Игорь Князький - Император Траян
В то же время Секст Юлий Фронтин, бывший, что немаловажно, непосредственным участником этого похода Домициана, дал ему совершенно иную оценку. Прежде всего, Фронтин сообщает о военной хитрости молодого императора, поскольку, отправляясь из Рима на войну, он «выставил в качестве цели своей поездки производство переписи в Галлии».[107] Этим он, несомненно, усыпил бдительность германцев. Начало войны стало для хаттов внезапным, и, благодаря этому, Домициан «подавил дикие и необузданные племена».[108] Римские владения были расширены и укреплены. И в их состав вошли германские земли (части современных Баварии и Шварцвальда), в дальнейшем именовавшиеся Декуманскими полями. Для их защиты Домициан распорядился построить линию крепостей — лимес — вдоль новой границы.[109]
Нельзя не отметить, что многие историки отнюдь не разделяют уничижительных характеристик римских авторов в отношении хаттской экспедиции Домициана и её результатов.[110] Есть мнение, и достаточно обоснованное, что именно с этой войны римская стратегия в Германии приобретает новый характер, главными чертами которого становятся обустройство границ и прикрытие наиболее уязвимых их мест «буферными» племенными образованиями.[111]
Что до заметной необъективности авторов-современников событий, то здесь нельзя не помнить о весьма пристрастном отношении Тацита к заслугам своего тестя, каковые он ставил чрезвычайно высоко, обвиняя Домициана в недостаточной их оценке. Да, Агрикола многого добился в Каледонии, одержал блестящую победу над британскими варварами при горе Гравпий в 84 г. Но германская граница, с точки зрения интересов обороны, укрепления и возможного при случае расширения, значила для Империи много более. Потому приостановка наступления на севере Британии и переброска части войск на Рейн были не капризом Домициана, якобы позавидовавшего Агриколе, по утверждению Тацита, но разумным военно-политическим решением.[112]
Марк Ульпий Траян во время войны Домициана с хатами был вдалеке от театра военных действий. Но спустя несколько лет обстоятельства привели его на берега Рейна. В 89 г. в Верхней Германии вспыхнул мятеж против власти Домициана. Его возглавил Луций Антоний Сатурнин, стоявший во главе провинции и командовавший четырьмя расквартированными в ней легионами. Сила, что и говорить, грозная! Казалось, возвращаются события конца правления Нерона, и Риму грозит новая гражданская война. Тем более, что Сатурнин пытался опереться и на поддержку зарейнских германских племён, заплатив им за таковую.
Домициан, что естественно, самым серьёзным образом отнёсся к известию о возмущении Сатурнина. Немедленно он стал собирать верные ему войска для подавления мятежа. Именно тогда Марк Ульпий Траян, командующий VII легионом «Близнецы», получил приказ оставить Испанию и двинуться на берега Верхнего Рейна для участия в сокрушении бунтовщиков.
Судя по всему, Траян незамедлительно выполнил приказ императора. Легион его двинулся на германские рубежи быстрым маршем. Однако, к счастью для Домициана, события на Рейне приняли неожиданно благоприятный для сохранения его власти характер. Прежде всего, Лаппий Максим, наместник провинции Нижняя Германия, также располагавший четырьмя легионами, сохранил абсолютную верность законному принцепсу и решительно перевёл вверенные ему войска вверх по Рейну навстречу мятежникам. Более того, сама природа встала на сторону Домициана. Внезапно на Рейне начался ледоход, помешавший германским союзникам Сатурнина перейти реку.[113] Природное явление это, лишившее мятежников поддержки извне, похоже, так смутило дух всего воинства Сатурнина, что славный Авл Буций Лаппий Максим без особого труда бунт усмирил, незамедлительно при этом предав казни самого предводителя.
Действия наместника Нижней Германии по пресечению мятежа Антония Сатурнина весьма примечательно оценил Дион Кассий: «Впрочем, за эту победу он не заслуживает особой хвалы, ибо и многие другие одерживали неожиданные победы, а в его успехе ему содействовали воины, но я даже не знаю, как можно было бы достаточно прославить его за то, что он сжёг все бумаги, найденные в шкатулках Ан тони я, пренебрегши собственной безопасностью ради того, чтобы никто из-за них не был опорочен».[114]
Благородное стремление Лаппия Максима уберечь ряд соучастников заговора и мятежа Антония Сатурнина от расправы, кстати, по всем статьям возможно и заслуженной, цели своей не достигло. Как далее пишет Дион Кассий: «Однако Домициан, воспользовавшись этим как предлогом, и без бумаг учинил ряд убийств, и невозможно сказать, скольких людей он уничтожил».[115]
Голову мятежного наместника доставили в Рим и выставили на Гемониях на Капитолийском холме. Вообще, мятеж был подавлен с замечательной быстротой.[116] Это заставляет вспомнить известное сообщение Веллея Патеркула об укрощении мятежей Юлия Сакровира в Галлии и Юлия Флора в земле треверов в правление Тиберия в 21 г.: «Какую тяжёлую войну в Галлиях, развязанную их первым человеком Сакровиром и Юлием Флором, он подавил с такой удивительной быстротой и доблестью, что римский народ раньше узнал о победе, чем о войне: вестник победы прибыл раньше, чем вестники опасности!»[117]
Траян, хотя и двигался быстрым маршем, к подавлению возмущения опоздал. Домициан, тем не менее, высоко оценил его преданность, убедительно выраженную в должной быстроте и решительности действий легата VII легиона. Траян со своим легионом по приказу императора остался на Верхнем Рейне, где и предпринял успешную экспедицию против хаттов. Их до́лжно было наказать за союз с Антонием Сатурнином, пусть таковой и не причинил вреда Империи, будучи сорван ранним ледоходом.
Действия Траяна, похоже, были высоко оценены Домицианом. Свидетельством этого можно полагать его вступление в должность консула в 91 году.[118] Коллегой по консульству Марка Ульпия стал Ацилий Глабрион. В ближайшие годы судьбы коллег решительным образом разошлись. Ацилий Глабрион оказался впоследствии в ссылке, а затем, будучи обвинён в подготовке мятежа, вместе с ещё несколькими консулярами казнён.[119] Траян же, честно и достойно несший военную службу, чуждый политическим интригам, всё укреплял и укреплял своё положение в Империи. Спустя пять лет после консульства он уже наместник Верхней Германии. Судя по всему, и как командующий легионами, и как наместник столь непростой пограничной провинции Траян создал себе отменную репутацию. Он немало потрудился над обороной рубежей Империи. У места впадения реки Нидды в Майн на земле германского племени аламанов Траян воздвиг укрепление, простоявшее не один век. Известно, что в 355 г. его восстановил Цезарь Юлиан в правление императора Констанция II.[120] Известно также, что Траяну довелось сражаться и на Дунае со свебами. В Паннонии несколько свебских племён были им разбиты.[121]
На тех рубежах Империи, где действовал Траян, положение было благополучным. Римляне уверенно отстаивали старые и вновь приобретённые после войны с хатами границы, отбивали попытки вторжения варварских племён. Безусловно, это всё и далее укрепляло высокую репутацию самого наместника Верхней Германии, превращая его в фигуру имперского масштаба. В то же время последовательная верность правящему принцепсу, продемонстрированная в дни мятежа Антония Сатурнина, очевидное неприятие каких-либо политических интриг укрепляли его авторитет как человека, и политически безупречного. Подобные люди в римской элите того времени — явление отнюдь не частое. Важно и следующее: правление Домициана выглядело достаточно прочным, и из провинциальной дали, каковой была Верхняя Германия, усомниться в этом было мудрено. Потому сложно предположить, что вступивший в пятый десяток лет Марк Ульпий Траян мог иметь честолюбивые устремления, на Палатинский холм «Вечного города» обращённые. Он просто честно, умело и достойно исполнял свой воинский и наместнический долг. Тем выше цена его безупречно завоёванной репутации.
На других границах Империи ситуация складывалась по-разному. На дальнем западе, в Британии, Юлий Агрикола достиг гор Каледонии. На востоке воины XII Молниеносного легиона дошли до побережья Каспийского моря. Близ современного Баку у подножья горы Беюк-Даш в Кобыстане в скале была высечена надпись, засвидетельствовавшая, кто именно из римлян и в чьё правление достиг сих столь удалённых от основной территории Империи мест: «В правление императора Домициана Цезаря Августа Германского Луций Юлий Максим, центурион XII Молниеносного легиона».[122] Это самая восточная из известных науке латинская надпись.[123]
