Андрей Боголюбский - Николай Воронин
В 1152 году Изяслав разрушил и сжег Остерский Городок; гарнизон его был разогнан, валы раскопаны, рвы засыпаны. «Оже есте мой Городець пожгли и божницю, то я ся тому отожгу противу», — сказал Юрий и снова пошел на Изяслава вместе со Святославом, рязанскими и муромскими полками и половецкими ордами. Но двенадцатидневная осада Чернигова, в котором затворился Изяславов брат Ростислав и племянник Святослава — Святослав Всеволодович, окончилась новым отступлением Юрия при первом известии о приближении сил Изяслава. Юрий ушел в Суздаль, бросив на произвол судьбы своего союзника Святослава и оставив ему, словно в насмешку, «помощь» — 50 дружинников{67}.
Многолетняя борьба между Изяславом и Юрием за обладание Киевом не была только местной русской борьбой. Она находила широкий отклик на Востоке и в Западной Европе, вызывая опасения или надежды. Византия переживала тогда очень тревожное время. Второй крестовый поход 1147 года, когда западные армии оказались под стенами Константинополя и лишь с большим трудом были удалены в Азию, поставил под угрозу самое существование Византийской империи. Кроме того, она вела борьбу с Венгрией, и в это втягивались западные государства и русские княжества. На стороне Византии были Юрий Долгорукий, женатый на греческой княжне, его союзник Владимирко галицкий, сын которого Ярослав был женат на дочери Долгорукого Ольге, германский император Конрад и Венеция. На стороне Гезы Венгерского был его шурин Изяслав Мстиславич, Франция и сицилийские норманны. Борьба Гезы с Византией началась задолго до 1152 года, когда он поддерживал против Мануила своих родственников — владетелей Сербии и Боснии. Византийский историк Киннама указывает, что одной из причин похода Мануила в 1152 году на Венгрию и было желание спасти своего союзника Владимирко от Гезы{68}.
В этой обстановке для Византии было чрезвычайно существенно укрепление церковно-политического подчинения Руси, осуществлявшегося через киевского митрополита. Напротив, Изяслав, воспользовавшись трудным положением империи, стремился к обратному и добился поставления на митрополичью кафедру собором русских епископов 1147 года русского монаха Клима Смолятича. Изяслав, как полагают, исполнял волю киевлян, желавших русского митрополита, а Клим был популярен{69}. Наиболее непримиримыми противниками нового митрополита были грек Нифонт — владыка новгородский — и ростовский епископ Нестор; поэтому Нифонт стремился ослабить суздальско-новгородские противоречия к явной невыгоде для Изяслава. Так борьба за Киев, сплетаясь с церковной политикой, выходила за пределы Руси{70}.
В течение долгих лет борьбы за Киев Суздальская земля была предоставлена самой себе. Здесь, видимо, сидели сыновья Юрия, пока их не отрывала война на юге. После смерти епископа Исаии (1090) в течение 47 лет в Залесье не было и своего епископа, и оно управлялось, по-видимому, переяславльским епископом{71}.
Как только Юрий проявил инициативу в южных делах, на ростовской кафедре появился около 1137 года епископ — грек Нестор, видимо, немало способствовавший укреплению грекофильских симпатий Юрия и друживший с Нифонтом Новгородским. При этом Нестор не волновал своими делами Ростовский край и, вероятно, поэтому оставил о себе хорошую память в своей не склонной к новшествам пастве{72}; он даже не построил ни одной церкви. Не поехал Нестор и на собор 1147 года, избравший Клима Смолятича{73}.
В княжение Юрия в Ростове появились местное летописание; записи, возможно, делались при епископском соборе. Полагают, что они кончались известием об избрании на суздальский стол сына Юрия Андрея и о достройке им церкви Спаса в Переяславле-Залесском. Главное внимание этого раннего летописца, судя по всему, было привязано к жизни Ростова, в связи с чем последующее владимирское летописание и отнеслось к нему пренебрежительно. Из-за этого летописание времени Юрия дошло до нас в виде случайных фрагментов в ряде списков летописи{74}.
Все силы Суздальщины были прикованы к югу; с этим было связано усиление болгарской опасности. В 1152 году «приидоша Болгаре по Волзе к Ярославлю и оступиша градок в лодиях, бе бо мал градок, и изнемогаху людие в граде гладом и жажею, и не бе лзе никому же изити из града и дати весть Ростовцем. Един же уноша от людей Ярославских нощию изшед из града, перебред реку, вборзе доеха до Ростова и сказа им Болгары пришедша. Ростовцы же пришедша и победиша Болгары»{75}. По-видимому, Юрий был еще в южном походе; как суздальцы в 1107 году, так теперь ростовцы сами отбили болгарскую рать, никакое княжеское имя не фигурирует в этих событиях.
Возврат на север в 1152 году оставлял мало надежд на Киев, и Юрий взялся всерьез за устройство своей заброшенной Суздальской земли. Под 1152 годом летопись перечисляет ряд церковных сооружений и градостроительных мероприятий. Юрий ставит взамен старого Клещина-города на Переяславском озере новую крепость Переяславль-Залесский, окружая ее кольцом валов и сооружая здесь Спасо-Преображенский собор. В черноземном ополье, при слиянии рек Гзы и Колокши, он закладывает город Юрьев-Польский с белокаменным храмом Георгия. Под Суздалем, при устье реки Каменки, отстраивается княжеская резиденция Кидекша с церковью Бориса и Глеба. Церковное предание утверждало, что здесь было «становище» «святых» князей, когда они шли княжить в северных городах державы Владимира. Где-то около середины XII века возник Звенигород на Москве-реке. В 1147 году в летописи впервые упомянуто имя самой Москвы — тогда богатого княжеского имения Юрия вблизи южных границ княжества; а в 1156 году здесь, по распоряжению Юрия, закладывается крепость. Наконец, по-видимому, около 1154 года возникает город Дмитров{76}.
Однако все это строительство быстро обрывается подготовкой последнего похода Юрия на Киев (1154); собор в Переяславле даже оставили незаконченным: его достраивал Андрей; он же строил по приказу отца первые укрепления Москвы.
Однотипность и простота созданных в новых городах храмов свидетельствует не только о суровых вкусах этого полного военных тревог времени, но и о том, что
