Коллектив авторов - История Украины
Бывший идеолог партии вопрошал Сталина: «Ну хорошо: сегодня мы заготовили всеми способами нажима хлеб на один день, а завтра, послезавтра что будет? Что будет дальше? Нельзя же определять политику только на один день! Какой у вас длительный выход из положения?».
«Длительным выходом из положения» для Сталина были ускоренная индустриализация за счет коллективизированного крестьянства. Самостоятельное крестьянское хозяйство подлежало ликвидации, крестьяне должны были превратиться в работников коллективного предприятия, подчиненных вышестоящему руководству. Было принципиально важно, что колхоз, в отличие от крестьянской семьи, не сможет укрывать хлеб. Эта скрытая цель коллективизации не была замечена правыми, но Бухарин чувствовал, что что-то здесь не так: «Если все спасение в колхозах, то откуда деньги на их машинизацию?» Денег не было, не было и достаточного количества тракторов, чтобы одарить каждый колхоз хотя бы одним трактором. Колхозу предстояло стать не сельскохозяйственную фабрику, а в мануфактуру, полурабское хозяйство. Но именно оно могло дать возможность государственному центру контролировать все хозяйство, все ресурсы.
Мастер остроумных фраз, Бухарин говорил: «Народное хозяйство не исполнительный секретарь. Ему не пригрозишь отдачей под суд, на него не накричишь». Но Сталин нашел способ отдать крестьянское хозяйство под суд. Под суд можно было отдать начальника деревни – председателя колхоза, или любого, кто ему не подчиняется. Близился страшный суд деревни.
Но сначала нужно было завершить разгром «правого уклона» и сделать победу явной.
Резолюции пленума означали полный разгром правых: «Политическая позиция правого уклона в ВКП означает капитуляцию перед трудностями… Пролетарская диктатура на данном этапе означает продолжение и усиление (а не затухание) классовой борьбы… Как «Записки экономиста» т. Бухарина, так и в особенности платформа трех 9 февраля, а также выступления этих товарищей на пленуме ЦК и ЦКК явно направлены к снижению темпов индустриализации». Обвинения правых в том, что партия «сползает к троцкизму» была названа «неслыханным поклепом на партию». Взгляды Бухарина, Рыкова и Томского были официально осуждены как «совпадающие в основном с позицией правого уклона». Конференция приняла решение о снятии Бухарина и Томского с их постов и предупреждены, что в случае нарушения постановлений ЦК будут немедленно выведены из Политбюро (Томского отправили руководить химической промышленностью, в которой он слабо разбирался). Но характерно, что троица не была осуждена за правый уклон прямо, а резолюция осталась секретной. Сталин все еще опасался выводить конфликт на поверхность. Пока информация должна была распространяться дозировано.
Победа Сталина была не победой аргументов, а аппаратной технологией. Бывшие товарищи по партии были побеждены, но не убеждены. Их покаяния не были искренними. Теперь нужно было показать, какие чудеса способна творить новая политика, альтернативная изжившему себя НЭПу.
Правая альтернатива не могла не прийти в тупик, означавший конец коммунистической монополии на власть. В этом отношении Троцкий оказался мудрее Бухарина, а Сталин – прагматичнее их обоих. Но стоит ли радоваться победе прагматика, если его трезвый ум служит тоталитарной машине? Тупик и крах этой машины мог оказаться для общества полезнее, чем торжество государственности, достигнутое через голод и террор.
Начало первой пятилетки
Победив «правых», Сталин сделал ставку, от которой уже не мог отступить. Его напряженный план индустриализации должен был сработать, иначе – политический крах.
XVI партконференция 23–29 апреля 1929 г. приняла «оптимальный» план пятилетки, который предполагал направление на нужды модернизации практически всех свободных ресурсов в СССР.
Если за время НЭПа капиталовложения составили 26,5 млрд руб., то теперь планировалось 64,6 млрд при этом вложения в промышленность повышались значительно быстрее – с 4,4 млрд до 16,4 млрд руб. 78 % вложений в промышленность направлялись на производство средств производства, а не потребительской продукции. Это означало изъятие огромных средств из хозяйства, которые могли только через несколько лет дать отдачу. Промышленная продукция должна была вырасти за пятилетку на 180 %, а производство средств производства – на 230 %. 16–18 % крестьянства должно было быть коллективизировано, а большинство крестьян, кому новая форма жизни не подходит, продолжить жить и работать по-прежнему. Производительность труда должна была вырасти на 110 %, зарплата – на 71 %, а доходы крестьян – на 67 %. Процветание виделось прямо за горизонтом – надо только поднапрячься. В результате, как обещала резолюция конференции, «по чугуну СССР с шестого места передвинется на третье место (после Германии и Соединенных Штатов), по каменному углю – с пятого места на четвертое (после Соединенных Штатов, Англии и Германии)». Качество продукции при этом в расчет не принималось, партийную элиту завораживали цифры валовых показателей. Сельское хозяйство должно было расти на основе подъема индивидуального крестьянского хозяйства и «создания общественного земледелия, стоящего на уровне современной техники», то есть, говоря иными словами: количество колхозов не может превышать количество тракторов. Зачем объединять крестьян, если не для совместной эксплуатации техники. Сталин знал, что есть принципиально другие мотивы, но пока молчал. План представлял собой компромисс позиций Сталина и Бухарина. Но реальность 1929 г. заставит отказаться от компромиссов.
Снабжение городов должно было стать строго нормированным, распределение продовольствия должно было быть подчинено задаче индустриального рывка. В августе 1929 г. в СССР была введена карточная система. В июне 1929 г. была узаконена принудительная продажа «излишков». Количество этих «излишков», изъятых государством, оценивается в 3,5 млн т. в 1929 г. В 1930 г. были закрыты сельские рынки. Их снова открыли только во время начавшегося голода – в мае 1932 г.
Государство готовилось к сложной, напряженной работе по выполнению «оптимального плана». А затем все переменилось. Наступил «великий перелом». 7 ноября 1929 г. Сталин выступил со статьей «Год великого перелома», в которой утверждал, что «оптимальный вариант пятилетки… превратился на деле в минимальный вариант пятилетки», что удалось достичь коренного перелома «в развитии земледелия от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию… в недрах самого крестьянства…, несмотря на отчаянное противодействие всех и всяких темных сил, от кулаков и попов до филистеров и правых оппортунистов». Что случилось? Куда делись прежние сложные расчеты, оптимальный план, и без того до предела напряженный? Чем был вызван этот отказ от планомерного развития, проявившейся с провозглашением «великого перелома»? Что случилось в канун «переломной» сталинской речи 7 ноября 1929 г.?
Сталин, который санкционировал прежние плановые цифры, вдруг требует пересмотра их в сторону резкого увеличения. Обычно это связывают с волюнтаризмом и произволом вождя, человека недалекого и авантюристичного. Однако в другие годы Сталин не проявлял подобного авантюризма.
Изменилась глобальная ситуация, в капиталистическом мире как раз в это время разразилась Великая депрессия. Конъюнктура мирового рынка резко ухудшилась. Ресурсы резко подешевели. Этого не могли предугадать ни Сталин, ни советские плановики. Сталинское руководство на всех парах подошло к рубежу модернизационного рывка, и тут перед ним развернулась пропасть мировой депрессии. И назад нельзя – значительные средства уже вложены в стройки, если остановиться – пропадут. А если двигаться вперед – это прыжок через пропасть в темноте, в неизвестность. Перед Сталиным встала простая альтернатива: либо провал, фактическая капитуляция перед «правыми», либо продвижение ускоренными темпами через критическую экономическую полосу, форсирование экспорта и, следовательно, – еще более решительное наступление на крестьян, строительство лишь части запланированных объектов, чтобы можно было предъявить партии хоть ка кие-то осязаемые успехи и заложить хотя бы основу дальнейшего промышленного роста. Но и для этого следовало резко увеличить поставки хлеба государству и интенсивность строительства ключевых строек.
«Первая пятилетка» – это план. Но в 1929–1932 гг. хозяйство развивалось не по плану. Руководство страны поощряло нарушение плана в сторону увеличения, что в итоге порождало хаос. На это обратил внимание Р. Конквест: «Целью было «перевыполнение», и премию получал директор, который даст 120 % нормы. Но, если он добивался такого перевыполнения, то где он брал сырье? Оно, очевидно, могло быть добыто только за счет других отраслей промышленности. Такой метод, строго говоря, вряд ли может быть назван плановой экономикой».
