Юрий Евстигнеев - Кыпчаки / половцы / куманы и их потомки: к проблеме этнической преемственности
Решение вопроса антропологической принадлежности рассматриваемых племён крайне затруднено этническим разнообразием кочевников Северного Причерноморья – тут и булгары, и печенеги, и торки с берендеями, и прибывшие куманы, половцы, куны и каи.
Поэтому археологи, особенно в прошлом, из-за специфики своей профессии не стремились определять расовую принадлежность останков в погребениях кочевых племён, их задачи были другие. Расовой идентификацией древних людей по их черепам занимаются специалисты по краниологии, лишь в настоящее время этой специализацией овладели и археологи. По имеющимися в настоящее время достоверным по этнической и хронологической идентификации данным, а они пока немногочисленны, следует, что половцы, т. е. все прибывшие в
XI в. кочевые племена характеризовались (данные о половцах Нижнего Поволжья) слегка уплощенным (зигомаксиллярный угол 132,9), широким, очевидно скуластым (скул, диаметр 142,7 мм), т. е. явно монголоидным лицом, но со значительно выступающим (угол выступания 30,4 градуса), характерным для европеоидов. Данные Г.Ф. Дебеца о расовой принадлежности кочевников XII века на территории Украины (см. таблицу в приложении) этнически и хронологически не разграничены и поэтому для определения точного физического облика половцев в период их прихода в южнорусские степи не достоверны. Мнение С.А. Плетнёвой о том, что кочевники XI–XIII вв. внешне «почти не отличались» от степняков VIII–X вв. (Плетнёва, 2010, с. 44–45), ошибочно. Отличались даже куманы от половцев, последние – более монголоидны. Если, например, сары, т. е. собственно половцы– выходцы из сары-тюргешей Семиречья VIII–X вв., то для них были характерны среднеширокие (скуловой диаметр 137,3 мм), обычные для европеоидов лица, но слабо выступавший нос (угол выступания 23,8) свидетельствует о монголоидной примеси. А если они из состава басмылов, потомки древних тюрков-сары, тогда они – более монголоидны.
Таким образом, физический облик половцев / кунов / куманов остаётся во многом неясным, приблизительным. Мнение же известного археолога С.А. Плетнёвой о том, что «внешне они (половцы – Ю.Е.) выглядели как узбеки или туркмены» (Плетнёва, 1988, с. 23) не соответствует истине.
Я бы сравнил внешность половцев с внешностью современных башкир – такая же гамма различных типов перехода от монголоидной расы к европеоидной, тем более, что в XII веке часть предков башкир были в составе племён Дешт-и Кыпчака и в составе половцев – племя хана Башкорта (1159 г.).
Язык куманов/ половцев
Одним из надёжных источников половецкого/куманского языка является «Кодекс Куманикус», составленный в Крыму в период 1294–1303 гг. Словарь представляет собой две сшитые тетради. В одной помещены два списка, первый содержит в себе 1560 латинско-персидско-куманских слов-значений, помещённых в порядке латинского алфавита; во втором записано 1120 латинско-куманских и 140 арабоперсидских слов, объединённых в смысловые группы, из которых наиболее интересны сведения о социальной структуре куманов. В другой тетради содержится немецко-куманский словарь, состоящий из фраз и слов разного содержания, а также христианские тексты и загадки на куманском языке (Плетнёва, 2010, с. 132–133).
По данным этого словаря для языка куманов было характерно: начальное «й» вместо «дж» в словах-существительных, напр., йол («дорога»), йылан («змея»), йигит («молодец») и т. д., начальное «х» в слове хатун («госпожа»), хъаз («гусь»), но начальное «к» в словах кан вместо хан, кам вместо хам (шаман), конечное «х» вместо «к»: йох («нет») вместо йок, казах («бродяга, человек без рода-племени») вместо казак. Звучание многих слов в «Кодексе Куманикусе» соответствует восточному, по классификации М. Кашгари, наречию тюркского языка, например, мен («я») вместо бен в западном, бас («голова») вместо баш, «ц» вместо «ч»: в Ипатьевской летописи под 1179 г. Кончак назван Концаком. В других источниках («Тюркско-арабский словарь», 1245 г. и «Словарь Абу-Хайана», 1313 г.), составленных на основе тюркских мамлюков Египта, среди которых были огузы, кыпчаки и половцы, был представлен диалект западного наречия.
Тюркологи-лингвисты установили, что куманы/половцы говорили на двух диалектах единого языка, очевидно сочетающих особенности обеих наречий. Это вполне объяснимо: в южнорусские степи в XI веке племена, которые, судя по их «исторической родине» говорили на восточном наречии тюркского языка; продвигаясь по Дешт-и Кипчаку, восточные тюрки, говорившие на восточном наречии древнетюркского языка, несомненно «прихватили» с собой местные племена, например, куманов, говоривших на западном наречии. Дочь византийского императора Алексея Анна в рассказе о войне печенегов с византийцами и куманами (1091 г.), сообщила, что перед битвой один из главных печенежских военачальников, надеясь разорвать греко-куманский союз, «явился к куманам – последние (т. е. куманы) говорили на одном с ним (печенегом – Ю.Е.) языке» (Комнина, 1996, с.236). Трудно поверить в сообщение человека, не знающего язык, о котором говорит. Но, с другой стороны, оба этих народа говорили на одном – древнетюркском – языке, точнее, на диалектах западного (по Махмуду ал Кашгари) его наречия.
Уже достигнув цели движения, пришельцы подчинили не успевших уйти печенегов и торков, со временем частично смешаться с ними, в том числе и в языковом отношении. Венгерский тюрколог Йожеф Торма, исследуя кунское «наследие» в диалектах венгерского языка и сопоставляя кунскую лексику (в венгерском) с казахской, а казахский язык относится к ногайско-кыпчакской, т. е. восточной, ветви кыпчакской группы тюркских языков, нашёл более 40 кунско-казахских соответствий (Торма, 1995, с. 57–68). Из этого следует, что куны и половцы говорили на восточном наречии древнетюркского языка, что не противоречит географии их местожительства до эмиграции на запад.
Хозяйство и образ жизни
Древнерусские источники достаточно полно освещают хозяйственную деятельность половцев – кочевое скотоводство, называют они и основной состав стада: «скоты (крупный рогатый скот) и овце, и коне, и вельблуды» (Плетнёва, 2010, с.63). Менее полны сведения о путях, о характере кочёвок. Известно, что к концу XI века половцы перешли от круглогодичного, таборного, по С.А. Плетнёвой, кочевания к сезонному, с оседанием на зиму в специально устроенных жилищах на территории в наибольшей степени удобной для прокормления скота и зимовки людей. В отличие от сухих степей Казахстана, где в средние века и позже господствовал меридианный тип кочевания (летом на севере, зимою на юге), у половцев направление сезонных перекочёвок не было столь постоянным и одинаковым для всех племён. Точно известно лишь то, что донецкие (наиболее часто упоминаемые в источниках) кочевали от Северского Донца и Медведицы, где были зимовки, до Днепра у границ Киевского и Переяславльского княжеств (Кульпин, 2005, с. 17). Обилие травы и сравнительно небольшое количество скота сократили протяжённость перекочёвок, однако по мере его роста возникает необходимость расширять площадь пастбищ. Для поддержания жизнедеятельности половцев наиболее ценными были овцы и особенно кони, незаменимые для перекочёвок и войны. О важности лошадей для половцев свидетельствует обряд захоронения воина вместе с его боевым конём. У половцев было своеобразное «скотоводческое» разделение труда: за лошадьми и верблюдами ухаживали мужчины, за крупным и мелким рогатым скотом – женщины. Зимою тебеневали в следующем порядке: сначала лошади разбивают наст и разрыхляют снег, за ними идут коровы, затем – овцы (Тортика и др., 1994, с.51). О земледелии источники не сообщают, возможно, что какая-то часть общинников, потеряв скот, оставалась на зимних стойбищах, где выращивала просо или ячмень (приобретя скот, такой «земледелец» возвращался к кочеванию: кочевники презирали такой труд). Продукты земледелия половцы получали от покорённых ими аланов/ясов, брали в набегах на русские поселения (не случайно они производились обычно осенью) или в торговле.
Зато очень охотно кочевники охотились. Охота для них была не только как средство получения продуктов жизнеобеспечения, но и тренировка боевого искусства, отработки тактических приёмов – окружения, засады и т. д. Охотились на бобров, зайцев, байбаков (степные суслики), но особенно популярны были облавы на кабанов, оленей и лосей, а также на ныне вымерших туров и тарпанов, в которых в наибольшей степени оттачивались приемы, применяемые в бою. Для многих бедняков охота была единственным источником существования, для знати – забавой.
Жилище. Кочевое жилище– в древнерусских источниках – «вежа» (вежами называли и стоянки половцев), по-половецки «терме» (отсюда древнерусское «терем») имело остов из цилиндрических плетёных из веток стен, над которыми находилась коническая крыша из жердей, завершающаяся дымовым кругом со сферическим перекрытием из согнутых планок. Наверху жилище, поставленное на повозку, подчас завершалось дымоходом в виде длинных и узких рукавов, направленных назад по ходу движения. Остов покрывался войлоком летом в один ряд, зимой – двумя и более. В период длительных перекочёвок жилище ставилось на двух– или четырёхколёсные повозки, в которые запрягались лошади; на зимовках или длительных стоянках жилище обычно устанавливались на землю (Вайнштейн, 1976, № 4, с. 51–53). Иногда, на зимовках строились примитивные землянки или использовались оставленные постройки. Известны половецкие городки: Шарукань, Балин, Осенев, Чешлюев, Сугров. В некоторых из них, например, в Шарукане и Балине основу жителей составляли ясы-христиане, сдавшиеся в 1111 году отрядам русских князей, а Сугров, очевидно населённый половцами сопротивлялся, был взят и сожжён. На границах русских княжеств возникали городки со смешанным в этническом отношении населением, например, в Черниговском княжестве в 1159 году упоминаются 7 городков, населённых русинами-псарями (очевидно, на случай облавной охоты) и половцами (возможно ушедшими из своих родов) – Моровиеск, Любеск, Оргощь и другие (Попов, 1949, с. 103.).
