Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Федор Леонидович Синицын
Слабые стороны советского ответа на вызовы времени сочетались с угрозами, т. е. негативными для интересов советской системы и идеологии обстоятельствами (можно назвать их также катализаторами вызовов). Разрушалась «сакральность» главного советского вождя — В.И. Ленина, не говоря уже о снижении авторитета Л.И. Брежнева и других руководителей, обусловленном в том числе проблемой геронтократии. Сохранение у властей пренебрежительного отношения к интеллигенции способствовало росту ее «фронды» и диссидентства. В массовом сознании усиливались несистемные проявления, а также лжелояльность. Уверенность властей в превалировании «советского», «социалистического образа жизни» и формировании советского народа как «новой общности» была необоснованной. Возрастало зарубежное информационно-идеологическое давление на население СССР. Опасным для системы было окостенение власти, превращение номенклатуры в «элитарную» касту, а также разрастание коррупции и теневой экономики.
Одной из серьезных угроз для советской системы была чрезмерно высокая самооценка властями своих достижений и низкий уровень самокритики. С этим сопрягалась проблема самообмана, «лакировки» реальной действительности, которая стала одной из характеристик советской системы управления. В частности, слабость ответа на западные идеи была обусловлена тем, что советские эксперты необъективно оценивали ситуацию в «капиталистическом мире» — причем не только в пропаганде, но и в «закрытых», секретных документах «для внутреннего пользования», где можно было спокойно давать правдивые оценки, не боясь их обнародования. Вследствие этого была неадекватной и информационная основа, от которой отталкивались в СССР при разработке ответов на вызовы.
Рост уровня жизни в Советском Союзе буксовал. В стране нарастали проблемы с обеспечением людей самыми необходимыми товарами и продуктами питания.
Итоги
Таким образом, в 1964 г. Л.И. Брежнев получил под свое руководство страну еще крепкую, но находившуюся перед лицом серьезных «внутренних» и «внешних» вызовов.
На эти вызовы власти СССР попытались дать ответ.
Очевидно, этот ответ не был достаточно эффективным. Произошло либо ухудшение идейно-политической ситуации в стране и мире (с точки зрения целей и интересов советского руководства), либо она, как минимум, не улучшалась. Прежде всего, это демонстрируют показатели массового сознания в СССР — к началу 1980-х гг. расширялись критические, негативные оценки происходящего в стране, диссидентские проявления и «западнизация» (с тенденцией ее перехода из культурной в политическую сферу), росла апатия и атомизация, снизился тонус общества. Все эти проблемы ярко проявились в годы перестройки, которая началась в СССР через 2,5 года после ухода Л.И. Брежнева (а еще через 6,5 года Советский Союз прекратил свое существование).
Причиной неэффективности концепции «развитого социализма» и других советских исканий было то, что потенциально сильные стороны этого ответа не были реализованы, а имевшиеся возможности — не использованы. В свою очередь, слабые стороны и угрозы оказались более значимыми.
Во-первых, ответ остался слабым в идейно-теоретическом плане. Концепция «развитого социализма» была недоработанной, расплывчатой, сформулированной путано или через тавтологию. Можно сказать, что название этой концепции было ее самым сильным местом (притом оно не было советским изобретением). Незавершенность процесса переработки идеологии отразила ее кризис. Сомнительным аспектом советского ответа на вызовы была широкомасштабная пропаганда восстановления «ленинских основ» идеологии и идеологии, так как «сакральность» личности В.И. Ленина уже начала снижаться.
Главной причиной застопоривания доработки концепции «развитого социализма» была догматическая скованность, ригидность советской идеологии. Для жизнеспособности любых идей нужна их регулярная ревизия, иначе они перестанут соответствовать нуждам дня. Это пытались сделать в СССР, однако не довели до конца из опасения, что такая ревизия перейдет допустимые границы, перестанет соответствовать догмам. Отклонение от догм несло угрозу краха всей системы. Поэтому в Советском Союзе почти автоматически отвергали любые идеи, обоснование которым нельзя было найти у «основоположников». В свою очередь, самостоятельные, неподконтрольные попытки идейных исканий в соцстранах Восточной Европы (где изначально и возникла концепция «развитого социализма») были пресечены. Еще одной причиной застопоривания переработки идеологии было вызванное событиями в Чехословакии консервативное изменение курса советской политики.
Во-вторых, реализация даже тех ответов, которые были разработаны, была свернута или развернута, можно сказать, в противоположную сторону. Так, руководство страны не решилось на осуществление реальной демократизации, на которую в СССР существовал социальный запрос. Баланс в оценке советского прошлого в итоге превратился в уход от обсуждения острых проблем правления И.В. Сталина и Н.С. Хрущева. Несмотря на то, что власти призывали советскую пропаганду идти в «наступательном» ключе, это не было сделано. Итогом реакции на проблемы социума и массового сознания стал игнорирующе-репрессивный подход. Вопреки декларациям не было повышено внимание к общественному мнению, происходило заглушение реальной критики. Внедрение НТР в Советском Союзе затормозилось. Курс в экономической сфере превратился в принудительное задавливание «материального фактора», в том числе в борьбу с «частнособственническими» проявлениями, которая была бесполезной, так как победить естественную тягу людей к нормальной жизни невозможно, особенно в условиях «общества потребления».
Индикатором «заложенной неэффективности» концепции «развитого социализма» и сопутствовавших ей идейных исканий была не только слабость советского ответа на вызовы времени, но и склонность властей СССР к компромиссу, балансированию в идеологически значимых вопросах. Такой подход был свойствен брежневскому стилю руководства. Советский лидер во многих сложных вопросах был осторожен, избегал резких шагов (что могло производить впечатление «стабильности», особенно на контрасте со стилем правления Н.С. Хрущева).
Сама концепция «развитого социализма» была попыткой найти компромисс между идеологией и реалиями. Балансирование ярко проявилось в оценке сталинского периода. Акцент на росте уровня жизни был попыткой компромисса с собственным населением (недаром исследователи назвали такой подход «маленькой сделкой» между властью и населением Советского Союза). Руководство страны постоянно старалось найти баланс в вопросе материального и морального стимулирования.
С одной стороны, балансирование и компромисс — это неплохо, так как на этом строится демократия и дипломатия. С другой, все вышеперечисленные аспекты компромисса были шаткими, неустойчивыми. Ситуация в СССР и идеологическая борьба в мире становились все более сложными, и поэтому во многих вопросах, очевидно, надо было не «балансировать», а давать четкий и однозначный ответ.
Склонность к балансированию привела к конфликту идеологии и практики. Идеология была ригидной (за исключением ряда моментов, связанных с формулированием этапа «развитого социализма», — но и здесь была найдена опора на мысли «основоположников»), а идеологически значимая практика — зачастую компромиссной. Внедрение концепции «общенародного государства» вошло в коллизию с одновременной пропагандой «ведущей роли рабочего класса». Провозглашение значимости роли интеллигенции на практике сопровождалось пренебрежительным отношением к ней. Пропаганда единства власти и народа противоречила росту «элитарности» «номенклатуры», которой нисколько не противодействовали власти. Декларированное стремление получить «обратную связь», выявить и использовать общественное мнение вошло в конфликт с игнорирующе-запретительным подходом к контролю за массовым сознанием.
