Славное дело. Американская революция 1763-1789 - Роберт Миддлкауф
Свои взгляды Гэллоуэй выразил в памфлете, где даже не пытался скрыть свое презрение к «властителям дум». Были и другие политики, которые разделяли его мысли, хотя, быть может, и не доходя до идеи унии Англии и Америки. Среди самых бескомпромиссных критиков конгресса был Дэниэл Леонард, юрист из округа Бристоль в Массачусетсе. Для печати Леонард подписывался как Массачусетсец, а Джон Адамс отвечал ему под псевдонимом Нованглус. Переписка этих двух деятелей была полна довольно грубых взаимных обвинений, перемежавших аргументы за и против идеи независимости[463].
Еще более острой была пикировка англиканского священника Сэмюэля Сибери и Александра Гамильтона, студента нью-йоркского Кингс-колледжа. Сибери в своих памфлетах предсказывал начало войны, если американцы последуют за лидерами конгресса, Гамильтона же перспектива войны совсем не пугала. Его ответы Сибери свидетельствуют о большом ораторском искусстве и твердой вере в права американцев[464].
Такой обмен мнениями говорил о расхождениях по вопросу власти парламента в Америке. Конгресс превратился в народный орган — он пользовался поддержкой большинства американцев, но существовала и оппозиции ему. И оставалось много колеблющихся — их сдерживали привычка к лояльности и страх перед туманным будущим вне империи.
II
В такой подвешенной ситуации инициатива обычно находится в руках тех, кто ведет себя напористо, предлагая четкую программу действий и мер. «Ассоциация», безусловно, предлагала такую программу и назначила ее проводников: ставшие уже привычными провинциальные, окружные и городские комитеты, не имевшие формальной власти, но на деле сосредоточившие в своих руках ее полномочия. Наиболее успешные (и наиболее экстремистские) Из них в Массачусетсе и Виргинии просто заменили собой старую структуру управления. Сам генерал Гэйдж невольно спровоцировал их на этот шаг, упразднив в начале октября легислатуру Массачусетса еще до того, как она провела первое заседание; первый провинциальный конгресс, собравшийся в том же месяце, безболезненно занял ее место, и Массачусетс получил что-то вроде революционного правительства. Но еще задолго до действий Гэйджа и провинциального конгресса в западной части Массачусетса случилась небольшая политическая революция.
Западный Массачусетс делился на два округа: Хэмпшир и Беркшир, в которых проживало около 15 % населения колонии. Через регион протекает река Коннектикут, что давало жителям возможность экспортировать древесину, шкуры, мясо и зерно. Вдоль реки постепенно возникали города, но большинство населения продолжало заниматься фермерством в долине Коннектикута и в глухих уголках Беркшира[465].
Авторитетом на западе пользовались несколько человек. Одним из них был Израэль Уильямс из Хэтфилда, сметливый, практичный торговец и политик, занимавшийся, помимо прочего, скупкой земельных участков. Не отставал от него и полковник Джон Уортингтон из Спрингфилда, ну а Джозеф Хоули, хотя и не занимался земельными спекуляциями, в остальном делал все, что заблагорассудится, в Нортхэмптоне. Эти люди со своей родней и еще несколько семей, обязанных им, такие как Стоддарды и Партриджи, настолько безоговорочно утвердились в долине, что их даже заслужили прозвание «речных богов».
«Речные боги» не чурались политики. Сами они, их родственники и приспешники занимали должности судей, членов городских советов, различных секретарей и шерифов либо контролировали подобные посты, да и все остальное благодаря своему бизнесу и связям с королевским губернатором Бостона. Только Джозеф Хоули держался несколько в стороне, другие же «речные боги», подобно Бернарду и Хатчинсону, взирали на рост протестных настроений с ужасом. Они обладали реальной властью, о которой противники независимости колоний на востоке Массачусетса могли только мечтать, и поэтому, пока Бостон кипел, на западе провинции царила тишь да гладь. «Речные боги» проигнорировали кампанию против Акта о гербовом сборе, столь же индифферентно отнеслись они и к запрету на импорт, когда ломались копья в споре о тауншендовских пошлинах. Их никак не уязвила реакция лорда Хиллсборо на циркулярное письмо 1768 года, хотя шесть западных делегатов в палате представителей Массачусетса вошли в число «Славных 92-х», ослушавшихся Хиллсборо и проголосовавших против отмены циркуляра. Оставшиеся три делегата не сочли нужным присутствовать на этом судьбоносном заседании, и в следующем, 1769 году западные округа вновь послали в палату представителей трех «прогульщиков», а из западных «славных» остались лишь двое. К конвенту, созванному Сэмом Адамсом, запад также отнесся несерьезно: Хэмпшир был представлен одним делегатом, а Беркшир не прислал никого.
«Речным богам» такая лояльность власти аукнулась: тысячи простых людей возненавидели их. В 1772 году, когда дошли слухи о том, что британские министры решили оплачивать труд судейских из таможенных сборов, отобрав такое право у легислатур, западные округа всколыхнулись: шесть городов приняли резолюции, осуждавшие это нововведение, между тем «речные боги» и их креатуры использовали суды для безжалостного преследования мелких заемщиков.
«Невыносимые законы» разожгли тлевшие противоречия. В июле и августе толпы народа прекратили деятельность окружных судов: они оставались под замком до 1778 года в Хэмпшире и до 1781-го в Беркшире. Повсюду собирались городские и окружные конвенты (по сути дела — незаконные органы), учреждавшие собственные суды или в некоторых случаях передававшие дела городским собраниям. Например, в Питтсфилде город учредил специальный комитет, призванный разбирать судебные иски; в других поселениях уповали на и без того перегруженных членов городских советов. На востоке за такими действиями пристально наблюдали, а в Бостоне члены больших и малых жюри присяжных отказывались приносить клятвы, тем самым вынуждая высший суд прекращать свою работу.
Все эти действия чувствительно ударили по престижу «речных богов», и вскоре им пришлось испить полную чашу народного гнева. Израэль Уильямс и Джон Уортингтон были назначены в совет по судебным приказам — новый государственный орган, образованный согласно Массачусетсскому правительственному акту. Ни тот ни другой приглашения не приняли, но объявить о своем решении не успели, так как были схвачены разъяренной толпой и принуждены отказаться от должности публично. Полковник Уортингтон был настолько испуган, что немедленно перешел на сторону противника, разорвав всякие связи с восточным истеблишментом. Израэль Уильямс спокойно пережил такой удар по авторитету, продолжая всякий раз выражать свое неодобрение патриотических акций. В феврале 1775 года, спустя изрядное время после того как он отказался войти в судебный комитет, к нему в дом снова вломилась толпа, явно рассчитывавшая, что «тори» запросит пощады. Уильямс, однако, оказался не робкого десятка, и толпе пришлось продержать его ночь в коптильне, пропитываться запахом жженого дерева.
