Юрий Евстигнеев - Кыпчаки / половцы / куманы и их потомки: к проблеме этнической преемственности
Одежда. Кочевая жизнь, связанная с верховой ездой, способствовала развитию одинакового у мужчин и женщин комплекса одежды: распашной кафтан, нижняя рубаха, штаны и сапоги. Подобный костюм характерен для всех кочевых народов, различаясь лишь в деталях. Полы кафтана обычно запахивались у тюркских народов налево, у монгольских – направо, а у половцев, наряду с общетюркской традицией запаха, кафтаны показаны на каменных изваяниях со сходящимися встык полами (Доде, 2009, с. 398.). Различие между мужской и женской одеждой в наличие воинских доспехов и оружия у мужчин, украшений (аппликации, галуны по полу кафтана были и у мужчин, но у женщин они были ярче, красивее) и драгоценностей (гривны, ожерелья, серьги и т. п.). Характерным для половцев обеих полов была «юбка» – широкая полоса войлока или кожи, которой обёртывалась поверх кафтана часть тела (поясница, бёдра) и закреплялась поясом.
Пояс был важной частью костюма: на нём подвешивали оружие, кресало (мужчины), гребни, зеркальца, сумочки и другие предметы женского обихода. Наибольшие различия в костюме между полами было в головном уборе. Если в мужском головном уборе преобладали шлемы, главным образом, с круглым навершием и высокие шапки-колпаки с полями, разрезами спереди, то женские головные уборы отличались большим разнообразием и сложностью. На многих изваяниях, мужских и женских изображены детали одежды, напоминающие плиссированные «юбки», надеваемые поверх кафтана и стянутые поясом. Изготовленные из войлока «юбки» служили для утепления поясницы в холодную и сырую погоду Подобные «юбки» сохранялись в костюме конца XIX – начала XX вв. у киргизов разных этнических групп, в том числе у сарру Таласской долины и ичкиликов Каратегина, Оша и Памира под названием «бельдек» у мужчин и «бельдемчи» у женщин (Махова, 1979, с. 205–207). Кроме того, у мужчин, наряду со штанами обычного у кочевников покроя, были распространены т. н. штаны-чулки: две отдельные штанины, надетые до паха и крепившиеся ремнями на поясе. Подобные штаны в прошлом были известны ногайцам под названием «сым» – ноговицы (Студенецкая, 1989). Среди женщин были популярны безрукавки. Материал изготовления был самый различный и различался в социальном отношении владельцев по качеству и расцветке. Некоторое представление о тканях даёт «Слово о полку Игореве», где в описании добычи, захваченной воинами Игоря в первом столкновении с половцами, были названы «паволоки (шёлк) и аксамиты (парча)», добытые половцами в набегах и в торговле. Из «местного» материала были обычными кожа и шерсть да мех, добытый на охоте.
Социальный состав
Сведения, имеющиеся в древнерусских источниках и в «Кодексе Куманику се», позволяют реконструировать социальную структуру половецкого общества. Верхнюю ступень социальной иерархии занимала аристократия: ханы («лепшие князья» в летописи), предводители племенных или родовых объединений, беки («уныпие или меньшие князья), беи («лепшие мужи»), предводители родов (бии в казахском обществе XVIII–XIX вв.), их «должность» очевидно выражалась в имени с окончанием «оба» или «опа» (Урусоба, Алтунопа и др.). Ступень ниже занимали свободные общинники – кощеи («мужи»), ещё ниже – челядь и чаги (слуги и служанки из социально зависимых членов рода), самую нижнюю ступень занимали «кулы» («колодники») – рабы, обычно захваченные в набегах пленники. Молодые сильные мужчины и красивые девушки отпускались за выкуп или продавались, оставшиеся, а также подростки и женщины оставались в качестве домашних рабов.
В «Кодексе Куманикусе» указанным выше социальным сословиям соответствовали западноевропейские эквиваленты: хан – император, бек – принцеп, бей – барон. Кроме того, в этом источнике указан ещё один титул в половецком обществе, неизвестный древнерусской летописи – «солтан» (в источнике он равен титулу король). В «Слове о полку Игореве» упоминается «салътан» как титул турецкого султана, но никак не половецкий. Здесь, видимо, сказывается позднее время составления «Кодекса» (1303 г.), когда в Крым, где был написан сей источник, проникают половцы из Кавказа, знакомые с арабо-персидскими титулами. Что касается половецкого общества, то все известные источники того времени единодушны в том, что единого правителя над всеми племенами не было: «куманы не имеют общих владетелей, а только князей и благородные фамилии» – сообщал еврейский путешественник Петахья (Плетнёва, 2010, с. 141). Так что в «Кодексе Куманикусе» перевод половецкого «кан», т. е. хан, в европейское «император» не соответствует их реальному положению.
Религия и монументальное искусство
Верования половцев те же, что и других тюркских кочевых племён, в том числе и кыпчаков. Выделяет же их особенность в культе предков, получившая развитие в установке антропоморфных каменных изваяний. Вроде ничего здесь особенного нет: такие статуи устанавливали многие племена, в том числе и тюркские: древние тюрки и уйгуры на территории Монголии, Тувы и Алтая, кимаки и кыпчаки в Казахстане. Это были стеловидные плоские изваяния с лицами и некоторыми деталями, прочерченными по плоской поверхности или сделанными низким рельефом. Самые ранние половецкие статуи имеют аналогии с изваяниями кыпчаков IX–XI вв. (Плетнёва, 1988, с. 25). Однако взаимосвязь кыпчакских и половецких скульптур находится под вопросом, ибо как утверждает специалист по казахстанским изваяниям Л.H. Ермоленко: «не представляется возможным убедительно соотнести изваяния с конкретными племенами, известными по письменным источниками, поэтому определения «древнетюркский» и «кыпчакский» в значительной мере условны» (Ермоленко, 2004, с. 69), тем более что основной район распространения изваяний, характерных для половцев, находились в Семиречье («около 85 % всех известных в Средней Азии и Казахстане статуй с сосудом в обеих руках приходится на Тянь-Шань и Семиречье» (Ермоленко, 2004, с. 47)).
Со временем техника исполнения половецких статуй, особенно в изображении лиц, была усовершенствована, достигнув в XII веке высокого искусства. Помимо совершенства в изображении деталей одежды и т. д., лица вместо обычных «общечеловеческих» стали приобретать индивидуальные черты, приближая изображение к оригиналу. Лица многих статуй имеют явно монголоидные черты, например, женской из Краснодарского музея, мужских из Донецкой и Луганской областей Украины. В остальном все изваяния подчинены строгому канону: стоящие или сидящие, мужские или женские фигуры изображены лицом к востоку, с сосудом, прижатым к животу обеими руками (Плетнёва, 1988, с.28.).
Объёмные и довольно реалистичные изваяния, изображающие мужчин с сосудом в обеих руках, известны на юго-западе Тувы (VIII–X вв.). Многие исследователи связывают их с погребальным обрядом древних уйгуров, исповедовавших манихейство (Ермоленко, 2004, с. 45–46). С переселением в Джунгарию и Семиречье, уйгуры принесли свои погребальные обычаи, в том числе и установку подобных изваяний. Половецкие отличаются от тувинских и кыпчакских изваяний не только техникой исполнения, но, по мнению исследователей, ярко выраженом культом предков, культом героизированного родоначальника. Г.А. Фёдоров-Давыдов пишет о них: «Цель – создать монументальный величественный образ героизированного предка, быть может, бога – дала возможность воспроизвести человека в одной его функции – объекта почитания» (Фёдоров-Давыдов, 1966, с. 102.).
Ставились изваяния в местах постоянных, обычно зимних, стоянок вблизи захоронений. Изготовлялись статуи из песчаника– 39,7 %, (из 987 обследованных к 1974 году изваяний), гранита– 29,6 % и «серого камня» – 25,8 %) (Плетнёва, 1974, с. 53.). Десятки тысяч статуй стояли на курганах, на перекрёстках степных дорог и рек. У пьедестала статуй проезжавшие мимо кочевники приносили жертву – овец, коров, собак или, наиболее ценную – лошадь. В XII – начале
XIII века география каменных статуй расширяется: если в конце XI века их территория ограничивалась степным междуречьем Днепр-Волга, то позже число статуй растёт и распространяется в степях Крыма и Северного Кавказа. Накануне монгольского нашествия наибольшее скопление памятников было: 1) среднее течение Северского Донца – северо-восток Приазовья; 2) верховье реки Северский Донец (от реки Изюм до реки Оскол), а также правые притоки нижнего течения Северского Донца; 3) Днепровское Надпорожье (данные С. А. Плетнёвой); 4) район рек Бейсуга, Челбаса, Ей и Сосыки, а также в районе города Армавир на Северном Кавказе (Зеленский, 2007, с. 310–312).
Близ станицы Исправной на территории Карачаево-Черкесии найдена статуя мужчины с монголоидным лицом, с усами, на голове изображён шлем, руки вопреки канону, опущены вдоль туловища (сейчас статуя находится в музее города Черкесска); имеются ещё 11 изваяний между реками Уруп и Малый Зеленчук несколько иного типа. Верхнекубанские статуи близки каменным изваяниям Монголии и Южной Сибири: «тюркский» (слегка монголоидный) тип лица, руки, держащие сосуд у груди, на поясе сабля. Археолог В.А. Кузнецов полагает, что эти статуи установлены каким-то племенем, пришедшим с половцами в Предкавказье в XI–XII вв. (Алексеева, 1993, с. 35–37). Не ставили каменных изваяний печенеги, торки и куманы – к западу от Днепра статуй не было. После поражения половцев на Северном Кавказе и на Калке (1223/1224 г.) многие из них, особенно в период монгольского нашествия в причерноморские степи (1238–1240 гг.), бежали в разные страны, где, за исключением Северо-Восточной Болгарии, статуи уже не ставились. А с середины XIII века прекратили ставить изваяния и покорённые монголами половцы – не стало тех, кому было ставить памятник, ибо монголы устранили половецкую знать, заняв её место. Какое-то время ещё соблюдался обряд погребения и при монголах, но памятники ставить перестали. Умер обычай – исчезло монументальное искусство!
