Томас Вудс - Как католическая церковь создала западную цивилизацию
Однако большинство древнеримских текстов дошло до нас не через Виварий, а через другие монастырские библиотеки и скриптории (помещения, где работали переписчики). Их сохранили для нас либо монахи-переписчики, либо библиотеки и школы при великих средневековых соборах.[66] Таким образом, кроме того, что Католическая церковь сама была мотором культурного развития, она предпринимала усилия для сохранения древних книг и документов, которые были необходимы для того, чтобы спасти цивилизацию.
Описывая свою библиотеку в Йорке, Алкуин – теолог и полиглот, который, действуя в тесном сотрудничестве с Карлом Великим, возрождал в Западной и Центральной Европе ученость и книжность, – упоминает труды Аристотеля, Цицерона, Лукана, Плиния, Стация, Трога Помпея и Вергилия. В переписке он ссылается и на других античных авторов, в том числе на Овидия, Горация и Теренция.[67] Алкуин был не единственным, кто ценил и любил античность в то время. Аббат Луп из Феррьера (ок. 805–862) цитирует Цицерона, Горация, Марциала, Светония и Вергилия. Аббон, аббат Флерийского монастыря (ок. 950 – 1004), был хорошо знаком с текстами Горация, Саллюстия, Теренция и Вергилия. Дезидерий, величайший из аббатов монастыря Монте-Кассино после самого св. Бенедикта, в 1086 году ставший папой Виктором III, лично надзирал за переписыванием Горация, Сенеки, трактата Цицерона «О природе богов» и «Фастов» Овидия.[68] Его друг архиепископ Алфано, который тоже был монахом в Монте-Кассино, знал античных авторов не хуже, чем он сам. Алфано часто цитировал Апулея, Аристотеля, Цицерона, Платона, Варрона и Вергилия, а в своих стихах подражал Овидию и Горацию. Св. Ансельм, в бытность аббатом в Беке, рекомендовал своим ученикам читать Вергилия и других классиков, хотя и просил их не принимать всерьез некоторые сомнительные с моральной точки зрения пассажи.[69]
Великий Герберт из Орильяка (впоследствии папа Сильвестр II) не ограничивался преподаванием логики: он прививал своим ученикам любовь к Горацию, Ювеналу, Персию, Теренцию, Стацию и Вергилию. Нам известно, что в Сент-Олбансе и Падерборне читались лекции о древнеримских классиках. До нас дошел текст приписываемого св. Хильдеберту школьного упражнения, составленного из кусочков из Цицерона, Горация, Ювенала, Персия, Сенеки, Теренция и др. В XIX веке выдающийся историк, кардинал Джон Генри Ньюман, обратившийся в католичество из англиканской веры, высказал предположение, что св. Хильдеберт знал Горация наизусть.[70] Католическая церковь высоко ценила, изучала и хранила античное наследие, и не будь ее, оно было бы утеряно.
Некоторые монастыри славились своими успехами в конкретных отраслях знания. Например, монахи монастыря Св. Бенена в Дижоне читали лекции по медицине, в монастыре Св. Галла (в Санкт-Галлене) была школа живописцев и граверов, а в некоторых монастырях Германии обучали древнегреческому, древнееврейскому и арабскому языкам.[71]
Монахи часто получали дополнительное образование в одной из тех многочисленных школ, которые начали создаваться со времен Каролингского возрождения. Аббон из Флери, получив образование у себя в аббатстве, после этого изучал философию и астрономию в Париже и Реймсе. Похожие истории рассказывают о майнцском архиепископе Рабане, св. Вольфганге и Герберте (папе Сильвестре II).[72]
В XI веке колыбель бенедиктинского ордена Монте-Кассино переживала культурный расцвет который считается «наиболее значимым культурным событием в истории латинской учености XI века».[73] В это время, на фоне всплеска художественной и интеллектуальной активности, там необычайно возрос интерес к римской классике: «Именно вследствие этого до нас единым блоком дошли тексты, которые мы могли бы навсегда потерять; благодаря деятельности одного-единственного монастыря в течение относительно короткого срока для человечества были сохранены «Анналы» и «История» Тацита (Plate XIV), "Золотой осел" Апулея, «Диалоги» Сенеки, "О латинском языке" Варрона, "De uquis" Фронтина и более тридцати строк из шестой сатиры Ювенала, которых нет ни в одной другой из сохранившихся рукописей».[74]
Монахи сберегли не только труды античных классиков и отцов Церкви, два столпа, на которых стоит западная цивилизация: благодаря усилиям монахов-переписчиков был сохранен текст, имеющий огромную важность для всего человечества. Это текст Священного Писания.[75] Если бы не усердие монахов, создавших многочисленные экземпляры Библии, неизвестно, что стало бы со Священным Писанием после варварских нашествий. Зачастую монахи украшали Евангелия прекрасным орнаментом, о чем свидетельствуют, например, евангелия из Линдау и Линдисфарне. Это не только священные тексты, но и произведения искусства.
Вся история монашества свидетельствует о любви монахов к книжности. Например, св. Бенедикт Бископ, основавший аббатство Веармут в Англии, собирал книги для своей библиотеки повсюду и совершил ради этого пять морских путешествий (из каждого он возвращался с внушительным грузом).[76] Луп интересовался у одного аббата, нет ли возможности скопировать «Жизнь двенадцати цезарей» Светония и умолял другого своего знакомого принести ему Саллюстия (описание заговора Каталины и югуртинской войны), «Веррины» Цицерона и всякие прочие книги, могущие представлять интерес. У третьего знакомого он хотел одолжить «Риторику» Цицерона, а у папы просил копию трактата Цицерона «Об ораторе», «Наставлений» Квинтилиана и т. п. Герберт тоже был неравнодушен к книгам. Он предлагал другому аббату помощь в завершении работы над полным собранием текстов Цицерона и Демосфена, а также разыскивал «Веррины» и «О республике» Цицерона.[77] Известно, что св. Майоль из Клюни так любил читать, что не отрывался от книги, даже сидя на лошади. Так же поступал аббат монастыря Св. Бенена Алинар, впоследствии ставший архиепископом Лионским; он особенно любил античных философов.[78] Один монах из монастыря Мури, что рядом с Цюрихом, сказал: «Без книг и учения жизнь монаха – ничто». Св. Гуго Линкольнский в бытность свою приором Уитхэма, первого картезианского монастыря в Англии, держался того же мнения: «Наши книги – наша радость и богатство в мирное время, орудие нападения и защиты во время войны, пища, когда мы голодны, и лекарство, когда мы больны».[79] Благоговение западной цивилизации перед письменным словом и перед античностью – это наследие Католической церкви, которая сохранила для нас и то и другое во время нашествий варваров.
Монахи всегда занимались педагогической деятельностью, хотя в разное время в разной степени. Уже во времена св. Иоанна Златоуста (ок. 347–407), по его словам, жители Антиохии посылали своих сыновей учиться у монахов. Св. Бенедикт обучал сыновей благородных римлян.[80] Св. Бонифаций в каждом основанном им монастыре завел по школе, а в Англии св. Августин и его монахи создавали школы везде, где только могли.[81] Св. Патрик поощрял ученость в Ирландии, и впоследствии ирландские монастыри стали значительными учебными центрами, открытыми и для монахов и для мирян.[82]
Однако для тех, кто не давал монашеских обетов, главной возможностью получить образование были не монастыри, а кафедральные школы, созданные при соборах в эпоху Карла Великого. Но даже если бы в монастырях учили читать и писать только монахов, это было бы уже немало. Когда микенская цивилизация в XII веке до Р.Х. пережила катастрофу – как утверждает ряд ученых, была уничтожена дорийцами, – за этим последовало триста лет полного культурного упадка, которые принято называть «темными веками Греции». В это хаотическое время письменность была просто утрачена. Благодаря любви монахов к письму, чтению и образованию, после падения Римской империи Европе удалось избежать ужасной судьбы микенских греков. На этот раз письменность не была утрачена, несмотря на политическую и социальную катастрофу.
Монахи не просто сохранили письменность. Даже не симпатизировавший Церкви исследователь писал о монастырском образовании так: «Они изучали песни языческих поэтов и труды языческих историков и философов. Монастыри и монастырские школы переживали расцвет, и каждый монастырь был не только религиозным, но и образовательным центром».[83] Другой неблагосклонно относившийся к церкви историк писал: «Они не только создали школы и стали учить в них, но и заложили основы университетов. Они были мыслителями и философами своего времени, т. е. теми, кто формировал политическую и религиозную мысль. Той преемственностью, которая связывает философию и цивилизацию античности с поздним Средневековьем и современностью, мы обязаны и монашеству как институту, и отдельным монахам».[84]
