Николай Шпанов - Ученик чародея (Часть 1-6)
- У нас или у тебя? - с улыбкой спросил Кручинин, подойдя вплотную к Грачику и глядя ему в глаза. Молодой человек прочел во взгляде друга столько тепла и неподдельной отеческой радости его успеху, что не нашелся, что сказать, только в смущении опустил голову, чтобы не выдать овладевавшего им торжества.
- Сим победиши?.. - раздельно спросил Кручинин. - Не очень для меня лестно: дать себя победить куском веревки подлого душителя. Но я не в претензии... Теперь поскорее узнай, кто попал под поезд.
- Это уже не имеет прямого отношения к делу Круминьша, - ответил Грачик, все еще охваченный радостью от поощрения друга, всегда такого скупого на похвалы. При виде этой самоуверенности Кручинин нахмурился:
- Разве ты не сказал мне только что, будто Квэп у тебя в руках? Вот-вот и ты его возьмешь.
- Сказал и повторяю.
- И взяв, не сможешь предъявить ему имени его третьей жертвы.
- Почему третьей? - удивился Грачик. - Круминьш - раз; этот под поездом - два...
- Ты забыл Ванду Твардовскую. Разве не ради ее дела ты приехал сюда?
- Мне так не хотелось отвлекаться... - виновато ответил Грачик, опуская голову, и отвел глаза в сторону.
- Чем больше притоков впадает в реку, тем она многоводней. Чем больше доказательств в руках следователя, тем убедительней обвинение. А каждое доказательство, каждая улика, и тем более каждая жертва, должны иметь имя. И только тогда, когда ты поймешь все до конца, сможешь сказать, что первостепенно, а что второстепенно. Что же касается жертв, на которых поднялись руки преступника, то их жизнь всегда должна стоять перед тобой, как нечто, первостепенное чего уже ничего и на свете нет.
К удовольствию Грачика, ему не пришлось тратить много времени и сил для расследования случая на железной дороге. Дело обошлось без него милиция города Цесиса прислала в Ригу вполне законченное дознание. По-видимому, Квэп действительно растерялся и начинал утрачивать способность к заметанию следов. Это было закономерно: он, как зверь, метался в суживающемся круге облавы и совершал ошибочные ходы, которые должны были привести его под выстрел охотника.
Вкратце ход дела был таков: начиналось оно в Тарту, в Эстонии. В одно из отделений тартуской милиции явилась некая Мария Солль с просьбой отыскать ее исчезнувшего брата Густава, немолодого уже человека, страдающего слабоумием. Его болезнь была зарегистрирована в психиатрической клинике тартуского университета: гебефреническая форма шизофрении. По свидетельству Марии Солль, Густав был подобен ребенку, с которым подчас можно было делать что угодно, но обладал вполне нормальным физическим развитием и даже привлекательностью. Он был послушной игрушкой в руках женщин. Мария привыкла к тому, что он почти никогда не бывал один, несмотря на то, что ни одна из его знакомых не могла извлечь из него и десятка сколько-нибудь связных фраз. Быть может, именно поэтому - по мере раскрытия его душевной неполноценности - и происходила столь частая смена привязанностей. Но с некоторого времени Мария, на иждивении которой находился Густав, стала замечать, что у него появляются кое-какие вещи, которые он не мог приобрести за свой счет. Сначала Мария заподозрила, что Густав заглядывает в ее кошелек. Но это подозрение отпало, и вскоре она открыла источник его доходов: Густава снабжала деньгами какая-то женщина. Марии удалось найти эту женщину, и она решительно попросила не давать Густаву денег. По акценту собеседницы Мария поняла, что имеет дело с латышкой. Она очень не понравилась Марии - блондинка среднего роста, скорее худая, нежели полная, она имела очень нездоровый, потрепанный вид. Она говорила с Марией, не выпуская изо рта сигарету. Когда догорала одна, она сразу закуривала следующую. К тому же от нее довольно сильно пахло вином.
Прошло немного времени, и Густав исчез. Мария обратилась в милицию. Поиски оказались тщетными; а через некоторое время Мария получила от Густава открытку: он сообщал, что нашел легкую работу, "скоро станет богат и известен на всю страну". На марке стоял штемпель "Цесис".
Исследование архива цесисского телеграфа дало в руки дознания нить: со временем исчезновения Густава Солль из Тарту совпала телеграмма до востребования в Цесис на имя Альберта Винда, гласившая: "Завтра приеду вместе Соллем". Становилось очевидным, что Солль был отвезен к Винду. Изучение материала привело Грачика к выводу, что по поручению Квэпа его сообщница нашла в Тарту Солля, который, будучи убит, мог сойти за Винда. После приезда Солля в Цесис Квэпу оставалось завершить маскарад, который однажды уже был проделан с Залинем. На этот раз объект был выбран прекрасно: податливость подобного ребенку Солля обеспечивала любой вариант убийства. Еще одна деталь: Солля завербовала латышка - блондинка среднего роста; много курила, и от нее всегда пахло вином. Грачик почти не сомневался: речь шла о Линде Твардовской, хотя доказательств этому у него и не было. Рассказывая обо всем этом Кручинину, Грачик сконфуженно улыбнулся:
- Воображаю, как она издевалась в душе надо мной - простофилей, дважды являвшимся к ней в дом и дважды выпустившим из рук ее и важный след преступника! Ведь второй-то раз я упустил не только ее, а и самого Квэпа... Помните окурок, взятый мною на мызе? - С этими словами Грачик вынул из шкафа кусок порядком подсохшего туалетного мыла. Кручинин с привычной осторожностью взял его и повертел в руках.
- Ну-с, мыло, дрянное мыло, так называемое земляничное мыло, старое мыло... - меланхолически ворчал Кручинин. - Какой-то дикарь пытался им позавтракать...
- Вот именно, - обрадовано отозвался Грачик, - кто-то его надкусил.
- Фу, гадость! - и Кручинин брезгливо отложил мыло. Даже сделал пальцами такое движение, словно отряхивал с них грязь.
- Напротив, прелесть! - возразил Грачик. - Мыло взяли при обыске в "доме Винда". Какие молодцы цесисские товарищи. Ведь мыло-то надкушено тем же, кто курил на мызе.
- Ого! - лаконически воскликнул Кручинин, и Грачик уловил в его глазах редкий огонек удовольствия, граничащего с восторгом. - Давай-ка сюда всю эту пакость.
Кручинин любил сам удостовериться в такого рода вещах. Он с интересом прочел заключение эксперта и в лупу осмотрел окурок и мыло.
- А ну-ка! - воскликнул он, оживляясь, как ищейка, напавшая на потерянный было след, - ну-ка, ну-ка, давай сюда то вервие, что было найдено у Винда.
На минуту Грачик опешил, но тут же поняв все, крикнул в полном восторге:
- Вот уж поистине, джан, кто идиот, так это я! Гадал, гадал: зачем он его откусывал? Как можно было не догадаться об этом, имея дело с палачом, да еще с "автором" патентованного узла для повешения.
Грачик вынул из шкафа вещественных доказательств веревку, найденную под тюфяком Винда-Квэпа в Цесисе, и Кручинин с жадностью поднес ее к носу. При этом лицо его выражало такое удовольствие, словно он нюхал букет цветов. Еще раз втянув воздух, передал веревку Грачику:
- Милый мой, благодари наших парфюмеров: этот мерзейший запах держится сто лет.
Теперь и Грачик мог убедиться: веревка издавала ядовитый запах мыла, именуемого в парфюмерной промышленности земляничным!
- Спасибо цесисским товарищам! - с удовлетворением сказал Кручинин. Кстати, ты поблагодарил их за помощь? - И укоризненно покачал головой при виде смущенной физиономии Грачика: - Что за странные манеры у вас, у нынешней молодежи. Ведь если бы не цесисцы, ты никогда не получил бы в руки таких вещественных доказательств, как это вервие и мыло. Наконец, ты не мог бы доказать уже сейчас, что окурок был в зубах Квэпа и что, следовательно, Квэп был на мызе у этой бабы... А ты?
- Mea culpa! - сконфуженно произнес Грачик любимое выражение Кручинина.
- Ты виноват перед товарищами из Цесиса и передо мной, - недовольно заявил Кручинин. - Если ученик дурно воспитан, значит, плох учитель.
Он еще раз укоризненно покачал головой и, погрозив пальцем окончательно смущенному Грачику, неожиданно наградил его крепким ударом по спине.
74. СУДЬБА ВАНДЫ ТВАРДОВСКОЙ
Грачик готов был плясать от восторга.
- Если бы это было мне к лицу, при моем ничтожестве, о учитель джан, шутливо проговорил он, склоняясь перед Кручининым, - то была бы моя очередь воскликнуть: "Сим победиши!"
- За это ты должен дать мне подробный отчет о происшествии с дочкой Твардовской. Сдается, что ты вовсе забыл о ней.
Грачик рассмеялся.
- Значит, еще не все пропало! - воскликнул он с торжеством, - значит, я хорошо перенял вашу манеру хранить секреты и "волноваться с равнодушным видом". Кажется, так вы меня учили?
- Так, так! Но в чем же дело? - нетерпеливо ответил Кручинин.
- А в том, учитель джан, что не проходило дня, когда бы я не получал сведений о состоянии Ванды. Клиника слала мне бюллетени ее здоровья, как если бы она была принцессой крови. И не было недели, чтобы я не спрашивал Москву, а нельзя ли допросить Ванду?..
- Ах ты, дрянной притворщик! - крикнул Кручинин, награждая Грачика крепким щелчком в лоб. - Вот тебе! Говори скорее, что же с нею?
