С точки зрения Ганнибала. Пунические войны. - Гай Аноним
Без Гемина ничего не решится, сказали Сервилии. Соратник Сципиона, Квинт Цецилий Метелл, напротив, настойчиво напоминал Сенату о том, что только убедительные и яркие победы Сципиона сделали вообще возможной эту ситуацию, в которой Рим диктует Карфагену условия мирного договора.
В конце концов Сенат объявил, что никаких переговоров не будет, пока карфагеняне топчут римскую землю. Пусть сначала надоевший хуже горькой редьки Ганнибал покинет Италию. Немедленно! Бегом!
В начале 202 года до н. э., зимой, договор был наконец одобрен, а Ганнибал выступил из Бруттия. У него имелись какие-то грузовые корабли, но их определенно не хватало для того, чтобы погрузить всех, поэтому пришлось спешно строить новые.
С Ганнибалом отплывали и его африканцы. Италийцы, которые переходили на сторону Карфагена, идти с разбитым полководцем в Африку отказались. Ливий утверждает, что Ганнибал приглашал их к себе небольшими группами — «поговорить», те доверчиво приходили, и тут их истребляли. История сомнительная.
Наконец карфагеняне отбыли. Ганнибал ступил на землю Африки, которую покинул много лет назад.
Его войска разбили лагерь в Гадрумете[153], недалеко от места высадки. Ганнибал не торопился в Карфаген. В сенате заправляла враждебная ему группировка, которая отчасти была повинна в том (как он сам считал), что план захвата Италии провалился. Разумеется, Ганнибал не мог не знать и о том, что на него повесили всех собак за минувшую войну. Короче, дома все обстояло достаточно проблематично, поэтому он оставался в Гадрумете.
Весной 202 года до н. э. Карфаген, не задумываясь, нарушил перемирие, ради которого пустился на такие унижения. Римляне, кстати, с презрением припомнили «коварным пунийцам», как те падали ниц. Но смутить этим карфагенян не удалось[154].
Из Сардинии и из Сицилии отбыли два каравана с продовольствием. Они предназначались для Сципиона. Один благополучно добрался до места назначения, а вот второй угодил в шторм, корабли разметало, они терпели бедствие. И произошло это прямо на глазах у жителей Карфагена, а там уже очень плохо обстояли дела с пропитанием. Корабли со всем погруженным на них добром тонули на глазах у домовитых потомков финикийских купцов. Гасдрубал не выдержал, снарядил пятьдесят военных кораблей и двинулся к погибающим римским транспортам. Захватив их, он привел их в порт и разгрузил.
Сципион сидел у себя в Тунете и ждал вестей. Два известия пришли к нему одновременно: во-первых, из Рима — Сенат одобрил мирный договор с Карфагеном; во-вторых, из Карфагена — Карфаген только что нарушил мирный договор.
Сципион предложил разрешить недоразумение: давайте вы вернете нам то, что захватили, а мы закроем на случившееся глаза?
Но карфагеняне уже знали, что Ганнибал в Африке, поэтому римлян засыпали насмешками, а на обратном пути чуть не убили.
Сципион начал готовиться к войне: отправил людей к Маси-ниссе, приказав собирать войска, и прошелся по богатой хлебной области, разграбив ее почти дочиста.
В Гадрумет явились «ходоки», умоляя Ганнибала спасти их от супостата. Ганнибал выступил в район Замы. Зама находится где-то в пяти днях пути от Карфагена, на запад[155].
Сципион шел на соединение с Масиниссой. Причем вестей от нумидийского царя он не получал и действовал, скорее, наугад, сильно рискуя. Ганнибал пытался вклиниться между союзниками и не дать им соединиться. Возможно также, что Ганнибал хотел напасть на Масиниссу раньше, чем тот встретится со Сципионом. Это было бы логично.
У Замы Ганнибал остановился и выслал разведчиков, а те быстро попались римскому сторожевому отряду. Сципион же позволил захваченным пунийским лазутчикам осмотреть лагерь и затем отпустил, чтобы те рассказали своему господину обо всем, что увидели.
Ганнибал, согласно преданию (и не исключено, что на самом деле), почувствовал личный интерес к этому римлянину и попросил о личной встрече.
Почему? Зачем? Из любопытства? Он мог разбить Сципиона, у которого на тот момент еще не было нумидийской конницы, и встретиться с ним уже после битвы.
Эпизод личной встречи двух великих полководцев дал сюжет для множества пафосных живописных полотен и гобеленов. Разговор состоялся с глазу на глаз.
Карфаген находился в крайне невыгодной ситуации. Даже в случае победы он мог бы рассчитывать лишь на освобождение своей территории от присутствия вражеской армии. В случае победы Рима Карфагену пришлось бы полностью подчиниться победителю.
Полибий утверждает, что Ганнибал взывал к милосердию Сципиона. Мы знаем, что Полибий общался с ветеранами той войны, поэтому его данные могут быть — с оговорками — достоверны.
Но Сципион отказался «проявить милосердие» и заявил, что Карфаген должен склониться перед Римом, подписать, собственно говоря, акт о безоговорочной капитуляции или же «предоставить суд оружию», то есть вступить в битву.
Тем временем Масинисса явился и привел четыре тысячи всадников и шесть тысяч человек пехоты. На этом любые «переговоры» можно было считать законченными. Возможно, Ганнибал знал о своей армии или о своей родине что-то, чего не знал Сципион, и именно поэтому попросил о личной встрече. Это навсегда останется тайной.
Сципион перенес лагерь в место под названием Маргарон (Нараггара)[156]. Где это и как оно в точности называлось — определить не удается. В любом случае историческое сражение называется «битва при Заме».
В конце лета или в начале осени 202 года до н. э. произошло это сражение. Единственным преимуществом карфагенян были слоны — восемьдесят боевых слонов, расположенных впереди боевого строя. За ними стояли наемники, а вторую линию карфагенского строя образовали ливийцы и солдаты Гасдрубала. Наконец чуть в стороне, в резерве, разместилась «старая гвардия» — ветераны италийской кампании, прибывшие вместе с Ганнибалом из Бруттия. Сам он также находился среди этих проверенных людей.
Конница заняла фланги: слева — нумидийцы, справа — карфагеняне.
Ганнибал не имел возможности повторить «Канны» — на это у него не хватило бы сил, но он собирался сдержать римскую конницу и прикрыть хотя бы старую гвардию. Пехота должна была вступать в бой постепенно: сначала слоны освобождают путь наемникам, потом идут
