Марк Солонин - 22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война
Основанием для выбора именно такого допущения служит не только похвальное уважение к старшим, но и некоторые логические аргументы.
Три четверти населения довоенного СССР жило в деревнях или в малых городах. Оно (население) не читало советских газет ни перед едой, ни после еды. По очень простой причине: люди в основной своей массе были малограмотны. Вообще, слухи о «культурной революции», сотворенной большевиками, сильно преувеличены. При переписи населения в 1937 г. выяснилось, что даже среди молодежи 18—19 лет было 8,5% безграмотных, среди тридцатилетних неграмотным был каждый четвертый. В 1939 г. образование в семь классов средней школы и выше имели 8,2% рабочих и только 1,8% колхозников! [74 с, 64] Весной 1936 г. тогдашний командующий Белорусским ВО командарм 1-го ранга И.П. Уборевич говорил:
«...каждый призыв бойцов из деревни приносит к нам в казармы 35 малограмотных на сотню. Но эти «малограмотные», по сути дела, люди совершенно безграмотные: еле пишут фамилию и в час прочтут две страницы. Это люди, которые не знают, кто такой Сталин, кто такой Гитлер, где запад, где восток, что такое социализм...» (ВИЖ, 1988, № 10)
Главное устройство для «зомбирования» народонаселения еще находилось в стадии лабораторных разработок, и наркотизирующие телеиглы еще не успели подняться к небу. Правду сказать, на всех столбах висела черная тарелка репродуктора, но от нее было много треска и мало толка — как по причине занятости людей изнурительным трудом, так и вследствие низкого профессионального уровня тогдашних «пиарщиков».
Все это и позволяет предположить, что «простые советские люди» жили своим умом. Да не шибко развитым чтением и обучением, не обогащенным культурным багажом прежних эпох — но своим. Простым и ясным, не загаженным «масс-медиа». Вот поэтому автор и предлагает исходить из того, что отношение рядового советского колхозника (а именно из них и была набрана многомиллионная армия) к жизни, к власти, к начавшейся войне было вполне адекватным. То есть соответствующим отношению власти к его жизни.
Воинственные вопли официальной пропаганды только усиливали настроения тоскливой обреченности. Надежды на то, что дурное и перепуганное начальство сможет выпутаться из беды, в которую оно само же и загнало страну, было мало. «Великий вождь и учитель товарищ Сталин» упорно (до 3 июля 1941 г.) молчал, и это оглушительное двенадцатидневное молчание порождало самые мрачные предчувствия. Или же наоборот — самые радужные надежды на скорую смену этой небывалой, людоедской власти.
Давайте вспомним про то, что если для нас июнь 1941 г. — это целых шестьдесят лет назад, то для тех, кто в полдень 22 июня слушал речь Молотова, все происходило всего-то двадцать лет спустя...
Двадцать лет подряд
«11 июня 1921 г., г. Тамбов
Приказ Полномочной Комиссии В ЦИК № 171
...Дабы окончательно искоренить эсеро-бандитские корни, Полномочная Комиссия ВЦИК приказывает:
1. Граждан, отказывающихся называть свое имя, расстреливать на месте без суда...
4. Семья, в которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество ее конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается на месте без суда.
5. Семьи, укрывающие членов семьи бандита, рассматривать как бандитские и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда...
Подписи: Антонов-Овсеенко, Тухачевский» «12 июня 1921 г., г. Тамбов
...Леса, в которых укрываются бандиты, должны быть очищены с помощью удушающих газов. Все должно быть рассчитано так, чтобы газовая завеса, проникая в лес, уничтожала там все живое...
Подпись: Тухачевский».
«23 июня 1921 г., г. Тамбов
Приказ Полномочной Комиссии ВЦП К № 216
...Опыт первого боевого участка показывает большую пригодность для быстрого очищения от бандитизма известных районов следующего способа чистки... Жителям дается 2 часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей... Если население бандитов и оружия не указало, по истечении двухчасового срока взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и собравшимся на сход вторично предлагается выдать бандитов... Каждый должен дать показания, не отговариваясь незнанием. В случае упорства проводятся новые расстрелы...
Подписи: Антонов-Овсеенко, Тухачевский».
«10 июля 1921 г.
Доклад Председателя полномочной «пятерки» товарища Усконина
...3 июля приступили к операции в с. Богословка. Редко где приходилось видеть столь замкнутое и организованное крестьянство. При беседе с крестьянами от малого до старика, убеленного сединами, все как один по вопросу о бандитах отговаривались полным незнанием...
Были повторены те же приемы, что и в Осиновке: взяты заложники в количестве 58 человек, 4 июля была расстреляна первая партия — 21 человек, 5 июля — 15 человек, изъято 60 семей бандитских — до 200 человек. В конечном результате перелом был достигнут, крестьянство бросилось ловить бандитов и отыскивать скрытое оружие...
Что касается деревни Кареевки, где ввиду удобного территориального положения было удобное место для постоянного пребывания бандитов, «пятеркой» было решено уничтожить данное селение, выселив поголовно все население и конфисковав их имущество... После изъятия ценных материалов — оконных рам, сеялок и др. — деревня была зажжена...» [128, 129]
«19 марта 1922 г., г. Москва
Письмо членам Политбюро
...именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы имеем 99 из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления...
Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше: надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать...
Мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы...
Подпись: Ульянов (Ленин)» [«Известия ЦК КПСС, 1990, № 4, с. 192].
Это — война. Беспощадная, многолетняя война. Война без всяких правил, за гранью всего человеческого. Тысячи (на самом деле — миллионы) трупов умерших от голода вызывают взрыв восторга. Награбленные миллионы предполагается потратить на что угодно, но только не на спасение голодающих (советская статистика указывает, что в 1922—1923 г. за границей было закуплено зерна всего на 1 миллион рублей).
Простого подавления открытого протеста большевикам уже мало — крестьяне должны сами ловить повстанцев и выдавать на расправу «членов семьи бандита», т.е. детей и женщин. А всех тех, в ком еще остается капля христианского милосердия, — стрелять на месте. Без суда. Стрелять, конечно же, не ради захвата «ценных материалов» в виде оконных рам и сеялок-веялок, а именно для того, чтобы на десятки лет вперед отучить от самой мысли о возможности сопротивления новой власти. Слово «правительство» велено было писать с большой буквы, слово «Бог» — с маленькой.
Потом, когда власть укрепилась и написала для себя нужные законы, стрелять и сажать стали по суду. 7 августа 1932 г. был принят знаменитый Закон об усилении уголовной ответственности «за кражу и расхищение колхозной собственности» — в народе его назвали «закон о трех колосках». Только с августа 1932 по декабрь 1933 г. по этому закону было арестовано и осуждено 125 тысяч «новых крепостных», из них 5400 человек — расстреляно.
В масштабах большевистского террора цифра вроде бы и невелика — но стоит вспомнить, что в самодержавной, крепостнической царской России за 80 лет (с 1825 по 1905 г.) было вынесено 625 смертных приговоров, из которых были исполнены только 191...
Свирепая жестокость сталинского режима ни в коей мере не была следствием дурных садистских наклонностей новых вождей. Ничего подобного. Головы у них были холодные, светлые, и они отлично понимали, что по-другому — не получится. Даже в относительно благополучные годы нэпа реальная товарность крестьянского хозяйства не превышала 15—20%. Это означало, что прокормить одну семью городского рабочего могли только пять-шесть крестьянских дворов. Могли ли такие пропорции устроить товарища Сталина, задумавшего создать огромную армию и вооружить ее новейшей техникой?
