Лев Гумилёв - Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи
Тут автор источника проговаривается о тех событиях, которые он старательно замалчивал: неизвестный поступок Тэмуджина, за который ему надели колодку, был расценен как ребячливость, глупое баловство, потому его и пощадили. Но тайчиутские старшины просмотрели пробивавшуюся властность, которую отметил батрак Сорган-Шипа и которую затушевал автор источника. Для чего это было ему нужно – мы увидим в дальнейшем.
Датировать это событие трудно. Почему-то в литературе принято думать, что Чингису в это время было 16 лет, т.е. шел 1178 г., но подтверждений этого в источнике нет.
Третий период – молодость – еще труднее для изучения. Следующий факт – женитьба на Борте – датируется по возрасту членов семьи борджигинов. Опорной датой при этом является время смерти Джучи, который родился в год набега меркитов, что привело к подозрениям в незг конном его происхождении.
Джучи умер в 1225 г., будучи 30 лет с небольшим от роду [122, т. 1, кн. 2, стр. 79]. Стало быть, набег меркитов был совершен около 1190 г. и тогда Тэмуджину было 28–30 лет, но Угэдэю в 1241 г. было 56 лет [15, стр. 285], т.е. он родился в 1185 г., а Угэдэй младше Джучи.
Из монгольской традиции мы знаем, что первое избрание Тэмуджина Чингисханом произошло в год Барса и его от похищения Борте и, следовательно, рождения Джучи отделяло полтора года. Так как Джучи старше Угэдэя, то 1194 г. исключается, следовательно, им был 1182 г., а контрнабег на меркитов – около 1180 г., т.е. тайчиутский плен, бегство из него, набег меркитов, контрнабег монголов, дружба с Джамухой и избрание в ханы – события, сгруппировавшиеся вместе в промежутке между 1178 и 1182 гг. И тут автор источника допускает оговорку, чрезвычайно ценную для нас. Джамуха, предлагая диспозицию контрнабега на меркитов, говорит: «На пути отсюда, вверх по Онону, есть люди, принадлежащие к улусу анды. Из улуса анды составится одна тьма. Да одна тьма отсюда, всего будет две тьмы» [66, § 106]. Очевидно, не только Боорчу и Джэлмэ примкнули к Тэмуджину, но еще какие-то люди подчинялись ему, хотя бы номинально. Это огромный шаг по сравнению с тем временем, когда Есугэевы сироты кормились черемшой и тарбаганами, но автор источника предпочитает не замечать его, хотя только он может объяснить нам внезапно возникшую ненависть тайчиутов к Тэмуджину.
Четвертый период – зрелость – можно ограничить 1201 г. – годом Курицы, начиная с которого неточности источника переходят из хронологической области в другие. 1201 г. – внутренняя война в Монголии, начатая союзом племен, очевидно возмущенных и обеспокоенных энергичной политикой Чингисхана. Но какова была эта политика – источник ответа не дает. На все 18 лет этого периода падают только три события: ссора Тэмуджина с Джамухой, поход на татар и расправа с отложившимся родом Джурки. События эти датированы годом Собаки, начавшимся в сентябре 578 г.х., т.е. в 1182 г. [122, т. 1, кн. 2, стр. 120; 66, § 153][42] Следовательно, они имели место вскоре после избрания Тэмуджина ханом, около 1183–1184 гг. Остальные же 16 лет – время, когда Тэмуджин из мелкого князька превратился в претендента на престол не только Монголии, но и всей Великой степи, время, являющееся ключом к пониманию всех последовавших грандиозных завоеваний, время перелома в социальных отношениях и психологии самих монголов – не отражены в «Юань-чао би-ши» никак. Оно просто-напросто пропущены. При этом неосведомленность автора исключается, так как с § 120, т.е. с описания 1182 г., он заменяет местоимение «они» на «мы», показывая тем самым, что он был участником событий. Отсюда следует, что он снова опустил события, о которых по каким-то причинам не хотел говорить.
На это странное обстоятельство обратил внимание уже Рашид ад-Дин [122, т. 1, кн. 2, стр. 84]. Очевидно, официальная история замалчивала те же события, что и тайная. В этом случае тенденции обеих версий совпадают. Если же событие приведено, как, например, битва при Далан-Балджиутах, то даются версии диаметрально противоположные. Тут мы подошли к основной проблеме – отношению автора «Тайной истории монголов» к главному действующему лицу – Тэмуджину, Чингисхану. Установив характер направленности источника, мы можем понять, какого рода искажения событий допустил или ввел сознательно в текст повествования его автор.
Прежде всего необходимо отметить, что автор «Юань-чао би-ши», используя многие рассказы, предания и собственные воспоминания, настолько творчески их переплавил, что единый план сочинения не потерпел никакого ущерба. Некоторые из материалов обработаны очень мало, например: список нойонов и военный артикул для гвардии или фольклорные вставки в виде собственной речи, восхваление унгиратских женщин Дай-сэчэном и монгольской армии Джамухой. В первом случае автор преследовал цель соблюсти точность событий, может быть кажущуюся, а во втором – мы наблюдаем общеупотребительный литературный прием: введение в текст собственной речи, диалогов и монологов для оживления сухого повествования от третьего лица. Такого рода литературные приемы свидетельствуют лишь о начитанности автора и о существовании литературной традиции, но не больше.
Первая часть «Юань-чао би-ши» – родословная монголов – похожа на литературную обработку устного предания о предке Бодончаре, но вторая часть – юность Чингиса – до первого его избрания в 1182 г. отличается и от предшествующей и последующей частей. Легендарный характер в ней исчезает, летописный же еще не появляется. Автор все еще пишет от третьего лица, но необычайно подробно. Например, как было светло от луны, когда Тэмуджин бежал из тайчиутского плена, как были распределены лошади при набеге меркитов и т.п. Если бы он был свидетелем событий, он написал бы хоть что-нибудь от первого лица. Следовательно, мы можем предположить, что он взял уже существовавшее до него сочинение на эту тему и переработал его согласно своему плану. Наличие такой устной литературы подтверждает Рашид ад-Дин.
«В то время существовал некий мудрый и проницательный старец из племени Баяут. Он сказал: Сэчэ-бики из племени кийят-юркин имеет стремление к царствованию, но это дело не его. Джамухе-сэчэну, который постоянно сталкивает друг с другом людей и пускается в лицемерные ухищрения различного рода для того, чтобы продвинуть свое дело вперед, это также не удается. Джучибэра, иначе говоря, Джучи-Касар, брат Чингисхана, тоже имеет такое же стремление. Он рассчитывает на свою силу и искусство метать стрелы, но это ему также не удается. У Улак-Удура из племени меркитов, обладающего стремлением к власти и проявившего известную силу и величие, также ничего не получится. Этот же Тэмуджин, т.е. Чингисхан, обладает внешностью, повадкой и умением для того, чтобы главенствовать и царствовать, и он несомненно достигнет царственного положения.
Эти речи он говорил, согласно монгольскому обычаю, рифмованной иносказательной прозой» [Там же, стр. 119].
В приведенной цитате упомянут жанр, бывший в XII в. в моде. Это не назидательное и не занимательное сочинение, а литературно обработанная политическая программа, приспособленная для целей агитации. Можно думать, что подобные произведения были использованы автором «Тайной истории» как материал. Отсюда он мог почерпнуть подробные сведения о XII в. Но при этом автор нигде не отступает от намеченного им единого плана.
«Тайная история монголов» построена традиционно: за кратким вступлением следует завязка – похищение Оэлунь. Затем происходит нарастание действия и драматической ситуации до кульминационного пункта – смерти Джамухи. Автор применяет крайне элементарный прием, но всегда выигрышный – литературный параллелизм Джамуха – Тэмуджин. События после великого курултая 1206 г. изображены гораздо менее подробно. Это, собственно говоря, эпилог, причем автор оживляется лишь в конце, когда заставляет Угэдэя публично каяться в пьянстве, жадности и небрежении к боевым офицерам (убийство Дохолху). Излагаемый материал интересует автора весьма неодинаково. Мы видели, что он опускает описания целых десятилетий. Но одновременно он чрезвычайно подробно описывает эпизоды гражданской войны, некоторые события личной жизни Чингисхана, порочащие его, и совсем мало касается внешних войн и завоеваний, очевидно известных ему лишь понаслышке. Но все это не вредит целостности произведения, так как изложение истории монголов, по-видимому, не входило в задачу автора, так же как и прославление личности Тэмуджина.
Какие цели преследовало сочинение – это станет ясно из анализа характеров главных действующих лиц.
Однако, анализируя их, мы должны твердо помнить, что эти лица, пропущенные через сознание автора, стали персонажами, что автор отнюдь не объективен и что мы сейчас разбираем не эпоху, а литературное произведение, написанное много лет спустя и против кого-то направленное.
Чингисхан – центральная фигура сочинения; однако сделать заключение о его личности, характере, способностях чрезвычайно трудно. Двойственное отношение автора к герою на всем протяжении повествования не меняется.
