Темная сторона демократии: Объяснение этнических чисток - Майкл Манн
Евреи смешали свою кровь с германской кровью. Изгнание станет искуплением этого греха.
После Первой мировой войны подобные идеологи из Юго-Восточной Европы объединились с немецкими реваншистами и австрийскими ветеранами войны, которые отказывались признавать поражение и создавали иррегулярные военные формирования, участвуя в полупартизанских действиях у немецких границ. В середине 1920-х гг. эта идеология начала пользоваться все более широкой поддержкой избирателей. В то время влияние антисемитизма еще не было ощутимым. Лишь немногие нацисты примкнули к движению, привлеченные юдофобскими лозунгами. Лучше всего это доказывает конкурс сочинений на тему: «Почему я стал нацистом» (Mann, 2004: 144)[50]. Неофиты в два раза чаще указывали своим главным врагом большевиков, а не евреев.
Пока нацисты были не у власти, их антиеврейские настроения сводились большей частью к агрессивной риторике, и мало кто из них помышлял о реальных этнических чистках. В течение двух лет после захвата власти репрессиям подвергались в основном коммунисты. К 1935 г. коммунисты, социалисты, либералы были разгромлены, и в концентрационные лагеря стало больше некого сажать. Нужен был новый враг, и он нашелся. Это были евреи. Нацисты воспринимали этот народ не как культурную или религиозную, а как расовую угрозу. Евреев (в отличие от коммунистов) нельзя было перевоспитать или ассимилировать. После прихода Гитлера к власти в 1933 г. повсеместно начали применяться законы, ущемляющие права евреев. Их изгоняли из государственных учреждений, армии, систем народного образования, искусства. Запреты на профессии множились. В 1935 г. как из рога изобилия посыпались запреты на посещение евреями театров и кино, стадионов и бассейнов. Нюрнбергские расовые законы определили понятие «еврей». Были запрещены смешанные браки между евреями и немцами (Friedländer, 1997: 141–151). Режим начал проводить политику жесткой дискриминации на грани сегрегации. Делалось все, чтобы вынудить евреев к бегству из страны. Так в Германии начал разворачиваться План А. Более консервативные нацисты, включая высшую элиту, считали вполне достаточной политику частичной сегрегации евреев как подданных Германии, но не полноценных и не полноправных граждан рейха. Так гласил новый закон о гражданстве. Внутри нацистского движения произошел раскол: часть рассматривала еврейскую проблему исключительно в правовом поле, другая часть стремилась к бесконтрольному насилию. Нацисты-консерваторы (и большая часть немцев, не входящих в движение) выступали за первый вариант, немногие нацистские радикалы — за последний. Прошло 8 лет, и радикалы победили. На то было четыре главных причины.
1. Между 1933 и 1938 г. Гитлер выбил почву из-под ног национальной элиты, не разделявшей идеи нацизма. Он подчинил себе политические партии, гражданские организации, большой бизнес, церковь и, наконец, генералитет. Это были силы прозападной ориентации, и с их разгромом в рейхе усилилась ориентация на экспансию в восточном направлении. Внутри нацистской верхушки изменился баланс сил. Отпала нужда искать компромиссы с умеренным крылом, что ослабило позиции таких нацистских консерваторов, как Шахт, умело решавших подобные задачи. Консерватор Герман Геринг стал радикалом, чтобы сохранить свои позиции. Воодушевленные успехом радикалы приняли новый пакет законов в 1938 г. Евреи были выведены из системы социального страхования, еврейских детей отчисляли из школ, большая часть еврейской коммерческой деятельности оказалась под запретом. Многие еврейские предприятия были экспроприированы. Некоторые консерваторы среди нацистов одобряли и такие законы, считая, что они в какой-то степени защищали евреев от прямого, народного, «погромного» насилия. Жить евреям в Германии становилось все труднее, но большинство все еще на что-то надеялись. Они по-прежнему считали себя немцами и не могли поверить, что нацисты думают иначе.
2. Между 1936 и 1938 г. Гитлер возвратил утраченные территории. Это был успех радикалов, вызвавший раздражение у консерваторов. После присоединения Рейнской области внимание Германии приковал к себе восток Европы, вначале Австрия, потом Судеты и Польша, где якобы томились миллионы якобы порабощенных этнических немцев. Это усилило позиции «восточников», этнических немцев за пределами Германии, стремившихся к расширению Германии (Lebensraum). Это усилило и ощущение потенциальной опасности «жидобольшевизма» в самой Германии. Аншлюс Австрии спровоцировал мощный выплеск политического австрийского антисемитизма, по стране прокатилась волна погромов, каких не было за последние сто лет. Тысячи евреев бежали за границу, многих выдворяли насильственно, у некоторых за возможность эмигрировать требовали взятку. Пришло время Плана Б — «диких» насильственных депортаций. В ноябре немецкое руководство решило применить эту политику и в Германии. Гитлер в приватной беседе сказал: «Евреи должны понять и почувствовать гнев народа». Дело было доверено разнузданным штурмовикам СА, а не дисциплинированным СС (Kershaw, 2000: 138–139). В погромах Хрустальной ночи погибло более 100 евреев, 80 тысяч бежали из страны. Разгул насилия был таков, что смутил и самих нацистов, и обычных немцев. Кто-то из гауляйтеров даже отказался выполнить приказ о погроме. Михаэль Мюллер-Клаудиус в 1947 г. написал книгу, где в деталях воспроизведены споры в нацистской элите по этому вопросу. В 1938 г. из 41 крупных функционеров партии 28 (63 %) выразили крайнее неодобрение, и только два человека (5 %) полностью одобрили преследования евреев (см. Gordon, 1984: 263–265). Геринг был обеспокоен тем, что погромы нанесли большой ущерб экономике, и даже Гитлер тревожился из-за того, что беспорядки вышли из-под контроля. И режим отыграл назад.
3. Радикалов усилила абсолютизация «принципа лидера». Все больше и больше нацистов практиковало то, что Ян Кершоу (Kershaw, 1997, 1998: гл. 13) называл «слиянием с фюрером». Надо было предугадать и предвосхитить его желания, а желания вождя были радикальными. Нацисты рассматривали массовое уничтожение как допустимый вариант, и когда пробил час геноцида, то фюреру воспротивились очень немногие: никто не захотел рисковать карьерой. Слепые исполнители, дисциплинированные карьеристы были даже полезнее, чем убийцы по идеологическим мотивам. В нацистской иерархии все больший вес приобретали «люди, умеющие делать свое дело», они заражали своим примером более осторожных и умеренных коллег. Радикализация стала диффузным, внебюрократическим процессом. Открытого неповиновения практически не наблюдалось, а несогласные попадали в опалу.
4. Война с Польшей и странами Западной Европы в 1939 г., начало войны с Советским Союзом в 1941 г. дали радикалам новую точку опоры — милитаристский патриотизм. Война стала концом любой антигитлеровской оппозиции. Мюллер-Клаудиус фиксирует тот факт, что в 1942 г. из 61 члена высшей элиты рейха 15 человек (26 %) одобряли расовые чистки, 42 (69 %) относились к этому безразлично и только три человека (5 %) выражали свое несогласие (Gordon, 1984: 263–266). Когда в 1939 г. началась война, и в особенности когда в 1941 г. она распространилась на Россию, рейхсляйтеры, гауляйтеры, члены СС, гражданские власти и генералы начали осуществлять массовый террор.
Ближайшее окружение Гитлера единодушно поддержало эту политику. В 1938 г. Гиммлер в речи перед высшими эсесовскими чинами заявил: «В следующем десятилетии мы станем свидетелями идеологического наступления еврейства, франкмасонства, марксизма и церковников
