В Козлов - Обманутая, но торжествующая Клио
Показателен набор реквизитов фальсификаций. 15 документов снабжены угловыми штампами, гербом или иной символикой, например, серпом и молотом, 14 имеют грифы секретности, 17 — подписи-автографы (читаемые и непрочитывающиеся), 16 снабжены исходящими номерами, 6 — штампами регистрационных входящих номеров, 7 — резолюциями-автографами исполнителей, 2 — печатями и 1 — штампом контроля исполнения. Большая часть документов представляет собой машинопись[47].
Таким образом, мы обнаруживаем либо особую склонность, либо отсутствие достаточной фантазии фальсификаторов в отношении изобретения жанров подлогов. Это, как правило, письма или инструкции, причем первые очень близки по стилю и характеру подачи информации именно к директивным материалам. В этом отразился замысел фальсификаторов: всемерно подчеркнуть руководящее воздействие авторов документов на адресатов. Фальсификаторы стремились учитывать общественную реакцию в отношении подлинности или подложности того или иного документа. Весьма показательно, что устные версии подлогов или их тексты постепенно сменились исключительно "бланковыми" вариантами[48], что, по мнению фальсификаторов, должно было являться важным доказательством подлинности их изделий. При изготовлении бланков и вообще формуляров документов главную роль они отводили различного рода символике, подписям-автографам, грифам секретности, регистрационным номерам и резолюциям. Однако в части "реквизитов" фальсификаторы оказались явно не на высоте, допуская грубейшие ошибки в изображении символики, названиях учреждений или их структурных подразделений. Впрочем, для неискушенного читателя точность содержательной части символики и "реквизитов" вряд ли имела сколько-нибудь существенное значение: чисто зрительное воздействие внешних признаков документов играло решающую роль.
Тот факт, что подавляющая часть документов изготовлена на русском языке, причем без каких-либо существенных языковых погрешностей, прямо указывает, что авторами большинства фальсификаций являлись люди, для которых этот язык был родным.
Общий побудительный мотив подлогов, связанных с деятельностью Коминтерна, был очевиден уже в момент их обнародывания: политически скомпрометировать эту организацию, а через нее и коммунистические партии соответствующих стран. Однако, это была не простая компрометация. Фальсификаторы, располагая определенными сведениями о деятельности Коминтерна, пытались реконструировать и легализовать программные, тактические и организационные устремления Коминтерна. И в своих попытках сделать это они оказались не так уж и далеки от истины в характеристике подлинного облика и планов этой организации. Ложь во многом оказалась провидческой, хотя от этого она не перестала быть ложью. Тем не менее она сыграла свою политико-идеологическую роль; не случайно, например, вдумчивый, трезво мыслящий русский белоэмигрант фон Лампе аккуратно собирал все газетные вырезки, связанные с этими фальшивками.
Глава 3. Литературное изнасилование А.А.Вырубовой
Не так легко найти на протяжении всего XX столетия подделку русского письменного исторического источника, столь значительную по объему и со столь масштабным использованием подлинных исторических источников, как "Дневник" А.А.Вырубовой, фрейлины последней российской императрицы Александры Федоровны. Не менее знаменательно и то обстоятельство, что, разоблаченный как откровенный подлог почти сразу же после опубликования, "дневник" тем не менее имел пусть кратковременный, но шумный успех.
Невозможно пересказать содержание этого документа. В нем каждая фраза — фиксация исторически значимых событий конца XIX — первых полутора десятилетий XX столетия. "Дневник" буквально напичкан историческим материалом. Последний российский царь, царица, наследник престола царевич Алексей, Г.Е.Распутин, министры, послы иностранных государств, промышленники, финансисты, члены Государственной думы и другие знаменитости мелькают едва ли не в каждой строчке этого документа. Проблемы большой политики, связанные с судьбами государств и народов, чередуются здесь с рассказами о придворных интригах, с сальными подробностями интимной жизни представителей великосветского общества, с пересказом сплетен, слухов, с цитатами из многочисленных документов, в том числе личного характера. "Дневник" поначалу кажется очень эмоциональным документом, чему в немалой степени способствуют записи прямой речи, диалогов исторических лиц, многоточия, вопросительные, восклицательные знаки, междометия и проч. Здесь в изобилии представлены жалкие, рвущиеся к государственному пирогу лица, описаны скандалы, даны впечатляющие образы мятущегося царя, мрачно пророчащего его бесславный конец Г.Е.Распутина, стремящейся выполнить до конца свои царские обязанности Александры Федоровны. Подробности политической жизни, бытовые детали буквально завораживают, хотя на каком-то этапе знакомства с документом возникает впечатление однообразия, а затем и скука.
И все же за внешней хаотичностью событий и бессистемностью перемешанных дневниковых записей с трудом, но прослеживается некая цельность. Ходынка, революция 1905 г., деятельность Государственной думы, Первая мировая война, наплыв революционных событий — таков основной сюжетный остов "дневника", на фоне которого решается судьба российской императорской династии. Именно последнее, конечно, — главный предмет "дневника" Вырубовой.
Легко представить, с каким жадным вниманием с ее записками знакомились российские и зарубежные читатели, когда сразу же после десятилетнего юбилея Октябрьской революции 1917 г. журнал "Минувшие дни", только что созданный в Петербурге, начал публикацию "дневника"[49].
Из предисловия О.Брошниовской и З.Давыдова к этой публикации, а также приведенных здесь же выдержек из писем Вырубовой читатели могли получить представление о замысле ведения "дневника", его характерных особенностях и запутанной, даже в некотором смысле трагической, судьбе рукописи. История создания "дневника" здесь представлена следующим образом.
На протяжении почти двух десятков лет Вырубова ведет летопись своей жизни, куда "добросовестно заносит все, что проходит перед ее глазами, как на экране кинематографа, все, что видит она со своего исключительного места, на которое ее "поставил Бог"[50]. Осознавая ценность своих записок, Вырубова делала все возможное, чтобы обеспечить их сохранность, тем более что сразу же после Февральской революции во время обыска одна тетрадь была у нее изъята и предъявлена ей же Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства на допросе 6 мая 1917 г. Страх за сохранность "дневника" с тех пор постоянно стал сопровождать Вырубову, наряду с опасением и за свою дальнейшую судьбу. "Ценности в худшем случае могут отобрать — так и Бог с ними… — писала она своей подруге Л.В.Головиной 18 мая 1917 г. — Я на это смотрю без страха. Гораздо больше меня занимает вопрос о моих дневниках, это прямо сводит меня с ума"[51].
Этот страх заставил Вырубову позаботиться об изготовлении копии. Первоначально предполагалось копировать и одновременно переводить текст на французский язык. За работу взялась близкая к Вырубовой М.В.Гагаринская. Однако она плохо знала французский язык, оставляя в переводе копии куски русского текста. Вырубова нервничала, торопила, но в конце концов отказалась от первоначального замысла и предложила Гагаринской просто скопировать рукопись. "И стоит только бросить взгляд, — писали издатели "дневника" в предисловии, — на эти 25 разнокалиберных тетрадок, исписанных двумя почерками (частью карандашом, частью плохими чернилами 1918–1919 гг.), чтобы понять, в какой обстановке и в какое время производилась эта работа. Текст восьми из этих тетрадок, писанный одним и тем же почерком (М.В.Гагаринской), является французским переводом русского оригинала; текст остальных — копией с него"[52].
Дальнейшая работа по переписке рукописи на русский язык проходила с привлечением Л.В. и В.Н.Головиных, также близких к Вырубовой. Они переписали всего семнадцать тетрадей.
26 августа 1917 г. Вырубова попыталась выехать из России, но была арестована в Гельсингфорсе и возвращена в Петербург с матерью, сестрой милосердия и лакеем Берником, прослужившим в семье свыше 45 лет. Как предположили издатели "дневника", Вырубова, очевидно, в этот момент не имела возможности проследить за его копированием. Поэтому записи в копии оказались расположены не по хронологии, были перепутаны, переписаны с пропусками. Но именно эта копия спасла для истории бесхитростную фиксацию в "дневнике" событий российской истории. Копия хранилась у Берчика до того момента, когда сестра горничной Вырубовой решила унести подлинник, хранившийся у Головиной, в кринке из-под молока. По дороге ей встретились милиционеры. Опасаясь обыска, горничная бросила кринку вместе с "дневником" в прорубь, утопив подлинник бесценного исторического источника.
