Елена Авадяева - 100 великих казней
Обстановку совершенно обострило кровопролитие, произошедшее утром 25 октября перед парламентом. По собравшимся здесь демонстрантам был открыт пулеметный огонь с крыш прилегающих к площади зданий. Эти события, весть о которых разнеслась по Будапешту, а затем и по всей Венгрии, накалили страсти и намного усложнили положение защитников «народной демократии» и приверженцев умиротворения.
Тем временем, явившись к Имре Надю, делегация первого в Венгрии рабочего Совета потребовала от правительства расторгнуть Варшавский договор, добиться вывода до 1 января 1957 года всех советских войск с территории Венгрии, установить с Советским Союзом «равноправные и независимые отношения», сделать парламент «действительно высшим органом страны», а профсоюзы – «независимыми организациями», создать на заводах рабочие советы, повысить заработную плату низкооплачиваемым категориям рабочих и служащих и установить максимум для высокооплачиваемых категорий, предоставить амнистию повстанцам и политическое убежище перешедшим на их сторону советским бойцам и офицерам, создать из рабочих и других трудящихся новые органы государственной безопасности.
В тот же день, 26 октября, Надь предложил Центральному комитету приветствовать восстание как «национальное и демократическое движение», но не получил поддержки большинства. Врагами народной власти именовались лишь те, кто откажется сложить оружие до 22 часов.
Заявляя в категорическом тоне о твердой решимости ЦК и правительства защищать достижения народной демократии и ни на йоту не уступать в вопросе о социализме, призывая коммунистов, рабочих и вооруженные силы «уничтожать беспощадно тех, кто поднял свое оружие на государственную власть нашей народной республики, если они не сложат оружие в установленный срок», обращение заканчивалось в другом тоне: «Пусть национальное единство и примирение сменят эпоху братоубийства!» Советское правительство обещало неотложно рассмотреть вопрос об удалении советников СССР из государственного, хозяйственного и военного аппарата стран народной демократии и обсудить вопрос о пребывании советских войск на территории Венгрии, Румынии и Польши. Декларация называла справедливым и прогрессивным движение венгерского народа против недостатков в области экономического строительства и против бюрократизма, хотя и отмечала, что к этому движению вскоре после его начала примкнули силы «черной реакции и контрреволюции».
В высших инстанциях СССР и других социалистических государств решение о новых, радикальных и срочных мерах военно-политического характера в Венгрии в эти дни выкристаллизовывалось по мере того, как выявлялась катастрофичность тамошней ситуации и уходили надежды на то, что защитники «народной демократии» смогут справиться с нею собственными силами. Становилось все яснее, что реальная власть в стране переходит в руки антисоветски и антисоциалистически настроенных ревкомов и советов, что Венгрия выходит из системы Варшавского договора.
Безотлагательный выбор Советским Союзом твердой позиции должен был также помочь покончить с замешательством, которое начало уже проявляться в связи с венгерскими событиями и в международном коммунистическом движении, угрожая потрясением организационных и политических основ зарубежных коммунистических партий.
Тем временем Янош Кадар выехал на встречу с советским руководством, на которой было принято решение о подавлении восстания.
В 19 часов Надь объявил по радио о выходе Венгрии из организации Варшавского договора. Он сообщил также, что Венгрия обратилась к великим державам – СССР, Великобритании, США и Франции – с просьбой гарантировать ее нейтралитет.
После полуночи в воскресенье 4 ноября советские войска двинулись в глубь Будапешта и в пять часов приступили к уничтожению опорных пунктов повстанцев. Имре Надь еще в три часа ночи созвал заседание своего кабинета, на котором было принято решение оказать Советской армии вооруженное сопротивление.
Вскоре после этого Надь покинул здание парламента и укрылся в югославском посольстве. В Будапеште начались бои. Город сильно пострадал: стены многих домов были повреждены попаданиями снарядов и пуль, на некоторых улицах артиллерийским огнем были разрушены целые кварталы.
«Правда» в этот день опубликовала передовую статью «Преградить путь реакции в Венгрии», которая утверждала, что Имре Надь объективно стал пособником реакции, что он не может и не хочет с ней бороться, что его правительство фактически распалось. «Правда» писала, что советский народ готов помочь венгерскому народу сокрушить реакцию.
Между тем Надь хлопотал через югославское посольство о разрешении выехать в Югославию. Югославские руководители распорядились выдать мятежных венгров. 23 ноября Имре Надь и находившиеся с ним члены сформировавшегося в конце октября – в начале ноября партийного руководства (в том числе Д. Лукач, З. Ваш, Г. Танцош) и члены их семей были арестованы советскими офицерами при выходе из югославского посольства и перевезены в Румынию. Весть об этом вызвала новое обострение обстановки.
16 июня 1958 года в Будапеште было объявлено о закрытом процессе над Имре Надем и его ближайшими сподвижниками. Суд расценил деятельность Надя как контрреволюционный заговор и государственную измену и вынес смертные приговоры Надю, Силади, Гимешу и Малетеру и принял постановления о приведении их в исполнение. (Лошонци к моменту суда умер в тюрьме, другие обвиняемые на этом процессе были приговорены к длительным срокам тюремного заключения.) Протест югославского правительства по поводу осуждения и казни Надя был отклонен правительством Венгрии.
19 декабря 1958 года Генеральная Ассамблея ООН осудила казнь Надя, а в следующем году 64 голосами против 10 осудила правительства СССР и Венгрии за игнорирование постановления ООН по венгерскому делу.
РОКОТОВ—ФАЙБЫШЕНКО—ЯКОВЛЕВ: ЖЕРТВЫ КОРОТКОЙ «ОТТЕПЕЛИ»
Судебный процесс, состоявшийся летом 1961 года, буквально ошеломил все общество. Поразил он и многих западных политиков, ведь случившееся происходило в самый разгар «хрущевской оттепели».
Эта история началась в марте 1959 года. Во время встречи Анастаса Микояна с американским экономистом Виктором Перло американец пожаловался, что его повсюду донимают какие-то люди, предлагающие ему продать валюту. Затем во время встречи публициста Альберта Кана с партийным идеологом Сусловым иностранец заметил, что в социалистической стране безнаказанно промышляют спекулянты валютой.
Суслов обвинил руководство МВД в том, что оно не справляется с поставленной задачей, и потребовал борьбу с контрабандой и нарушением валютных операций передать в ведение КГБ. Он лучше других понимал, какую опасность для советской идеологии таят прелести западного образа жизни и контакты с иностранцами. Партийная верхушка всполошилась, и уже в мае Верховный Совет СССР принял указ о передаче всех дел такого рода в ведение Комитета госбезопасности.
Главной задачей, поставленной перед КГБ, было определить каналы валютного «черного рынка», выявить его «королей» и нанести смертельный удар.
Валюту в СССР было невозможно просто так купить или продать
Сердцем «черного рынка» была «плешка» (улица Горького – от Пушкинской площади до отелей «Националь» и «Москва»). Еженощно, невзирая на погоду, валютчики выходили на «охоту» в поисках потенциальных продавцов валюты – иностранцев. «Охотников» в народе прозвали фарцовщиками (производное от «форсельщик», что, в свою очередь произошло от вопроса, задаваемого иностранцу: «Have you anything for sale?» – «Имеете что-нибудь на продажу?».
Валюту в Советском Союзе невозможно было просто так купить и продать. Существовала целая система перекупки. «Бегунки» или «рысаки» являли собой «первые руки», они скупали валюту на «плешке», на центральных площадях, в универмагах, гостиницах и на выставках. Собранный улов они продавали своим «шефам». Те, в свою очередь, продавали валюту «купцам».
«Купцы» были тщательно законспирированы. Знало их очень небольшое число людей, да и то под кличками. Сами они, боясь засветиться, в контакты с иностранцами старались не вступать.
Правда, иногда все же «купцы» и иностранные контрабандисты отыскивали друг друга и заключали своего рода соглашения о сотрудничестве. В дальнейшем они поддерживали связь через посредников.
Из 2570 задержанных в 1959-м и в начале 1960 года контрабандистов, которые пытались тайно провезти товары через границу, 1680 (65 %) были гражданами других стран. Несмотря на категорический запрет такого рода деятельности в Советском Союзе, жажда наживы была сильнее. Под видом туристов и коммерсантов в СССР проникали профессиональные контрабандисты, поддерживавшие тесные контакты с московскими и ленинградскими «купцами». Большими партиями они сбывали им валюту, золотые часы, драгоценности.
