие грехи человечества — почему бы не делать теперь все, что захочется? Так рассуждали экстремалы-адамиты, вскоре выделившиеся из среды повстанцев. Они ходили голышом, называли себя именами пророков, устраивали оргии, растлевали детей — ведь дети в невинности, утверждали они, есть дети в грехе…
Справедливости ради отметим: Жижка перебил всех адамитов. Новоиспеченный полководец требовал беспрекословного подчинения. За серьезное нарушение дисциплины следовала немедленная смерть через повешение. Возможно, именно эта непреклонность помогла ему лишить Германию более 30 тысяч отборных рыцарей, отразив три крестовых похода из пяти, что были развернуты против гуситов с одобрения папы Мартина V.
«Восстань, восстань, великий город Прага…» — торжественный хорал возвещал о начале очередной битвы. Новоявленным еретикам сопутствовал успех. При Судомерже, укрывшись за составленными вместе поваленными повозками, они наголову разбивают королевские войска, почти вдвое превосходящие их по силе. Спустя несколько месяцев неожиданной контратакой обращают противника в бегство на том самом Витковском холме, где сейчас высится памятник Жижке. А он, будучи в июне 1421 года при осаде городка Раби ранен в единственный глаз, окончательно ослеп. Ему уже за 60 — по тем временам глубокая старость. Но он по-прежнему во главе войска — то отражает вторжения рыцарских отрядов из Саксонии и Баварии, то сам ведет своих людей в поход. Его имя наводит ужас — порой, едва заслышав его, противник предпочитает бежать, даже не вступая в бой. В июне 1424 года у Малешова Жижка мощным ударом разбивает преследующую его армию католиков, дотла спалив Кутну Гору — один из крупнейших центров ремесел и торговли. И отправляется в Моравию, которой правит маркграф Альберт Габсбург — союзник и зять Сигизмунда. Этот поход становится для Жижки роковым — увы, даже самый великий полководческий талант бессилен против чумы… Во время осады города Пржебыслав 11 ноября 1424 года он умирает — так и не проиграв ни одной битвы.
А его осиротевшее войско еще доброе десятилетие будет щекотать нервы католической Европе. Когда в 1426 году против восставшей Чехии начнется Третий крестовый поход, табориты под предводительством Прокопа Голого обратят в бегство саксонского курфюрста Фридриха неподалеку от Усти-на-Лабе. И, воодушевленные, двинутся в Австрию. Их блестящие победы не отрезвят немецких феодалов — и Четвертый поход закончился для последних столь же бесславно. Хроники описывают, как у города Тахова, едва заслышав гуситские песни, крестоносцы в панике бросились бежать… А гуситы, разгромив князей в Силезии, вторглись в Германию и в феврале 1430-го вернулись домой с богатыми трофеями.
В 1431 году был объявлен Пятый, самый крупный крестовый поход. Завершился он так же позорно, как и предыдущие. Пришлось его организаторам срочно собирать в швейцарском Базеле церковный собор. В начале 1433-го на него прибыл Прокоп Голый. Переговоры окончились ничем, и 30 мая 1434 года у деревни Липаны близ Праги произошла последняя битва этой затянувшейся войны. По какой-то причине гуситы потерпели в ней сокрушительное поражение.
Последний крестовый поход в истории Средневековья был окончен. Гуситы согласились признать Сигизмунда своим королем — но право мирян на причащение из чаши осталось с тех пор незыблемым…
Отголоски крестовых походов еще долго звучали в Европе. Когда в XVI веке османы подступили к Вене, друг кардинала Ришелье, капуцинский патер Жозеф выдвинул идею нового похода. Этому плану не суждено было сбыться — как и тому, что полвека спустя предложит «королю-солнце» Людовику XIV немецкий философ Готфрид Вильгельм Лейбниц. В его мечтах вновь замаячил Египет — эта, как он его назвал, «Голландия Востока». Но министр Помпонн ответил, что крестовые походы со времен Людовика IX не представляют более интереса для Франции…
Эпоха Просвещения развенчала крестовые походы, определив их как «странный памятник человеческой глупости». Тем не менее даже столь суровый приговор не похоронил крестоносной идеологии. «Чувство истинной веры, побуждающее христианина стремиться в ту сторону, где жил и страдал Спаситель, почти совершенно исчезло в так называемых высших классах, — станет сокрушаться в конце XIX века кайзер Вильгельм II. А 29 октября 1899 года, въехав в Иерусалим, добавит: — С пустыми речами здесь, на Востоке, нечего делать».
