Лев Колодный - Сердце на палитре - Художник Зураб Церетели
В ее истории произошел кризис в годы великих реформ и отмены крепостного права во второй половине ХIХ века. Тогда группа воспитанников во главе с Иваном Крамским взбунтовалась, разорвала отношения с академией, не желая больше писать картины на традиционные сюжеты. Этот конфликт поколений и мировоззрений разрешился в 1890-х годах. Тогда произошла реформа Академии художеств. В нее вернулись на правах профессоров прежние бунтари, члены "Товарищества передвижных художественных выставок", такие «передвижники», как Илья Репин. В академии ведущие позиции заняли художники критического реализма.
Живописцы и скульпторы, избранные в академию, получали в императорской России высокое общественное положение. Академику даровали чин действительного статского советника, что соответствовало на военной службе званию генерала. Руководили Императорской академией художеств члены царской фамилии. Революцию 1917 года в октябре академики-реалисты встретили без энтузиазма в отличие от авангардистов, вставших под красные знамена с верой в светлое будущее.
Советской власти Императорская Академия художеств была не нужна, она ее упразднила. Регламентировал художественную жизнь ИЗО — отдел изобразительных искусств народного комиссариата просвещения, где главенствовали художники левых течений, сбросившие реалистов с "корабля современности". Так называемая "генеральная линия партии" в области искусств не представляла некую прямую линию. Она гнулась и выгибалась по воле Сталина.
После одного из таких изгибов игравший роль придворного живописца и портретиста ученик Репина Исаак Бродский восстановил Академию художеств на правах высшего учебного заведения. Тем самым он воссоздал традиции мастерских бывшей императорской академии. Сделать это в начале 30-х годов было сравнительно легко, так как не все преподаватели рисунка, живописи и композиции эмигрировали и умерли.
А после очередного резкого изгиба генеральной линии в 1948 году была воссоздана Академия художеств как высший научно-творческий центр художественной жизни СССР. Единственным направлением искусства был признан социалистический реализм. Как раз тогда началась борьба с "низкопоклонством перед Западом", «формализмом». Развернулась травля талантливых мастеров, не желавших следовать официальным курсом. Партии понадобилось орудие для борьбы с инакомыслящими, преследования так называемых космополитов. Им стала Академия художеств СССР. Эта борьба свелась к тому, что все музеи страны подверглись варварской чистке. Из залов выносили картины тех художников, которые попали в проскрипционные списки искусствоведов. Художников начали делить на «наших» и "не наших". К числу последних отнесли почти всех русских живописцев, эмигрировавших на Запад. Их имена нельзя было даже упоминать в учебниках по истории искусства. В этот же список попали художники всех новых и новейших течений ХХ века на Западе, за исключением тех, кто состоял в рядах компартий или помогал им деньгами. К ним, например, отнесли Пикассо, члена французской компартии, ее спонсора.
Церетели, став президентом, узнал, что замечательный русский художник Григорьев после смерти завещал свои картины и принадлежавший ему дом в Италии Академии художеств СССР. Две его картины украсили залы выставки Российской академии художеств в 2001 году. Но во времена тоталитаризма академия гордо отказалась от бесценного дара эмигранта. Вернувшиеся в страну картины попали в провинциальный музей.
Академии вернули право регламентировать художественную жизнь: распределять государственные заказы, проводить выставки, конкурсы, награждения, выдвигать на соискание высших премий, почетных званий, ходатайствовать о наградах, присваивать ученые степени кандидатов и докторов наук в области искусства. В ее ведение передали многие художественные институты государства, где бы они ни находились, будь то в Москве или в Тбилиси. Поэтому попал под колесо истории выпускник Тбилисской академии художеств Зураб Церетели. Как мы знаем, прибывшая из Москвы комиссия Академии художеств СССР во главе с вице-президентом академии Серовым сняла с защиты представленную им картину. Она показалась ему слишком яркой, импрессионистской. Пришлось писать "Портрет спортсмена". В дни, когда я пишу эту главу, картину нашли и вернули за деньги автору. На холсте господствуют холодные синие и серые цвета, только потому, что выпускник и его профессор опасались, как бы красные и желтые краски не подвели на экзамене еще раз.
Первым возглавил возрожденную академию Александр Герасимов, профессор художественного института имени Репина, автор картины "Сталин и Ворошилов в Кремле". Она была известна со школьных лет каждому в Советском Союзе, так как размножалась миллионными тиражами всеми известными полиграфическими способами. Эта картина считалась шедевром искусства социалистического реализма.
— Меня спрашивают, что я хотел изобразить, кода писал картину "Два вождя". Знаю, что некоторые остряки называют ее "Два вождя после дождя". Я хотел в образе Иосифа Виссарионовича и Климента Ефремовича на прогулке в Кремле изобразить совсем иное, нерушимый союз партии и армии. Сталин — это партия. Ворошилов — это народная армия. Так и понимать надо мою картину, отечески разъяснял студентам идейное содержание своей картины Герасимов. Без идейного содержания искусства быть не могло.
Запомнился Александр Герасимов не только остротами, но и отчетными докладами, которые стенографировались на собраниях художников, внимавших каждому слову любимца Сталина и Ворошилова:
— Враги народа, троцкистско-бухаринское охвостье, агенты фашизма, орудовавшие на изофронте, пытавшиеся всячески затормозить и помешать развитию советского искусства, разоблачены и обезврежены нашей советской разведкой, руководимой товарищем Ежовым. Это оздоровило творческую атмосферу и открыло пути к новому подъему энтузиазма среди массы художников".
В годы террора арестовали авангардистов из круга Казимира Малевича, ему самому пришлось хлебнуть горя, уйти в тень, умереть в нищете и забвении. Но репрессии в кругу художников не стали такими массовыми, как среди писателей. Не исключено, что именно Александр Герасимов прикрывал их широкой спиной, играя роль отца большой семьи.
— Чего шумите, все равно будет, как я сказал. Зайду к Клименту Ефремовичу, попьем чайку, и все без вас решим, — подавлял он такими словами "бунт на корабле", которым управлял много лет. Только на первом учредительном съезде Союза художников СССР, состоявшемся после смерти Сталина, Герасимов лишился былой власти.
— Вы еще вспомните время, когда за моей спиной, как у Христа за пазухой, жили, — говорил он на прощанье собратьям по цеху, не избравшим его на съезд делегатом. И партии он больше оказался не нужен, как бывший любимец Сталина.
Пришлось Герасимову сложить с себя полномочия президента Академии, передав власть живописцу профессору института имени Репина Борису Иогансону. Идейного содержания в его картинах было так много, что оно выплескивалось через край. В числе первых лауреатов Иогансон получил Сталинскую премию в 1941 году за картины "Допрос коммунистов" и "На старом уральском заводе". Еще одну Сталинскую премию присудили ему за "Выступление В. И. Ленина на 3-м съезде комсомола".
Третьим президентом избрали академики не раз помянутого мной Владимира Серова. Этот ученик Исаака Бродского унаследовал от наставника в аспирантуре не только мастерство, но приверженность "историко-революционному жанру". За картину "Ленин провозглашает Советскую власть" получил Сталинскую премию. Все другие творения, принесшие ему прижизненную славу, связаны с "произведениями высокой идейности". Она сводилась к возвеличиванию все той же власти в поднятых пропагандой на щит картинах "Декрет о мире", "Декрет о земле", прямым ходом из мастерской попадавших в Третьяковскую галерею. В годы правления Серова академию художники звали «серовником».
После Серова академией шестнадцать лет управлял Николай Томский, талантливый скульптор. Его правление падает на времена Брежнева, период «застоя». Он стал первым президентом, Героем Социалистического Труда. При жизни вождя Томский пять раз(!) удостаивался звания лауреата Сталинской премии, начиная с 1941 года. Тогда отметили памятник Кирову в Ленинграде. От этой вехи прямая дорога привела к Ленину, памятникам вождю в Берлине и Ташкенте. В Москве установили его Гоголя и Кутузова, правительство утвердило проект памятника Победе в образе Красного знамени, осеняющего триумфаторов. Томский занимался проектом памятника в честь 50-летия Октябрьской революции на Манежной площади. Тогда в скульптурной мастерской постаревшего Николая Васильевича появился Зураб Церетели, запомнивший, что президент любил яблоки и угощал ими. (С яблоком в руке, угощая ими, садится Церетели в машину, чтобы ехать в президиум РАХ. Но темы, волновавшие Томского, не повлияли тогда на творческие пристрастия любителя яблок.)
