Дмитрий Селин - Судьба наизнанку

Дмитрий Селин

Судьба наизнанку

Глава 1

   Пока носили бумаги в украинскую таможню, Миша Тор решил немного расслабиться. Выразилось это в слегка опущенном ниже уставного требования стволе автомата и более свободном оглядывании окрестностей. Больше находящийся в охранении литерного поезда контрактник позволить себе не мог. Не предусматривались Уставом его запросы и пожелания.. Например, снять бронник и забросить его куда подальше вместе с остальной амуницией, подставив тело жаркому июньскому солнцу.

   Жара здесь была действительно невыносимая - почти тридцать градусов. Даже в десятом часу вечера. Привыкший к более прохладным российским просторам спецназовец нетерпеливо оглядывался в сторону уходящих в украинскую даль блестящих рельсовых нитей. Совсем скоро должен подтянутся оттуда незалежный электровоз и потащить десятки нетто-тонн ценного груза по землям свободных поедателей сала и наливателей горилки.

   При мысли о выпивке в такую кромешную жару, густую, как сметана в глазированной крынке, ему на мгновение стало дурно. Не то что бы он успел где-то перехватить и раздавить прохладную поллитровку повзводно, маясь 'потом' жутким похмельем. Нет - в поезде царил жёсткий сухой закон и попавшийся на горячительном легко вылетал из кандидатов в следующую поездку через пол-Европы. Что, кроме служебных неприятностей, ощутимо било по карману - нигде более не светило получить полторы тысячи долларов, как за три недели железнодорожного путешествия. Плюс положенное по контракту жалованье. Причина была гораздо проще - Миша Тор не пил. Вообще.

   В этом стоило винить обе ветви Мишиных предков. По дедовой линии сбежавшие подальше от Никоновских реформ старообрядцы считали алкоголь даром сатанинским, а предки по бабке - перебравшиеся в большой город вогулы - просто-напросто алкоголь не переваривали и падали в 'отключку' после первых ста грамм беленькой. Даже свирепый каток индустриализации, выжимавший из бывших свободных крестьян и охотников нового человека, не смог раздавить эту маленькую особенность слившихся родственных линий. Даже бабкин старший брат, провоевавший всю войну снайпером, так и не пристрастился к выпивке. Что было совсем уж удивительно на фоне военных фильмов и прочитанных Мишей мемуаров, собранных дедом в приличную библиотеку. На вопрос, как он умудрялся снимать неизбежный военный стресс, дед только улыбался своим полярным прищуром и отвечал в одном и том же духе - 'Будет тебе восемнадцать, Миша, расскажу'. Не успел он дожить до восемнадцатилетия внука, выходя из бани, неловко поскользнулся, упал и крепко приложился затылком о верхний край лиственичного настила крыльца. Прибежавшие спустя час на вой собаки соседи нашли уже бездыханное тело.

   Тогда же, в две тысячи пятом году, разбирая в оставшемся от деда сундуке старые бумаги и вещи, Михаил нашёл аккуратно сложенные в картонную папку с ботиночными завязками пожелтевшие газетные вырезки. Судя по полувыцветшим буквам на грубой бумаге, это были фронтовые листки, рассказывающие о подвигах снайпера Петра Мартынова. Таких листков было ровно пять, а под ними лежало свернутое полевым треугольником письмо, из которого выпала маленькая фотокарточка. На ней был Пётр Мартынов в полном зимнем обмундировании на фоне подбитого и завалившегося боком в кювет 'Тигра'. Дед залихватски закинул СВТ с оптическим прицелом на плечо и улыбаясь, смотрел в объектив. На обороте карточки было размашисто написано 'Харьков, 1943'. Михаил пробежал глазами написанное таким же твёрдым почерком письмо и после первого абзаца смущённо положил его обратно в папку, аккуратно свернув. Не такими он представлял своих предков. Письмо было написано женщине и с первых строк дышало жаром и страстью. ' Ну, дед, давал огня' подумал Михаил, забрав себе найденные бумаги. Судя по всему, письмо так и не было никогда отправлено адресату - на военном треугольнике не было никаких чернильных штампов, как и адреса получателя. Даже имя женщины оставалось загадкой, в письме оно нигде не упоминалось. Зачем дед его проносил с собой всю войну и потом десятилетиями хранил у себя в доме - так и осталось для Михаила загадкой. Вернувшись с войны, Пётр Мартынов женился и обзавёлся пятью замечательными детьми. Жену свою он любил и хотя пережил её более чем на пятнадцать лет, никогда и никому не рассказывал о своих амурновоенных похождениях.

   Больше из близко живущих старших родственников у Михаила не было - родной дед умер ещё в шестидесятые, остальные разъехались по огромной стране в годы советских пятилеток, да так и остались на построенных стройках коммунизма. К двоюродному деду маленький Миша ездил каждое лето, благо жил он недалеко от города, в посёлке Чёрный Исток. Для не заставшего эпоху пионерлагерей мальчика это был лучший отдых - купание в хорошую погоду в горном озере, походы с дедом по окрестным лесам с целью сбора грибов и просто так, для 'развития образованности', как говорил внуку Пётр Мартынов.

   Теперь всё это осталось в прошлом. Отслужив положенный срок, Михаил заключил контракт с государством и остался в редеющих рядах Вооружённых Сил. Собственно, больше ему пойти было некуда - разве что устраиваться на какой-либо из крупных заводов и мерно тянуть рабочую лямку из года в год, из зимы в лето.

   На задворках бывшей сортировочной станции, превращённой волей разделившихся советских начальников в приграничную железнодорожную таможню, было очень тихо. Загнанный на самый крайний путь литерный поезд постепенно остывал, слегка пощёлкивая сокращающимся металлом конструкций. Время уже давно перевалило за полночь, горели мерцающим светом галогеновые фонари, не оставляя теней на спецплощадке для спецпоездов. Сменился караул, кому положено спать - спали, кому положено охранять - охраняли. Всё шло обычнм порядком, за исключением одного - разрешения на дальнейшее движение поезда получить так и не удалось. Украинские таможенники всё время сдвигали сроки выпуска поезда, ссылаясь на некие важные, но совершенно туманные для российской стороны обстоятельства. Проблему пришлось решать через Москву, связавшись с руководством Росатома. Какие скрытые дипломатические и иные пружины привели в ход высокие начальники, для начальника поезда и командира его охраны, осталось неизвестным. Им был важен достигнутый результат.

   В полвторого ночи таможня наконец-то дала добро. Поданный с огромным запозданием незалежный электровоз лязгнул сцепкой. Безусый помощник машиниста соединил тормозные шланги и прочие внутрисоставные коммуникации и дав короткий гудок, начал вытягивать состав в сторону венгерской границы. До которой, правда, ещё оставалось несколько украинских областей и больше тысячи километров.

   За ночь по утверждённому графику планировали проехать Харьковскую область и добрый кусок Полтавской. Теперь больше чем на выход к полтавско-харьковской административной границе руководству поезда рассчитывать было не на что. Если, конечно, не будет очередных сюрпризов, заботливо подкинутых чиновными тружениками транзитного государства. Отношения в последнее время между некогда братскими республиками СССР медленно, но неуклонно ухудшались. Было ли причиной тому ярое стремление Украины в Европу или очередной чисто коммерческий скандал, инициированный российскими властями, для простых граждан было неважно. Метастазы высокой политики на низовом уровне зачастую трансформировались в банальный срыв договорных обязательств. Исключительно по местным, не зависящим от воли договаривающихся правительств, причинам. Мало ли что взбредёт в голову маленькому чиновнику на границе, придерётся он к ширине абзацев или плохо пропечатанной в инвойсе запятой, и легко замаринует транзитёра на много часов до 'уточнения соответствующих обстоятельств'. Сам чиновник при этом будет строго следовать утверждённой сверху инструкции и что самое главное, явно и неявно высказываемому вышестоящими боссами настроению. Есть пожелание досадить москалям? Много есть способов ублажить сей посыл! Ведь, всё что скрывается за тенью защиты национальных интересов, будет способствовать продвижению по службе того, кто вовремя поймает и выполнит очередной изгиб начальственной линии.

   Миша Тор спал. Его не интересовали проблемы высоких властей и косяки местных исполнителей ему были неинтересны. Он привык ловить хорошие моменты в жизни и наслаждаться ими на полную катушку. Тот, кто служил, подтвердит, что сладкий сон для солдата одно из главных, но, к сожалению, редко исполнимых для него удовольствий.

   Снился ему тихий осенний лес, ещё укрытый пожелтевшей листвой. Миша шёл, вороша низовую поросль раздвоенной на конце палкой. Палку он подобрал на опушке, приметив её в груде поваленных ещё в девяносто пятом году берёзок. Вытащив из ножен универсальный тесак, Миша обкорнал деревяшку, удалил всё лишнее. Получился удобный посох, высотой до плеча с небольшой рогулькой на узком конце. Ей удобно искать в траве и под лапами елей большие и маленькие грибы. Наклоняться только за облюбованным Мишей трофеем. Самодельная пайва уже наполовину полна собранными дарами леса. Пора поворачивать обратно, дойти вон до того камня и под углом к пройденному маршруту выйти к станции узкоколейной железной дороги. Там под навесом из оцинкованного профнастила дождаться маленького, как игрушка, состава и не спеша доехать до города. В компании таких же затаренных дарами уральского грибников и спешащих домой садоводов, нагруженных любовно выращенным за короткое лето урожаем сверх всякой меры.