Андрей Буровский - Новгородская альтернатива. Подлинная столица Руси

Уже Андрей Боголюбский пытался подчинить Новгород. Не получилось, но и Новгород ведь вел себя пассивно: ни разу не ударил сам по Северо-Востоку. При некоторой агрессивности Новгорода попытка Андрея Боголюбского перекрыть подвоз хлеба вполне могла бы вызвать поход Новгорода на Суздаль и Владимир. Возможности такого рода у Новгорода очень даже были: в 1170 году новгородцы разбили Андрея Боголюбского, а в 1216-м участвовали в разгроме Северо-Востока. Именно новгородцы в 1216 году осадили Владимир и заставили сдаться родного дядю Александра Юрия Всеволодовича.

Но в целом и до, и после монгольского нашествия Новгород мало принимает участия в общерусских делах. Есть в этом нечто довольно симпатичное: Господин Великий Новгород занимается своими делами, в чужие не лезет и даже на прямые попытки вторгнуться в его дела старается отвечать дипломатией, а не силой оружия. Но эта сама по себе скорее привлекательная позиция обрекает Новгород не играть активной роли в политике. Город обороняется, но, как правило, не нападает.

Георгий Владимирович Вернадский полагал, что возможность утвердить на Северо-Востоке демократическое устройство государства исчезла после монголов. «Как ни парадоксально, политическая слабость Руси в этот период (XII век. — А. Б.) явилась частично результатом ее экономического и культурного развития. Если это была болезнь, то она сопутствовала развитию возрастающей демократии. Возможно, что со временем Русь могла бы достичь нового политического и экономического единства на демократической основе, но монгольское вторжение положило конец любым возможностям для разрешения кризиса» [35. С. 238].

Во всяком случае, Северо-Запад упускает возможность вмешаться в идущую на Северо-Востоке гражданскую войну 1262–1265 годов, утвердить на Северо-Востоке другой тип государственности. Он сочувственно следит за войной Андрея Ярославича с монголами, за восстанием в Твери… Но не вмешивается.

Северо-Восток с его растущей, крепнущей азиатчиной все чаще чувствует свою силу и оскаливается железом. Александр Батыгович приводит в Новгород суздальские полки, чтобы обложить новгородцев данью в пользу своего приемного отца, Батыги Джучиевича, и даже тогда Новгород не поднимает ополчения, не зовет других князей против Владимиро-Суздальского княжества.

Северо-Восток все активнее навязывает Руси то, что считает правильным. Он все меньше сомневается и в правильности того, что навязывает, и в своем праве навязывать. Претензии растут вплоть до объявления московского князя «государем Всея Руси» — это при бытии 10–12 независимых русских государств и при том, что многие русские земли входят в состав Польши и Великого княжества Литовского и Русского.

Новгород и Псков никогда не осознавали идею своего политического строя как русскую национальную идею. Как то, что они имеют право нести на остриях своих копий и навязывать другим русским государствам.

Московия же вовсе не считает азиатчину чем-то своим, локальным, важным только для Северо-Востока. Свой вариант русской цивилизации она силой оружия навязывает всей Руси.

Единственная сила, способная оторвать головы шипящему, плюющемуся набегами северо-восточному Горы-нычу, — это ответная идея. Европейская.

Ничто не мешало Новгороду сказать с той же силой убеждения, с какой Москва говорила свое: вечевой строй и служилая роль князя — обязательны для всякого русского государства! Никто не имеет права жить не так, как на Северо-Западе, по другим политическим традициям! Новгородцы знают это совершенно точно, потому что они-то и есть хранители самого главного сокровенного знания о том, как надо.

Откуда есть пошла русская земля? Из Новгорода.

Кому Ярослав Мудрый дал жалованные грамоты? Новгороду.

Кто знает, как жить «по старине, по пошлине»?

Какой государственный строй правильный и в какой степени?

Новгород знает, как надо жить, и готов показать кому угодно.

Суздальская земля отступилась от заветов династии Рюрика?

Ее необходимо призвать к порядку. Александр Батыгович снял вечевые колокола, упразднил веча?!

Долой Батыговича с престола, анафема ему, изгнание из пределов Руси.

При достаточной активности и агрессивности Новгорода события могли бы развиваться примерно так: в 1263 году псковско-новгородское ополчение вступает в пределы Владимирского княжества. Тверь, Суздаль и Ростов встречают новгородские полки колокольным звоном, а если Батыгович успел колокола спереть и увезти в Орду, ликование народа не уменьшается. Приходится только отлить новые колокола.

По всей Суздальско-Новгородской земле кричат славу новгородцам и их смелому тысяцкому, Онфиму Алексеичу.[96]

В очищенных от ордынцев городах восстанавливается вече. Во Владимире, где веча никогда и не было, вече вводят: нельзя нарушать «пошлый порядок» земли Русской!

Четко заявляется, что вечевой строй — неотъемлемая часть Руси, ее вековечный обычай, без которого жить никак нельзя. Тот, кто живет без веча, — тот вообще нерусский человек, это ордынец. Враг вечевого строя подлежит изгнанию навечно из пределов русской земли.

Кого на Владимирский престол? Конечно же, князя Андрея Ярославича. На Владимирский и одновременно — на Новгородский, и пусть его тесть Даниил Галицкий тоже двигает войска.

Объединенные силы Руси, уже знающей врага, уже понимающей, с кем имеет дело, — против уже надорвавшейся, уже начавшей разлагаться Орды. Приятно думать о походе русских ратей на Волгу, о стругах, выплывающих к глинобитным стенам города, название которого своеобразно звучит по-русски: Сарай. Пожар над этим жутким притоном, бегство диких кочевников к себе в соплеменные степи, в компанию к суркам, верблюдам, остальной фауне.

Сбудься этот вариант — и само монгольское иго осталось бы в истории Руси мрачным, но мгновенным эпизодом. Эдаким сверхнабегом по типу более ранних половецких.

На Руси же начинается собирание земель, но Северо-Восток уже не играет в нем самостоятельной роли. Западную Русь собирают литовские князья, Северо-Запад и Северо-Восток собирает Новгород, и на основе своего политического строя.

Но, конечно же, война всегда не очень предсказуема. Такой вариант течения событий — лишь первый в числе теоретически возможных; не меньше, а, пожалуй, и больше полного разгрома монголов. Возможны по крайней мере два сценария событий.

Второй вариант виртуальности: монголы сохраняют свое государство, Золотую Орду, но признают независимость Руси и династию старших Ярославичей на престоле Владимиро-Суздальского княжества.

Устанавливается сосуществование двух государств: конгломерата княжеств Северо-Востока под властью Владимира и Золотой Орды.

Это сосуществование чревато набегами, разрушениями городов, попытками подчинить себе одно или несколько периферийных княжеств (например, Рязанское). В общем, особой идиллии не просматривается.

В этом варианте возможно даже установление ига над какой-то частью Северо-Востока… Скажем, в начале XIV века над Рязанью или над Муромом.

Но масштаб власти монголов уже не тот, а главное — удавлена Азия в самой Руси.

Третий вариант виртуальности: монголы оказываются сильнее даже объединенных сил Руси. Русское войско отброшено, монголы опять махают кривыми саблями под Тверью и Суздалем, навязывают на владимирское княжение своего родного человечка Александра Батыговича или его сыновей.

Иго над Северо-Востоком устанавливается всерьез и надолго.

Золотая Орда мрачно нависает над Русью, не дает нормально жить нашей несчастной стране. Тем более сама орда разбивается на агрессивные, свирепые государства, из которых Казанское ханство самое спокойное и приличное. А есть еще живущие набегами Астраханское и Крымское ханства, еще и кочевая Ногайская орда…

Но если на Северо-Востоке сохраняется политический строй начала XIII века, без преувеличенного по-азиатски всевластия князя, то получается — эта часть Руси остается частью Европы. Кто бы на нее ни набегал, кто бы ни жег ее города и ни угонял в рабство людей.

Ведь и Западная Русь, и Польша многократно подвергались набегам и служили полем охоты на рабов. Историки называют разное число славянских рабов, прошедших с веревкой на шее через узкий Перекопский перешеек, где с обеих сторон видно море, — от 500 тысяч до 5 миллионов. На одного захваченного раба приходилось двое убитых или не дошедших до Крыма. От одного миллиона до 10 миллионов человек — вот цифра человеческих потерь Польши и Руси от мусульманской работорговли.

Цифра колоссальная, если учесть — в Российской империи в XVIII веке жило порядка 8 миллионов человек, в Речи Посполитой -11–12 миллионов. В основном продавали рабов в Турцию и в Персию.