Леонид Шебаршин - Рука Москвы - записки начальника советской разведки
- Это абсолютно правильная идея. Но тут существует следующая опасность. В промежутке между принятием решения и его осуществлением временные люди пытаются определять способы реорганизации разведки, ее кадровую политику.
Я всегда исходил из того, что разведка - это живой, хрупкий и очень деликатный организм, не терпящий рывков.
Прежде всего это то, что мы называем добывающий или агентурный аппарат, то есть сотрудничающие с нами иностранцы. Потом оперативные работники, находящиеся за рубежом под различными прикрытиями. Технические средства. И, наконец, центральный аппарат. Все эти компоненты взаимосвязаны.
- Одна из первых "реформ", предпринятых новым руководством КГБ, - вывод из подчинения комитета Управления правительственной связи и Восьмого управления, занимающегося шифровкой и дешифровкой. Не кажется ли вам, что таким образом остальные подразделения комитета останутся без надежных, проверенных каналов связи? И не проще ли было создать параллельные структуры: чтобы одной мог пользоваться Президент, а другой - комитет?
- По-моему, это как раз пример моментально принятого решения, которое сейчас приходится переосмысливать.
- Как, по-вашему, суверенные республики, например Украина, будут осуществлять разведку? На базе расформированного ПГУ или своих первых управлений?
- На базе своих первых управлений. Что касается Украины, то я знаю, у них есть возможности для работы за рубежом, и мы прекрасно взаимодействовали.
- Некоторые лидеры республик призывают обнародовать архивы КГБ, имена агентов. Считаете ли вы это оправданным в какой-либо форме?
- Это предел падения для разведчика, для офицера госбезопасности. Эти люди работали на государство, то есть на нас с вами. И разглашать их имена только потому, что изменились обстоятельства, - это низость.
- Известно ли вам что-нибудь о золоте КПСС?
- Первое главное управление ни в каких финансовых делах КПСС участия не принимало.
- Бюджет ЦРУ составляет тридцать миллиардов долларов. Бюджет же ПГУ не публиковался, но известно, что он гораздо меньше. Так ли это?
- Если бюджет ПГУ будет опубликован, многим будет казаться невероятным, что эта служба могла обходиться так дешево и делать так много.
И. КАДУЛИН
Кстати
"ПГУ всегда отличал высокий профессионализм, преобладающее большинство людей там честные, настоящие профессионалы", - заявил новый начальник советской разведки - Евгений Примаков.
Касаясь судьбы своего предшественника - Леонида Шебаршина, новый начальник разведки сказал, что высоко ценит его и относится к нему с большим уважением. По словам Евгения Примакова, нужно без спешки во всем разобраться.
РАЗВЕДЧИК, ВЕРНУВШИЙСЯ В ХОЛОД
("Известия", 1991, 11 окт., No 243)
Роман М. Карре "Шпион, пришедший с холода" называют лучшим политическим детективом XX века. Главное действующее лицо романа становится жертвой сложнейшей интриги, закрученной в недрах разведки. Нашему собеседнику Л. Шебаршину, возглавлявшему секретное ведомство, конечно, не довелось пережить трагедию, подобную персонажу английского писателя, но в обстоятельствах его падения с высот государственной службы до сих пор много неясного. С этого вопроса и началось интервью.
- Вы уже высказывались о причинах вашего ухода с поста начальника разведки, говорили: без вашего согласия вам назначили первого заместителя. С другой стороны, газеты пишут, что, занимая пост заместителя председателя КГБ, вы не могли не знать о готовящемся перевороте. Может быть, подлинная причина отставки в том, что вы слишком тесно связаны с Крючковым?
- Мне уже приходилось вносить ясность в этот вопрос. Я ничего не знал о готовящемся перевороте. В выступлениях председателя КГБ перед его сотрудниками, в разговорах Крючков постоянно подчеркивал свою приверженность законам, наставлял нас, что мы должны строго следовать духу и букве законов. Мы считали, что это и есть истинная позиция Крючкова. Я не знаю, отчего кому-то трудно поверить, что разведка не была вовлечена в переворот.
Почему Крючков посвятил некоторых своих заместителей в этот замысел и не посвятил начальника разведки - об этом можно только догадываться. Я думаю, по каким-то признакам я не внушал ему доверия. У меня возникали, а в последнее время довольно часто, расхождения с нашим бывшим председателем по оценке ситуации в Советском Союзе, по оценке роли и перспектив КПСС. Наверное, все это Крючков учитывал. Мне кажется, что некоторые мои выступления на совещаниях руководства КГБ не соответствовали концепциям Крючкова. Возможно, этим объясняется то, что я не был осведомлен. Надо спросить самого Крючкова.
- После вашей отставки новым руководителем разведки назначен не профессионал, а политик. Объявлено также о намерении вывести разведку из состава КГБ. Ваше мнение об этой реформе?
- В принципе это решение абсолютно верное. Разведке нечего делать в составе КГБ. Ведь вся его деятельность, вплоть до последнего времени, носила достаточно ясно выраженный репрессивный характер. Я думаю, что репрессивные функции разведке совершенно несвойственны. Это должна быть информационная организация, которая следит за ситуацией вокруг страны.
Что касается назначения непрофессионала, то я, пожалуй, был первым начальником разведки, который прошел весь путь от оперработника до этого поста. В этом есть и плюсы, и минусы. Если мне гораздо легче представить оперативного работника в поле, то, видимо, политическому деятелю проще осознать, что именно нужно потребителю информации.
- Но ведь не первый раз непрофессионал становится во главе вашей службы. Чебриков не был профессионалом, Крючков тоже. И никогда до Крючкова, пожалуй, у вас не было столько провалов и перебежчиков.
- Прежде всего, изменники были всегда, начиная с двадцатых годов. Во-вторых, будем реалистами: число перебежчиков увеличилось не по причине негодного руководства, а из-за неустроенности, отсутствия перспектив у нас дома. И учтите еще одно обстоятельство: чем неяснее ситуация в стране, тем эффективнее действуют зарубежные разведки. Я знаю на конкретных примерах, что перед многими западными спецслужбами поставлена задача приобрести источники среди советских людей, имеющих доступ к секретной информации и имеющих перспективы роста. Так что вины Крючкова в том, что изменников стало больше, я не вижу.
- И все же ваше ведомство переживает крутые времена. Как это отражается на морали разведчиков? Недавно предателем стал сотрудник КГБ Фоменко, работавший в Мюнхене. Не связано ли это с ломкой, происходящей ныне?
- Обстоятельства этого дела мне неизвестны. Но то, что перемены оказывают неоднозначное влияние на наших сотрудников, совершенно очевидно. Поскольку весь комитет в лице председателя, некоторых руководящих работников был замешан в путче, это на людей не могло не повлиять. Это бросило тень и на разведку, которая, к сожалению, отделиться от комитета к моменту путча не сумела.
Моральный фактор чрезвычайно важен. Разведка ведь никогда не была привилегированным учреждением в смысле материальных благ, она держалась примерно на уровне любых других государственных учреждений. У нас не было никаких дополнительных оплат в иностранной валюте. Мы, правда, получали несколько больше, чем сотрудники МИДа, в советских рублях во время зарубежных командировок. Но у нас не было никаких других льгот. Сознание принадлежности к такой особой службе, как разведка, - вот что было нашей главной привилегией.
Сейчас сотрудников КГБ упрекают за то, что они выполняли приказы своего руководства, которые оказались не только ошибочными, но преступными. Поэтому люди не уверены: за что их в дальнейшем будут упрекать - за то, что подчинятся приказу, или за то, что не подчинятся?
- Вы говорите, что ваши сотрудники не имели особых преимуществ. Но, во-первых, преимуществом остается сама возможность выезда за границу.
- Это преимущество есть у академических институтов, у МИДа, МВЭС, а теперь у частного, кооперативного сектора.
- Но есть и другие преимущества. Когда я работал за рубежом, то нередко слышал от приятелей из советской колонии такие слова: "Этот здесь - от "соседей". У него авто иностранное, ходит по ресторанам". Так и получалось, что разведчики сами себя расшифровывали...
- Согласен, это наша беда во многих точках - то явление, которое неустанно приходилось подавлять, но ликвидировать не удалось. Да, мы стали слишком заметными. Это не результат непонимания ситуации. Наши работники вынуждены быть более активными, чем работники других учреждений. В конце концов, многие из них выполняют или должны выполнять двойную работу. Они должны быть подвижными и в то же время быть невидимыми. Мы ставили вопрос так: если сотрудник выделяется в советском коллективе, если на него обращают внимание коллеги, ему не место в нашей службе.
- В некоторых странах, как утверждают в газетах, большая часть сотрудников посольства принадлежит к нашим разведслужбам. Вам не кажется, что это связано с установкой на добывание информации по валу, а не по качеству?
