Дмитрий Шерих - История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей
Из «записок Нартова» история и перекочевала в популярную литературу – о том, как царь, рассердившись на своего любимца, сказал ему однажды: «Знаешь ли ты, что я разом поворочу тебя в прежнее состояние? Тотчас же возьми кузов свой с пирогами, скитайся по лагерю и по улицам и кричи: „Пироги подовые!“, – как делывал прежде. Вон!» Светлейший, чтобы показать свое повиновение, отправился на улицу, взял у пирожника поднос и вернулся во дворец. Петр после этого расхохотался и махнул рукой: «Слушай, Александр, перестань бездельничать или хуже будешь пирожника». После чего, рассказывает Нартов, последовало примирение.
Так вот сумма фантазий и мистификаций превратила Меншикова в пирожника.
Но если не пирожник – то кто он был? А вот этот вопрос до конца не решен. Есть свидетельства в пользу разных версий – в том числе и той, что Меншиков происходил от литовского дворянского рода. Хотя версия о «подлом» его происхождении тоже не отметена.
А вот что известно достоверно – так это то, что Меншиков не был неграмотным. Еще в XIX веке историк Николай Герасимович Устрялов обнаружил целый ряд собственноручных подписей светлейшего, воспроизведя даже некоторые из них. Среди этих образцов есть и весьма развернутый: «Александрко Меншиков челомъ бьетъ». Без твердого знака в конце фамилии и с уменьшительной прибавкой -ко в конце имени.
К этой находке Юрий Николаевич Беспятых приплюсовал другие красноречивые свидетельства. Вот, например, французский консул в Петербурге Анри Лави докладывает в Париж весной 1718 года: Меншиков «читал публично второй манифест царя, заключающий в себе подробности преступлений князей, княгинь, сановников и других лиц». А вот голштинский придворный камер-юнкер Фридрих Вильгельм Берхгольц 11 октября 1721 года описывает в дневнике торжества по случаю заключения Ништадтского мира: «Князь Меншиков читал о производствах по армии, а великий адмирал по флоту. После них сенатский обер-секретарь прочел о награждениях и повышениях министрам, бывшим на мирном конгрессе, и многим другим заслуженным лицам».
Читал пространные документы – не по памяти же!
А вот меншиковское письмо к Петру I от 27 августа 1705 года, где Александр Данилович кается в проволочках с исполнением одного важного поручения: «Я надеюсь, что уже ваша милость не безъизвестен (по писмам собственных наших рук, на одном листу к милости вашей посланным), в каком мы вчерашняго дня обреталися состоянии, однакож не ради чего иного, но токмо для (в начале) здравия милости вашей, а потом обрадуяся общему свиданию с их милостми здесь обретающимися господами, так силны и шумны были».
«Собственных наших рук» – можно ли понять это иначе, чем собственноручно написанное письмо? Вряд ли. Быть может, пространные послания Меншиков и диктовал писцам, но короткие, судя по всему, способен был начертать и сам.
Такие вот коррективы в образ первого губернатора северной столицы: и пирожками он не торговал, и грамоте был обучен.
Напоследок – несколько фраз о судьбе Мартина Нейгебауэра, уже больно она примечательна. Помыкавшись в Германии, он поступил на службу к шведам, где сделал впечатляющую карьеру. Был при Карле XII во время Полтавской битвы в качестве секретаря; унеся оттуда ноги, несколько лет служил шведским посланником в Константинополе, в 1728-м был пожалован баронским титулом.
XIX век
У старой саксонской дороги
Где похоронено сердце Кутузова?
Люди старшего поколения, быть может, помнят патриотическую песню «Сердце Кутузова», написанную в 1967 году композитором Марком Григорьевичем Фрадкиным на стихи Евгения Ароновича Долматовского. Исполнял ее тогда ансамбль песни и пляски имени Александрова:
Разведчики вдруг на холме по соседствуУвидели памятник строгий —Могилы друзей и Кутузова сердцеУ старой саксонской дороги…Давно заросли блиндажи и окопы,Атаки далеки.Для мира поставлены в центре ЕвропыСоветские полки!Достойно несут свою службу гвардейцыНа самом на дальнем пороге,И слышно, как бьется Кутузова сердцеУ старой саксонской дороги!
В основе песни – история столь же общеизвестная, сколь и апокрифическая. Доныне на страницах газет, журналов, альманахов можно встретить сообщения о том, что сердце Михаила Илларионовича Кутузова захоронено близ Бунцлау (ныне польский Болеславец), неподалеку от места его кончины. А вот что говорилось в уже классической книге ленинградца Льва Николаевича Пунина «Фельдмаршал Кутузов», увидевшей свет в 1957 году: «Сердце Кутузова, по его желанию, было похоронено на кладбище близ г. Бунцлау. „Прах мой пусть отвезут на Родину, а сердце похоронят здесь, у Саксонской дороги, чтобы знали мои солдаты – сыны России, что сердцем я остаюсь с ними“, – завещал Михаил Илларионович.
На окраине д. Тиллендорф, у дороги, ведущей из Силезии в Саксонию, на небольшом холмике, под сенью деревьев покоится сердце русского фельдмаршала. Простая кладбищенская ограда, небольшой постамент и круглая гранитная колонка. Так просто и скромно выглядит памятник великому русскому патриоту».
Бунцлау, Тиллендорф… Но причем же здесь Петербург?
Очень даже причем. Сердце Кутузова, как доказано давно, лежит в Казанском соборе северной столицы России.
Напомню: строительство этого храма завершилось перед самой Отечественной войной, в 1811 году, а уже через два года в склепе собора решено было похоронить фельдмаршала. Забальзамированные останки доставили из Бунцлау в Стрельну, а оттуда процессия направилась в Казанский собор. У границы города «благодарные сыны российские» выпрягли лошадей из траурной колесницы – и повезли «на своих плечах драгоценный прах спасителя Отечества к месту грустного назначения».
А больше века спустя, в сентябре 1933 года, по поручению главы Ленинграда Сергея Мироновича Кирова в склеп собора была отправлена солидная комиссия в составе трех сотрудников Музея истории религии и представителя ОГПУ – чтобы вскрыть склеп Кутузова и выяснить, находится ли здесь его сердце. Один из участников комиссии Борис Никифорович Сократилин позже вспоминал: «Мы спустились в подвал, пробили отверстие и прошли внутрь склепа. На небольшом возвышении стоял гроб. Мы сдвинули крышку. Перед нами лежало тело Кутузова, облаченное в зеленый мундир с золотыми эполетами. У головы Кутузова я увидел сосуд из серебристого металла. С трудом отвинтили крышку. В сосуде, заполненном прозрачной жидкостью, лежало сердце… Мы снова завинтили сосуд и положили его на прежнее место».
Могила М.И. Кутузова в Казанском соборе
Так что сомнений с этого момента не осталось: сердце Кутузова захоронено в Казанском соборе, в специальном серебряном сосуде.
Могу даже предположить, откуда взялась легенда. Дело в том, что при бальзамировании тела полководца изъятые внутренние органы – кроме сердца – были помещены в небольшой оловянный саркофаг. Его и захоронили в Бунцлау. Этот факт, несомненно, и лег в основу предания. И оно оказалось настолько устойчивым, что в 1913 году московские активисты Военно-исторического общества официально выступили с инициативой перенесения сердца полководца из Тиллендорфа в Москву для «захоронения оного в храме Христа Спасителя».
Особенно окрепла легенда в годы Великой Отечественной войны. Известно, что 28 апреля 1945 года, в 132-ю годовщину со дня кончины полководца, у могилы близ Бунцлау был поставлен почетный караул из ста тридцати шести Героев Советского Союза. А у подножия первого памятника полководцу тогда же появилась мраморная доска со стихами:
Среди чужих равнин, ведя на подвиг правыйСуровый строй полков своих,Ты памятник бессмертный русской славыНа сердце собственном воздвиг.Но не умолкло сердце полководца,И в грозный час оно зовет на бой,Оно живет и мужественно бьетсяВ сынах Отечества, спасенного тобой!И ныне, проходя по боевому следуТвоих знамен, пронесшихся в дыму,Знамена собственной победыМы клоним к сердцу твоему!
Сердце, сердце, сердце… После войны традиция продолжилась: во втором издании Большой Советской энциклопедии прямо было указано, что сердце Кутузова захоронено в Бунцлау. Ничто так не способствовало укреплению поверья, как это краткое сообщение.
Оно и сегодня живо в умах многих петербуржцев. Хотя и не имеет под собою никаких оснований.
Печальное место
Здесь ли стрелялся Пушкин?
Предыдущая глава уже перевела нас из века восемнадцатого в девятнадцатый, и здесь один за другим следуют сюжеты персонального свойства, связанные с жизнью или смертью наших великих соплеменников. С сердцем Кутузова мы уже разобрались, теперь пора приняться за последнюю дуэль Пушкина. Не пугайся, дорогой читатель, само по себе это событие ничуть не подлежит сомнению: в январе 1837 года Александр Сергеевич стрелялся у Черной речки, получил смертельное ранение и через два дня умер.
