Столетняя война. Том IV. Проклятые короли - Джонатан Сампшен
23 сентября 1408 года восьмитысячная армия герцога Бургундского и его шурина Вильгельма, графа Эно, нанесла сокрушительное поражение жителям Льежа в битве при Оте. В некотором роде это было повторением уничтожения ополчения Гента при Розебеке в 1382 году. Неопытные горожане оказались лишены возможности маневрировать на поле боя из-за своей многочисленности и были взяты в клещи хорошо обученными и тяжеловооруженными пехотинцами противника. Лучники, ведя обстрел с флангов, довершили разгром. Генрих де Перве, и его племянник, анти-епископ Льежский, были убиты вместе с несколькими тысячами своих сторонников. После битвы жители Льежа подчинились победителям и приняли унизительный договор, который восстановил Иоганна Баварского в качестве правителя их города, но передавал епископство под фактический контроль герцога Бургундского и его союзников. Эта битва подтвердила репутацию Иоанна как хорошего полководца, дала ему прозвище Бесстрашный и утвердила его в качестве главенствующей силы в Нидерландах. Она также значительно обогатила его, поскольку его доля репарации, выплаченной льежцами, в размере 110.000 крон (или 123.750 ливров), более чем в три раза превысила стоимость кампании и оставила ему значительный излишек для финансирования агрессивного возвращения во французскую политику[305].
Битва при Оте оказала взрывной эффект на настроение в Париже. Первые известия достигли города в конце сентября 1408 года, а вскоре последовали сообщения о том, что герцог Бургундский планирует прибыть в столицу со своей армией и навязать свою волю королеве и принцам. Поначалу те решили сопротивляться. Городам на севере было приказано закрыть ворота перед герцогом. Войска были размещены на переправах через Уазу и Эсну. Из провинций были вызваны новые войска. Людовик Анжуйский двинулся на север, чтобы подкрепить их людьми, набранными в Провансе. Герцог Бретонский, игравший теперь главенствующую роль в Совете принцев, заключил тесный военный союз с Бернаром Арманьяком, который обещал выставить 500 латников и 100 лучников, и даже больше, если того потребует ситуация. "И мы не будем спрашивать, справедлива или несправедлива война, для которой нужны эти люди, — заявил он, — ибо мы будем считать ее справедливой, если король и его Совет постановили, что она такова". Париж находился в состоянии сильного возбуждения. Бродячие проповедники выступали на улицах в защиту герцога Бургундского. На углах улиц громоздились цепи, готовые перекрыть проезжую часть, как только начнется бой. Купеческому прево, который, как считалось, был слишком близок к королеве, угрожали смертью. За стенами города страна погрузилась в анархию: бандиты и бургундские отряды беспрепятственно бродили по Иль-де-Франс, грабя и сжигая селения. Правительство жило в постоянном страхе перед наступлением бургундцев. Посторонним запрещалось входить в город без пропуска. Строго контролировались ночлежные дома. Никто не должен был закрывать лицо на улицах. У ворот, мостов и на берегах Сены были выставлены стражники. Ночью по городу проходили вооруженные патрули[306].
Примерно в середине октября 1408 года Гийом де Тиньонвиль и его коллеги вернулись из миссии к Иоанну Бесстрашному. Они привезли с собой сообщения о силе армии Иоанна и его решимости вернуться в Париж. Мужество принцев подвело их. Они боялись оказаться между армией герцога Бургундского и пробургундским восстанием на улицах Парижа. Герцогу Бретонскому не терпелось вернуться в свое герцогство, где в его отсутствие накопились политические проблемы. Казна была пуста. В начале ноября королева оставила разговоры о боевых действиях последних недель и решила удалиться в безопасное место на Луаре вместе с королем, Дофином и максимально возможной частью королевского Совета. Она советовалась с принцами в строжайшей тайне. Никому больше ничего не было сказано, даже придворному персоналу короля. Агенты герцога Бургундского, быстро узнавшие об этих планах, полагали, вероятно, справедливо, что это дело рук Жана де Монтегю. Но отель Сен-Поль надежно охранялся бретонскими войсками, и Иоанн ничего не мог сделать, чтобы остановить их. Днем 3 ноября короля вынесли из его апартаментов и посадив в лодку на Сене, перевезли вверх по реке за городские стены к аббатству Сен-Виктор, где его встретили герцоги Бретонский, Бурбонский и Жан де Монтегю с 1.500 вооруженными людьми, чтобы охранять в пути. Через два дня, 5 ноября, королева, Дофин с супругой, герцоги Беррийский, Анжуйский и король Наваррский вместе покинули Париж через ворота Сент-Антуан в сопровождении оставшихся в столице войск. 16 ноября двор обосновался в Туре в древней цитадели, стоящей над большим укрепленным мостом через Луару[307].
* * *
4 декабря 1408 года Валентина Висконти, герцогиня Орлеанская, умерла в замке Блуа в возрасте тридцати шести лет, ее конец ускорили депрессия и горе. Девиз Rien ne m'est plus — plus ne m'est rien (Ничто для меня более, и более ничто) был начертан на черных обоях ее апартаментов после смерти мужа. После ее смерти орлеанистов возглавили три ее сына, все еще несовершеннолетние, при поддержке тесной группы бывших приближенных и администраторов Людовика. Огромные территории, накопленные Людовиком за полтора десятилетия финансовых манипуляций, после его смерти значительно поредели. Важные домены в Гатине и Шампани, которые были пожалованы ему пожизненно, вернулись в королевский домен. Графство Перигор было продано в 1408 году, чтобы выручить деньги. Герцогство Люксембург, самое важное из стратегических приобретений Людовика на северо-восточной границе Франции, технически никогда ему не принадлежало. Он владел им как правопреемник кредиторов свергнутого германского короля Венцеля I. Люксембург был присоединен братом Иоанна Бесстрашного, Антуаном, герцогом Брабанта в 1408 и 1409 годах после сложной сделки с Венцелем I и его кредиторами. Большинство различных прав и союзов, которые зависели лично от положения Людовика во главе французского государства, были прекращены. Важные союзники среди французской придворной знати, которые были привлечены на его службу его властью и щедростью, такие как Шарль де Савуази, переориентировались после его смерти и перешли на службу к герцогу
