Виталий Поликарпов - История нравов России
Купеческий дом, подобно дворцам и бедным хижинам, обязательно имел отдельные помещения для женщин, по возможности их размещали в отдельных домах. Этого требовали каноны мусульманской семейной жизни, независимо от размеров дома и либерализма в проблемах веры. В богатых купеческих семьях на рынок посылали рабов, самой же жене или женам (в случае наличия у купца гарема) категорически запрещалось ходить туда. Женщины из купеческих семей не получали образования, и редко которая из них умела немного читать и знала фрагменты или весь Коран. Жизнь в гареме была нудной и пустой, его обитательницы редко принимали участие в публичных празднествах и увеселениях, большую часть времени они проводили в сплетнях и подглядывании через щели закрытых окон за уличной жизнью.
Раз в неделю все женщины купеческой семьи посещали общественные бани, где они встречались с приятельницами и заводили новые знакомства, знакомились с новостями, рассматривали своих будущих невесток или возможных соперниц своих дочерей. Матери сыновей занимали более высокое положение там, чем имеющие дочерей, они становились центрами сплетен и интриг. В бане женщины проводили целый день, трижды купаясь, занимаясь рукоделием и косметическими процедурами. В отличие от женщин, купцы посещали общественные бани поодиночке или вместе с двумя приятелями; там он [купец] сидел на ковре, курил кальян и ждал массажа, после чего купался, пользуясь услугами банщика.
Купеческие семьи наносили визиты друг другу, выезжали на целый день за город, на побережье Босфора и в другие места. На природе отдыхали и вкушали сладкие блюда. Играли странствующие музыканты, женщины наслаждались разговорами, а мужчины настолько забывали свою солидность, что на глазах у всех забавлялись с детьми. Ничто так не радовало сердце турецкого купца, как непосредственное общение с природой. И само собой разумеется, каждый купец в соответствии с предписаниями ислама обязан был совершить паломничество в Мекку, иначе он терял свой статус благочестивого мусульманина со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В отличие от исламского мира с его уважительным отношением к купеческому сословию, в токугавской Японии по–иному относились к нему. Как замечает Дж. Данн, здесь «купец находился на дне классовой системы, потому что его считали паразитом, ничего не прибавляющим в экономике…» (325, 97). Он устраивал свою жизнь за счет перепродажи того, что было произведено другими, наживая таким образом деньги и богатство; и тем не менее подъем торгового сословия обусловил процветание и соответственно рост роскоши, искусства, театра и других видов развлечений. В течение XVII столетия, как известно, возникло сословие купцов, торговцев и ростовщиков. Оно было сконцентрировано в городах Нара, Киото и Осака и получило название камигшата, причем историк–экономист Такэкоси Есабуро приравнивает купцов к европейским евреям. Им присущи практичность, бережливость и удачливость, что позволило им стать мощной силой, ибо феодалы–аристократы не способны были заниматься торговыми делами (349, 282).
В «позолоченный век» сегунской Японии всего за одно поколение самые удачливые составили себе весьма приличное состояние, что привело к росту роскоши в быту и развлечениях. Их нравы достаточно подробно описывают Такэкоси Есабуро следующим образом. Так, Навая Куроэмон и его младший брат Дзюроэмон, богатейшие люди Киото эпохи Гэнроку (1688–1704 гг.), жили в великолепных особняках, и «их бурная жизнь поражала весь Киото». Рассказывают, что, когда однажды богатый торговец из Эдо прибыл в Киото и пригласил братьев Навая на банкет с целью добиться их расположения, он смог удовлетворить их, только потратив на один этот прием 20000 каммэ серебра. Эти и многие другие нувориши были собирателями и знатоками прекраснейших произведений искусства, а также покровителями художников. Знаменитый дом Едоя в Осаке, прежде чем его погубил ревнивый сегун Цунаёси, гордился неслыханным богатством и антикварными вещами, более ценными, чем те, которыми обладали крупнейшие дайме. В его коллекции было: 21 цельная золотая курица с 10 цыплятами, 14 цельных золотых попугаев ара, 15 цельных золотых воробьев, 51 цельный золотой и серебряный голубь, жемчуга, кораллы, 173 рубина, агаты, янтарь, 150000 фунтов ртути, более 700 мечей, свыше 1700 рулонов замши, бархата, шелка и парчи, 480 ковров, 96 стеклянных створчатых ширм, цельная золотая шахматная доска толщиной в 8 см., 3500000 ре в золотых монетах, 14166000 ре серебра и 550000 ре в медных монетах, около 750 китайских картин, не считая 540 домов и около 250 угодий и полей с 1500 арендаторами. Кинокуния Бундзаэмон, крупный лесоторговец, добился подряда на поставки сегунскому правительству и сколотил огромное состояние. После он стал вести сумасбродный образ жизни, распутствовал в Есиваре; дом его занимал целый квартал, и он устраивал щедрые приемы для официальных лиц. Его имя повсюду прославляли в стихах, превозносили профессиональные певцы. Он дошел до того, что каждый день менял в своем доме циновки, изготовлением которых постоянно занимался целый отряд плетельщиков. Все это делалось ради того, чтобы продемонстрировать представителям официальной власти уважение и заботу. Сохранилось много других рассказов о расточительности и выходках, которые позволяли себе эти предприимчивые люди, быстро разбогатевшие на выгодных торговых или банковских сделках (349, 222–228). Правительство сегуна неоднократно издавало законы, направленные против роскоши, чтобы пресечь расточительность в быту среди горожан–торговцев.
Нравы японских купцов не очень изменились во времена Мей–дзи, когда токугавский режим сменился господством буржуазии.
Интересно отметить, что многие женщины достигли значительных успехов в торговле, зачастую обнаруживая большую склонность к риску, нежели мужчины. В качестве примера можно привести Кайфу Хану (1831–1917 гг.), которая изобрела новый способ изготовления креповой ткани, называемой авашира, и не только с успехом торговала ею в Японии, но и экспортировала ее в Корею, Китай и страны юго–восточной Азии; или Оиру Океи (1828–1884 гг.), начавшую торговать чаем с иностранцами в Нагасаки и получившую такую известность, что генерал Грант при посещении Японии пригласил ее на свое судно. Следует подчеркнуть, что японки (хотя и занимавшиеся торговлей) в публичной жизни вели себя скромно, воздавали мужу почести в соответствии с обычаем, однако дома они были главами семьи: «Женщина, которая среди чужих казалась мягкой, милой и покорной, дома нередко оказывалась весьма своевольной и жаждавшей власти» (329, 135).
В повседневной жизни японские купцы по традиции посещали излюбленный театр Кабуки; актеров, несмотря на их принадлежность к низшему социальному слою, все также окружали вниманием. Богатые купцы иногда тратили деньги на содержание театра, чтобы получить удовольствие от спектаклей. Еще большей популярностью у купцов (а также ремесленников и чиновников) пользовались иосе, где они проводили свободное время. Иосе — это небольшие кофейни с музыкой, в которых однако кофе не пили и музыку не слушали, а внимали рассказчику, который выступал с проповедями на весьма различные темы или с трагическими и забавными историями, сопровождая отдельные фрагменты движениями веера. Слушатели, сидя за чашкой чая у жаровни, собирались в иосе, чтобы послушать рассказчика, повествующего об актуальных политических и социальных проблемах. И хотя он вносил немало домысла, его намеки и критические замечания, полные игры слов и остроумия, с пониманием встречались публикой.
Купцы побогаче, а так же те, кто стремился выглядеть культурными, снисходительно, иногда презрением относились к этим популярным зрелищам. Они организовывали в своих домах чаепитие или ходили на него к своим знакомым. Чаще всего богачи приглашали своих приятелей на обед в ресторан, где тогда подавали европейские блюда, пиво и вино, а иногда вместо саке — водку. Так как не существовало обычая устраивать приемов дома, то посещение ресторана становилось необходимым, чтобы показать себя и встретиться с важными лицами. Иногда такие пиршества происходили в чайных домиках, причем в таком дружеском кругу бывали гейши, которые создавали атмосферу уюта, играя на различных музыкальных инструментах, читая стихи, задавая загадки и танцуя или просто беседуя при подаче напитков. Гости любили смотреть на танцы, однако сами никогда не танцевали, разве что злоупотребляли алкоголем.
Наибольшее удовольствие купцам доставляли прогулки без какой–либо определенной цели или в связи с каким–нибудь празднеством. Часто их совершали для того, чтобы полюбоваться цветением вишни, слив, ирисов или хризантем, в зависимости от сезона. «Прогулка по–японски, — писал Ф. Шалайе, — это любование изменчивостью картин, которые возникают перед нами; это чувственная связь с лицами и вещами, среди которых мы прогуливаемся, таких как толпа, дома, святыни, леса, животные, цветы, камни, облака; это упоение весьма мимолетными чарами света, которые уже не повторятся; это радость, которую доставляет нам созерцание всей действительности, восприятие ее, стремление к ней и восхищение ею» (329, 205–206). Так как Япония великолепно умеет сочетать традиции и новации, то многое из нравов буржуазии старого времени сохранилось до сих пор.
