Дмитрий Безьев - Украина и Речь Посполитая в первой половине XVII в.
5. Главная же идея автора состоит в том, что воссоединение левобережной Украины с Россией состоялось под нажимом социальных низов украинского общества и, в первую очередь, мещанства. Как пишет автор: «В вопросе о воссоединении Украины с Россией решающее слово принадлежало самому народу, его большинству»[57]. И далее: «Украинское мещанство отлично понимало, что воссоединение Украины с Россией усилит и укрепит торговые связи городов Украины с Россией. Воссоединение сулило мещанству Украины, особенно мещанству восточной части ее, господствующее положение в городах, обогащение»[58]. Такая позиция мещанства объясняется автором следующим образом: «Украинские мещане выступали против сужения товарного производства, товарного обращения. Они боролись, по существу, за создание условий, необходимых для вызревания капиталистического производства»[59].
6. А. И. Баранович вообще не равнодушен к сословию мещан. А по поводу движущих сил Освободительной войны он пишет следующее: «Крестьяне Украины и стали главной и решающей силой Освободительной войны украинского народа середины XVII века. (“Правда” 12 января 1954 г.) Второй враждебной феодальной Речи Посполитой силой на Украине были казаки. Их меньше, чем крестьян; но они умели владеть оружием и в гораздо большей степени, чем крестьяне обладали военной организованностью»[60]. «Третьей большой силой <…> являлись украинские мещане»[61]. «Города подвластной феодальной Речи Посполитой Украины в первой половине XVII века располагали несколькими десятками тысяч пехоты, обученной и вооруженной огнестрельным оружием, несколькими тысячами всадников, своими орудиями»[62].
Таким образом, идеи автора сводятся к тому, что самим прогрессивным и пророссийски настроенным сословием Малороссии было мещанство. Крестьянство внесло главный вклад в относительно успешное ведение Освободительной войны. Роль же казачества автор явно принижает, видимо, считая его идейно ненадежной социальной группой, не радевшей, в отличие от мещан, за победу прогрессивного капиталистического способа производства, как того требует от прогрессивного сословия формационный подход советской исторической школы. Правда, тут встает вопрос: разве в Московском государстве в середине XVII в. шло интенсивное развитие капиталистических отношений, что украинское мещанство, ратующее за него, так стремилось попасть «под высокую руку» Московского самодержца?
Книга И. Б. Грекова «Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV–XVI веков» хотя и рассматривает тонкости восточноевропейской политики, касающиеся интересующего нас региона, однако посвящена более раннему периоду истории. Однако последняя глава – «Завершение Ливонской войны и новая расстановка сил в Восточной Европе» – представляет для нас существенный интерес, так как раскрывает перед нами всю сложность и запутанность международных отношений, в которые была втянута Речь Посполитая к началу XVII в., показывает, какие государства и силы боролись за контроль и влияние на территории современной Украины. Сам автор по этому поводу замечает: «Явные стремления Речи Посполитой и Московской Руси радикально пересмотреть свои государственные рубежи наталкивались не только на вооруженное сопротивление самих боровшихся друг с другом Польско-Литовского и Русского государств, но также и на активное противодействие других держав, боявшихся чрезмерного усиления как Польши, так и России и старавшихся то явно, то скрыто поддерживать равновесие между ведущими странами Восточной Европы. <…> А это означало, что возникавшие как результат определенной расстановки сил в тогдашней Европе новые политические рубежи между Русским государством и Речью Посполитой не были той извечной “китайской стеной” между “европейской цивилизацией” и “азиатским варварством”, о которой любят говорить реакционные идеологи буржуазного мира, не были той стабильной границей, которая “рассекала” население, ведущее свое происхождение из единого корня древнерусской народности, на якобы извечно существовавшие, постоянно замкнутые в себе народы, не имевшие между собой ничего общего»[63].
В концовке приведенной выше выдержки из текста автор воспроизводит традиционный для великорусской имперской, а затем и советской историографии, постулат о том, что общность корня великорусского и малороссийского народов доминирует в культуре этих двух народов над различным и отдельным их культурным и социальным развитием в рамках двух принципиально различающихся по своему государственному устройству стран – Московской Руси и Польско-Литовского конфедеративного государства. Следовательно, их объединение под эгидой Москвы – неизбежный итог их обоюдного стремления к воссоединению в рамках единого государства всех Восточных славян.
В 1969 г. вышла фундаментальная книга – «История Украинской ССР» в двух томах. В этом коллективном труде института истории АН УССР (главный редактор К. К. Дубина) подробно освещены вопросы генезиса казачества, расписана история казачьих восстаний, история создания Братств на Украине и т. д. Особенно хочется обратить внимание, что в этой книге авторы слегка коснулись вопроса генезиса украинского литературного языка («который почти не содержал церковнославянизмов и был близок к языку таких деловых документов Древней Руси, как “Русская Правда”, грамоты»[64]) и вопроса становления самобытной украинской национальной культуры.
Авторы данного труда, как и В. А. Голобуцкий, считают: «Передовая часть украинской шляхты и казацкой старшины твердо убедилась, что укрепить свои политические права можно только в результате свержения власти шляхетской Польши и воссоединения Украины с Россией. Русское государство с его централизованной властью более соответствовало стремлениям украинской шляхты, чем анархическая Речь Посполитая, где королевская власть была бессильной ограничить власть “королят”, т. е. крупных магнатов»[65].
Как и А. И. Баранович, авторы «Истории Украинской ССР» считают, что «главной и решающей силой в народной войне являлось угнетенное крестьянство»[66]. На второе место они ставят казачество: «Большую роль в освободительной войне сыграло казачество, в основном мелкие землевладельцы»[67]. На третьем месте среди движущих сил Освободительной войны – мещанство: «Движущей силой освободительной войны являлось также городское население: средние и мелкие торговцы, ремесленники, мастера, подмастерья, ученики и работные люди. В восстании принимала участие и часть городской верхушки»[68]. Очень похоже, что этот отрывок практически совпадает с соответствующим отрывком из книги Барановича, о которой речь шла выше.
В книге уделено место и вопросу о характере политического режима, существовавшего на территории, контролируемой войсками Хмельницкого: «Богдан Хмельницкий пользовался широкими правами и полномочиями; он руководил вооруженными силами, имел право пересматривать решения генерального суда. При нем существовал совещательный орган – старшинская рада. <…> Однако по мере укрепления своей власти Хмельницкий все реже собирал войсковые и даже старшинские рады, решал насущные вопросы единолично или по согласованию со своими ближайшими советниками. Частым явлением стало назначение им на старшинские должности полковников, сотников, что нарушало демократические традиции выборности старшины. Хмельницкий решительно расправлялся с теми, кто стремился к ограничению его власти»[69].
Также авторы указывают на то, что Хмельницкий разослал огромное число универсалов, закрепляющих феодальные порядки на контролируемой им территории.
Резюмируя внутриполитические взгляды Б. Хмельницкого и тип того протогосударственного образования, который сформировался в его правление на Украине, авторы пишут: «Богдан Хмельницкий был сторонником сильной централизованной власти; он неоднократно открыто и публично заявлял об этом представителям польского и русского правительств. Однако этому препятствовали прочные демократические традиции запорожского казачества, с одной стороны, и сопротивление старшинской верхушки, воспитанной на “шляхетских вольностях”, – с другой. Все это обусловило то обстоятельство, что молодое украинское государство, сформировавшееся в годы освободительной войны, имело основные черты феодальной республики»[70]. Здесь обращает на себя внимание тот факт, что авторы утверждают, будто в 1648–1653 гг. на Украине уже сформировалось национальное государство!
Далее авторы останавливаются на том, какие надежды на улучшение своего положения в связи с соединением Украины и Российского государства питали различные сословия народа Украины, по крайней мере, ее наиболее пророссийско настроенной левобережной части. При этом авторы, как и В. О. Ключевский, отмечают наличие существенных противоречий в устремлениях этих сословий и групп населения: «К концу первой половины XVII в. Украина представляла собой узел сложнейших экономических, политических и социальных противоречий»[71].
