Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова
При этом отдельные службы Парламента характеризовались следующим образом: достоинства мэтров Палаты прошений Дома короля как «разум, верность, старание, честность, состоятельность и истинная опытность»; Судебные приставы — «люди почтенные, честные, состоятельные и пригодные»[1264]. Столь же высоко оценивались достоинства тех, кто последовал за дофином Карлом и составил персонал Парламента в Пуатье: «разум, состоятельность, верность, честность, опытность и доброе усердие»[1265]. Составляя образец указа о назначении на должность советника данного ведомства, Моршен упоминает следующие качества: «усердие, скромность, образованность, грамотность и честность»[1266].
Тот же набор качеств чиновников верховного суда присутствовал и в указах Людовика XI. Так, переназначение всех служителей Парламента при восшествии нового короля на престол сопровождалось следующим описанием их качеств: «почтенные люди, образованные, честные и очень опытные, верные нам»[1267]. Показательно, что аналогичный перечень достоинств автоматически распространялся и на создававшиеся с середины XV в. Парламенты в провинциях королевства. Например, регламент о работе Парламента в Тулузе определял его служителей как «людей почтенных, просвещенных и опытных в деле правосудия, честных и хорошей репутации», а членов Парламента в Бордо королевский указ восхвалял за «разум, образованность, состоятельность, честность и доброе усердие»[1268].
Таким образом, статус верховной судебной палаты и значение исполняемых ею функций сделали набор качеств ее служителей наиболее престижным и авторитетным. В нем присутствуют не только наивысшее достоинство, «мудрость», но и у единственных из чиновников почетные титулы «почтенных и благородных людей». С другой стороны, для службы в Парламенте обязательным условием становится образование и грамотность, а также профессиональный опыт, что также нашло отражение в комплексе качеств парламентария[1269].
Типизация достоинств чиновников стала отражением бюрократических форм комплектования, поскольку право судить о соответствии кандидата службе со временем перешло в ведение самих чиновников. Эта система «работала» снизу доверху, передавая вышестоящим чиновникам, самому ведомству либо смешанной комиссии из разных верховных ведомств право решать по своему усмотрению, кто наиболее «пригоден и состоятелен» для той или иной службы. В результате прево сам отбирал «подходящих персон» (personnes convenables) на службу королевских сержантов, а самого прево выбирали, исходя из собственного представления об их «состоятельности» (bonnes et souffisans personnes), сначала стоящие над ним бальи и сенешали, а затем члены Палаты счетов[1270]. Бальи и сенешали сами выносили суждение о «честности, пригодности и состоятельности» своих лейтенантов, прево Парижа (в ранге бальи) — о «состоятельности и годности сержантов с жезлами и конных, как и других служителей Шатле». Самих сенешалей и бальи после внедрения процедур конкурсного отбора выбирали члены Парламента и Королевского совета или смешанные комиссии из чиновников, исходивших из выработанных представлений о «пригодности, выгодности и состоятельности» кандидатов[1271]. Точно так же генералы-мэтры Монетной палаты сами оценивали «опытность и состоятельность» служителей монет на местах, равно как и служителей самой палаты, отвечающих за разные монеты, «добрых и состоятельных по их мнению»[1272].
В сфере налогов вначале такими полными правами отбирать сборщиков, контролеров и других служащих на местах имели комиссии ревизоров, которые сами решали (à leur avis), кто более пригоден для этих служб, а после создания Налоговой палаты ее генералы-советники. Как сказано было в инструкции о сборе податей от 11 марта 1389 г., генералы-советники «должны лучше, чем кто-либо другой, знать тех, кто будет выгоден» (prouffitables) в сборе налогов на местах. В регламенте о чиновниках налоговых служб на местах прямо предписывается генералам-советникам ставить тех, кого они сами найдут «добрыми и состоятельными, мудрыми и честными». А после создания налогового суда — сами президенты и генералы-советники, исходя из своих представлений о профессиональной пригодности, комплектовали его состав[1273]. Палата счетов, руководствуясь собственными представлениями о пригодности, выбирала экзаменаторов Шатле и сборщиков ординарных налогов; точно так же происходил в ней отбор «наиболее состоятельных и пригодных» (les plus suffisans que Vous pourrez et sçaurez trouver) мэтров вод и лесов[1274]. Парламент выбирал, исходя из собственных критериев оценки достоинств кандидатов, судейских служителей Шатле, а также тех секретарей Канцелярии, которые будут работать в верховном суде[1275].
Наконец, практиковалась и коллегиальная процедура отбора чиновников, когда в выборах участвовали представители нескольких ведомств. Принятые подобной коллегией «выборщиков» решения в еще большей степени свидетельствовали о типизации критериев отбора, которыми могли руководствоваться люди из разных ведомств. Так, членов верховного суда отбирала сначала коллегия в составе канцлера, служащих Парламента и членов Королевского совета, и к этой процедуре периодически пытались вернуться как к наиболее авторитетной, например в кабошьенском ордонансе[1276]. Прево периодически выбирала коллегия из членов Палаты счетов, Королевского совета, Парламента и Казначейства; элю выбирали члены Палаты счетов, Королевского совета и генералы-советники Налоговой палаты[1277].
Это коллегиальное мнение фигурирует в ряде указов о даровании служб, сделанном на основе благоприятного доклада служителей различных ведомств о кандидате. Например, Бертран Акар получил 8 февраля 1405 г. должность клерка Монетной палаты «благодаря благоприятному докладу и свидетельству… многих достойных доверия людей, наших служителей и других о его состоятельности, верности, разуме и добром усердии». А Гийом Форе стал 23 декабря 1419 г. генералом-мэтром монет по докладу канцлера, членов Большого совета и Палаты счетов о его «разуме, верности, опытности, состоятельности и честности»[1278].
В наиболее законченном виде типизация качеств служителей короны воплощалась в саморекрутировании Парламента, который, как уже говорились, руководствовался собственными, выработанными внутри ведомства, критериями отбора. В королевских указах, где Парламенту предписывается выбирать «наиболее состоятельных и подходящих», данные критерии ограничиваются этими несколько абстрактными определениями, а судить о состоятельности и пригодности кандидатов должны сами парламентарии. Показательно в этом контексте, что, когда при Людовике XI систематически возникали конфликты Парламента с государем, верховный суд, отклоняя очередного протеже короля, подчеркивал, что тот «не кажется состоятельным и опытным исполнять эту должность», а парламентарии уже давно привыкли, что их мнение было определяющим[1279].
О типизации достоинств королевских должностных лиц в не меньшей степени
