Андрей Буровский - Новгородская альтернатива. Подлинная столица Руси

Москва собирает русские земли, и если Москва — единственный их собиратель, если Псков и Новгород — это русские государства в числе «собираемых земель», они неизбежно окажутся в едином московском государстве. Как бы ни были самобытны политические традиции этих государств, как бы ни были оригинальны и отличны от прочих их порядки, тут и правда неизбежность. Вопрос времени.

Вот только как быть с этими «если»? Все суждения историков и XIX, и XX века построены на нескольких шатких, ничем не доказанных предположениях. Например, о «неизбежности» собирания земель Древней Руси. Почему, собственно, они решили, что это все неизбежно? Потому что так сбылось? Но тогда, получается, историки смотрят в прошлое из настоящего и навязывают прошлому свои, совершенно не свойственные ему установки.

Прошлое тоже хватает настоящее: историки XVIII–XIX веков жили в Российской империи, прямой наследнице и преемнице Московии. Они во многом думали и (главное!) чувствовали так же, как бояре и дьяки Московии XV и XVI веков. Но почему мы сегодня должны чувствовать себя наследниками этих бояр и дьяков? И повторять их оценки и мнения?

История сложилась так, что после распадения Руси на разные государства среди этих государств Руси нашлось одно невероятно активное и агрессивное. Оно сожрало все остальные государства, уселось на всю Русь своей чугунной задницей и объявило само себя наследником Киева, а свою политику — откровением русской души.

Так было — но вполне могло быть иначе.

Почему, собственно, русские государства, княжества и республики, обязательно должны были соединиться в одно государство? Германия до XIX века жила разобщенно, конгломератом из 200, а временами и 300 княжеств и вольных городов. Даже после ее объединения «железом и кровью» сохранялись очень большие различия между разными районами страны. Немцы не любят, когда об этом говорят вслух, но я шепну вам на ушко: эти различия сохраняются и сегодня.

Почему независимые русские земли не могли дожить до XIX столетия?

Второй недоуменный вопрос: а почему, собственно, только Москва — собиратель русских земель? С тем же успехом в роли «собирателя» выступала и Тверь, и уж тем более Великое княжество Литовское и Русское. А почему Новгород не мог выступить как объединитель?

Общерусское национальное единство? Но это еще один миф. На громадной территории Руси никогда не было этого самого национального единства. Ни в эпоху племен, ни во времена «княжеского койнэ» и региональных языков.

«Собиранию земель вокруг Москвы препятствовали только периферийные явления, вроде обособления белорусов в Великом княжестве Литовском» [94. С. 130].

Не зря современный историк говорит только об «обособлении» белорусов! Если бы он еще сказал об «обособлении» украинцев в рамках Польского королевства, «обособлении» карпатороссов в пределах империи Габсбургов — и само слово «обособление» сразу сделалось бы нелепостью. Ведь получается: все «обособляются» от всех! В том числе и Северо-Восток «обособляется» от Юга, Юго-Запада и Северо-Запада.

Само слово «обособление» нужно только для одного: подчеркнуть, что главное в истории Руси — это собирание Руси Москвой, все остальное — так, малозначащие дела на периферии. Но современники думали иначе.

Уже писалось о том, что Новгород говорил на особом языке, весьма далеком от языка и южной, и северо-восточной Руси. Что поведение новгородцев резко отличалось от поведения москалей. На Северо-Западе, в Новгородской и Псковской землях, шел процесс формирования особого народа. Точно так же, как Великое княжество Литовское и Русское сформировало белорусов, как Королевство Польша сформировало украинцев, так же Господин Великий Новгород и Господин Великий Псков формировали народ «северо-западных русов»; народ, не успевший получить собственного названия, даже не успевший до конца осознать сам себя.

Почему этот народ не мог сформироваться так же, как украинцы и белорусы?

Вот так: стоит задать несколько недоуменных вопросов, и «историческая неизбежность» благополучно испаряется. На ее месте возникает масса сбывшихся и несбывшихся возможностей. Главным же вопросом становится: почему сбылись именно эти, а не другие? И — а что могло бы возникнуть, сумей сбыться другие вероятия?

По двум причинам Москва смогла стать собирателем русских земель.

Одна причина проста: колоссальные природные богатства Северо-Востока. Эти природные богатства так велики, что Московия, как ванька-встанька, быстро поднималась после каждого поражения и разгрома. Ей не было опасно то, что наверняка погубило бы других.[95]

Вторая и еще более важная причина: у Москвы была ИДЕЯ. Важная идея, отличавшая ее от других государств Руси XIV–XVI веков. Это была идея своей исключительности и особости. Большой Московский Миф говорил: именно Москва и только Москва — наследница Киева! Все остальные русские земли лишь временно отпали от Москвы, нужно привести их к единству под властью Москвы.

Сам титул московских великих князей «государь Всея Руси» вызывал бешеные протесты и в Великом княжестве Литовском и Русском, и в Польше, и в Новгороде. Но москали стояли на своем.

БММ требовал воевать, не жалея сил. Завоевывать и покорять остальную Русь. Любой ценой. Всякий, кто сопротивляется, — предатель! Всякий, кто сомневается, — недоумок! Предателей казнить, недоумков бить батогами, пока не проникнутся и не поумнеют.

У противников же Москвы нет никаких идей, сравнимых по масштабам с Большим Московским Мифом. Идея сохранения старины, местных особенностей не требует таких же усилий, не заставляет жертвовать собой в такой же степени.

Нечто похожее есть в русских землях, входящих в Великое княжество Литовское и Русское — это как раз идея сохранения себя и от татар, и вообще от любых форм азиатчины. Это охранительная идея, в ней нет наступательного напора. Но даже она позволила уйти в другое, не московское, государство и сопротивляться москалям так долго, что успел сформироваться особый народ белорусов.

Идей же, равновеликих БММ, вполне могло родиться несколько. Это могли быть:

— политическая идея, то есть идея, по которой политический строй Новгорода и Пскова обязателен для всей Руси;

— религиозная идея, то есть идея особой северо-западной религии или версии религии. (Москва считает, что все православные должны подчиняться Москве… Она не перестанет настаивать на своей религиозной исключительности. Но одной религиозной идее можно противопоставить другую.

«Вы православные и потому должны подчиняться Москве!»

«Нет! Это мы православные! А вы — отступники от истинного православия, и это вы должны подчиняться нам!»

Если человек воюет за истинную веру, это дает ему немереные силы. — цивилизационная идея — то есть идея принадлежности Новгорода к другому культурному кругу. (Москва хочет нас присоединить? Но мы далеки от Москвы, нам понятнее шведы, ливонские немцы и поляки. Лучше мы будем с ними, чем с Москвой.);

— национальная идея — то есть осознание себя особым народом, не русскими. (Москва объединяет русские земли? Ну, а к нам это имеет какое отношение? Мы-то не русские!)

Если бы на Северо-Западе Руси появилась любая из таких идей, становились бы возможными совершенно другие, не сбывшиеся версии русской истории.

Собирание русских земель Северо-Западом, а не Северо-Востоком.

Независимость Новгорода и Пскова после XVI века, как особого государства.

Новгород и Псков в составе других государств, не Московии: Швеции, Ливонского ордена или Речи Посполитой.

Глава 2

Историческая виртуальность № 1, или Собирание русских земель Новгородом

Мы идем вдоль огненных пожарищ,

По развалинам родной страны.

Приходи и ты в наш полк, товарищ,

Если любишь Родину, как мы.

Назовем вещи своими именами: еще до монголов на Руси началась гражданская война. Помимо всех прочих проблем: династических войн, «раздробленности», боярского произвола в Галицкой земле и набегов половцев, появилось еще одна, — с конца XII века в междуречье Оки и Волги возникло новое русское общество, азиатское по своей природе.

Правда, до монголов эта русская азиатчина оставалась слаба и сожрать русскую Европу даже в собственном логове, на Северо-Востоке, была пока что не способна. Пока что.

С появлением монголов русские азиаты пришли в такой восторг, что их главарь даже стал приемным сынком самого главного монгола. Потом Александр Батыгович удавил Европу на Северо-Востоке и начал удавливать ее в других государствах Руси. Не во всех, конечно, но в некоторых — до каких дотянулись его руки.