Дмитрий Безьев - Украина и Речь Посполитая в первой половине XVII в.
В целом, когда читаешь произведение этого представителя русской эмиграции о положении дел на Украине в первой половине XVII в., создается впечатление, что читаешь советского историка, писавшего книгу к юбилею 300-летия Воссоединения Украины с Россией. По манере изложения это очень напоминает, например, ранние работы В. А. Голобуцкого. Таким образом, мы плавно подошли к советской историографии данной темы.
Историография «Украинского вопроса» советского периода. Следующий этап историографии данного вопроса – советский период. Советскую историческую школу отличают: 1) формационный подход; 2) постулат о том, что основным двигателем прогресса является классовая борьба; 3) примат экономико-социального фактора в развитии общества. Философской основой данной школы является марксизм-ленинизм.
Хотя первая книга из серии ЖЗЛ «Богдан Хмельницкий» вышла в свет в конце 1930-х гг., наибольшее количество работ по истории Освободительной войны украинского народа под предводительством Богдана Хмельницкого в советской историографии относится ко времени празднования 300-летия воссоединения Украины с Россией, и относится к началу – середине 1950-х гг. Тогда АН УССР была издана одноименная книга, в Москве был издан трехтомник «Воссоединение Украины с Россией: документы и материалы в трех томах», целый ряд монографий советских историков.
В письме корифея советской исторической науки М. П. Нечкиной «К вопросу о формуле “наименьшее зло”», помещенном в журнале «Вопросы истории» № 4 за 1951 г. речь идет о концептуальном изменении отношения в советской историографии к вопросу о включении в состав Российской империи новых территорий, населенных нерусским населением. Автор считает, что применение формулы «наименьшее зло» по отношению к фактам присоединения к России новых территорий с инородческим населением в корне неверно. Это не «зло», а «добро». Как примеры этого «добра» приводятся факты присоединения Украины, Грузии, Армении и т. д. Здесь на себя обращает внимание тот факт, что уважаемый автор считает украинский народ настолько же отличным от собственно русского народа, как и грузинский, и армянский. Это мнение идет вразрез с мнением отечественной официальной историографии имперского периода, отрицавшей существование как такового отдельного украинского народа в принципе. В лучшем случае допускалось существование малороссийской ветви единого русского народа, происходящего из древнерусской народности. Да и эту крамолу высказывали авторы, относимые к украинским националистам (например, Костомаров). Еще интересно это письмо тем, что в нем дается ретроспектива проблемы «наименьшего зла». «Формула эта, как известно, возникла и распространилась в конце 1930-х годов, она разоблачала несостоятельность “школы” Покровского и в борьбе с этой “школой” сослужила в свое время большую службу советской исторической науке. Она разоблачила ту вредную, ложную, антиисторическую точку зрения, которая отвлекаясь от конкретных исторических условий, рассматривала, например, переход Украины и Грузии под власть России как абсолютное зло. Абстрактное, схоластическое рассмотрение исторических явлений вне связи с исторической обстановкой и наклеивание абстрактных “ярлыков” вообще были свойственны “школе” Покровского, проявлялись они и в данном вопросе. Постановление жюри правительственной комиссии от 22 августа 1937 года опрокинуло это представление. Напомню общеизвестную цитату: “Авторы не видят никакой положительной роли в действиях Хмельницкого в XVII веке. <…> Факт перехода, скажем, Грузии в конце XVIII столетия под протекторат России, так же как факт перехода Украины под власть России, рассматривается авторами как абсолютное зло, вне связи с конкретными историческими условиями того времени”»[46]. Особенно возмущает автора то, что формула «наименьшее зло» применяется и к тем народам, которые до своего присоединения к Российской империи, вообще не имели своей государственности.
В журнале «Вопросы истории» № 7 за 1956 г. помещена статья В. Е. Шутого и А. Ф. Чмыги «Статьи по истории в “трудах” украинских университетов и педагогических институтов». Статья имеет характер историографической работы, рассматривающей публикации в «трудах» вышепоименованных украинских учебных заведений в период с 1946 по 1955 гг. Начинается статья так: «Университеты и пед. институты Украины в 1646–1955 годах издали свыше 40 сборников научных работ на исторические темы. Выходят эти сборники, к сожалению, редко, нерегулярно. Это относится даже к Киевскому и Львовскому университетам, имеющим свои издательства»[47].
Для нас представляет интерес характеристика, которую авторы дают Б. Хмельницкому: «Выходец из среды казацкой старшины, он был связан с ней на протяжении всей своей жизни и являлся выразителем ее классовых интересов. Он был заинтересован в сохранении феодальных отношений и не мог выдвинуть другой тип государства, кроме феодального. <…> Деятельность Б. Хмельницкого нельзя освещать односторонне: надо показывать не только огромную прогрессивную роль Хмельницкого, но и классовую ограниченность его внутренней социальной политики»[48].
С мнением авторов о том, что целью руководившей борьбой малороссийского населения против польского государства казацкой старшины было занятие ею положения шляхты и что Хмельницкий был именно выразителем интересов казачества и, особенно, его старшины, нельзя не согласиться.
В. А. Голобуцкий, как и другие авторы, останавливается на внутриполитическом и внутриэкономическом положении Речи Посполитой, отмечая при этом засилье магнатов как в экономической, так и в политической жизни страны, бесправное и крайне тяжелое с экономической точки зрения положение крестьянства в Речи Посполитой. Далее мы встречаем у него несколько новых для нас утверждений:
1. Видимо для того, чтобы ярче изобразить всю тяжесть положения крестьянства в польском государстве, автор пишет следующее: «Магнаты и шляхта всячески стремились увеличивать доходность своего хозяйства, что приводило в Польше, как и в ряде других стран, к развитию барщины. Рост барщины в свою очередь вел к расширению панских имений и к неизбежному сокращению крестьянских наделов, к сгону крестьян с земли и к их пауперизации. Сокращение крестьянских наделов в результате развития барского хозяйства получает в Польше характерное название “обцирклевания” (огораживания). Лишившийся надела крестьянин превращался в нищего, не имевшего ни крова, ни какого бы то ни было имущества. Процесс огораживания, приводивший к разорению крестьянства, стал хорошо заметным уже во второй половине XVI – первой половине XVII века»[49].
В Речи Посполитой действительно имел место процесс закрепощения крестьянства, возможно, самый сильный в Европе, но переносить на польскую почву чисто английское явление огораживания и пауперизации широких масс крестьянства – это уже слишком. Либо закрепощение, то есть прикрепление к земле, правда уже не крестьянской, а помещичьей, которая и имеет настоящую ценность только тогда, когда заселена и обрабатывается крепостными при феодальном способе производства (который только и был типичен для Речи Посполитой тех лет), либо сгон крестьян с земли и их пауперизация, образование рынка свободных рабочих рук и ускоренное развитие капитализма по английскому образцу, чего в Речи Посполитой и в помине не было. Бегство же крестьян и их уход в казаки было следствием тяжелой их эксплуатации, а не сгона с земельных наделов.
2. Гнет, которому подвергалось малороссийское население в Речи Посполитой, В. А. Голобуцкий описывает так: «На Украине социально-экономический гнет, тяготевший над народными массами, усиливался безраздельным господством магнатов, национальным угнетением и религиозными преследованиями. Проводя политику насильственного ополячивания украинского народа, польские правящие круги изгоняли украинский язык из употребления в официальных учреждениях, грубо попирали местные особенности в области права и обычаи, подвергали унижению и поруганию украинскую национальную культуру. Религиозные преследования особенно усилились с конца XVI века, после Брестской унии 1596 года. Уния, проводимая при участии Ватикана, была наиболее удобным, с точки зрения господствующих кругов Речи Посполитой, средством постепенной полонизации украинского народа. Необходимо подчеркнуть также, что одной из главных целей унии было искусственное отделение украинского народа от своего старшего брата – великого русского народа, связанного с ним не только единством происхождения, общностью традиций (обычаев, родством культуры и близостью языка), но и единством религии»[50]. Таким образом, мнение В. А. Голобуцкого по поводу того, каким формам гнета подвергалось население Малороссии, по некоторым пунктам расходится с мнением Н. И. Костомарова, который, как мы помним, писал, что центральная власть Речи Посполитой не ставила себе цель ополячить малороссийское население, уничтожить его язык и культуру, а унию провело почти исключительно из возвышенных религиозных соображений. Так что в вопросе о различных формах гнета, которому подвергалось население малороссийских воеводств, В. А. Голобуцкий рисует еще более мрачную картину, чем Н. И. Костомаров.
