А. Фурсов - De Secreto / О Секрете
Предположению о том, что смерть настигала всех участников переговоров с советскими генералами, не соответствует также уход из жизни генерала Вильгельма Бургдорфа, отвечавшего за связь между верховным командованием и ставкой Гитлера. Генерал не был ни организатором, ни участником мирных переговоров.
Наконец, нет никаких свидетельств того, что недовольство переговорами с советской стороной привело к бунту обитателей бункера против правительства Геббельса — Бормана. Нет и свидетельств того, что, уступая этим настроениям недовольства, Геббельс и Борман резко изменили своё отношение к условиям капитуляции, которое было явно благожелательным к моменту ухода Кребса с командного пункта Чуйкова.
В то же время очевидно, что вскоре после 15:18 1 мая Геббельс, Борман и ряд других лиц не были свободны в своих действиях. Об этом свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что после 15:18 Дёниц перестал получать радиограммы от них.
Считая разговоры о формировании правительства, необходимости установить связь с Дёницем и угрозе со стороны Гиммлера лишь уловками для прикрытия нежелания капитулировать, советские генералы вряд ли могли себе представить, что главным для нацистских верхов был вопрос об их власти. Советские генералы не могли понять ни степени авантюризма вождей рейха, ещё рассчитывавших на реванш, ни утраты ими чувства ответственности перед судьбами мира или хотя бы Германии, в результате чего обладание верховной властью даже в призрачном рейхе ставилось ими превыше факта крушения их страны. Между тем решение о капитуляции наследники Гитлера подчинили стремлению овладеть верховной властью. Как и Гитлер, они верили в возрождение Третьего рейха и полагали, что удержание власти даже в ограниченном времени и пространстве даёт им какой-то шанс на реализацию их планов в будущем. Сам факт капитуляции от имени Германии служил Борману, Геббельсу и их сторонникам способом сохранения власти.
Борьба за власть, не прекращавшаяся в течение всего существования Третьего рейха и усилившаяся в его последние дни, ещё более обострилась после написания Гитлером завещания. Именно по этой причине ещё в последние часы жизни фюрера Борман 29 апреля направил трёх курьеров к Дёницу и Шёрнеру с текстами «Политического завещания». Курьерами были военный адъютант Гитлера майор Вилли Иоханнмейр, офицер СС и советник Бормана Вильгельм Зандер и чиновник министерства пропаганды Хайнц Лоренц. Из этого завещания Дёниц и Шёрнер должны были получить информацию об изгнании Геринга и Гиммлера из верхов нацистского государства.
Однако все три курьера, успешно преодолев советские позиции в трёх полосах окружения, не прибыли ни к Дёницу, ни к Шёрнеру. Позже Тревор-Роупер, ссылаясь на их рассказы, подробно расписал трудности, которые якобы встретили курьеры на своём пути. Они почему-то долго плыли по озеру Хавель на захваченной ими байдарке, которая перевернулась именно в тот момент, когда их будто бы должен был подобрать гидроплан, посланный от Дёница. Затем они долго брели до Эльбы и попали на территорию, оккупированную англо-американскими войсками. У. Ширер писал: «Майор Иоханнмейр в конце концов зарыл копию этого документа в саду своего дома в Изерлоне в Вестфалии. Зандер спрятал свою копию в сундук, который оставил в баварской деревне Тегернзее». Скрыл свою копию и Лоренц. Однако, как писал Ширер, «будучи журналистом», Лоренц «был слишком словоохотлив, чтобы хорошо хранить свой секрет. Его несдержанность привела к обнаружению у него копии, а затем и к разоблачению остальных курьеров».
Обещание Геббельса Дёницу, переданное радиограммой в 15.18 1 мая, о скором прибытии к нему текста гитлеровского завещания, также не было выполнено. Срыв условий капитуляции, согласованных на командном пункте Чуйкова, не позволил Дёницу, а также миллионам немцев узнать про объявление Гитлером шефа СС «презренной тварью».
Никого из тех, кто засвидетельствовал «Политическое завещание» Гитлера (Геббельс, Борман, Кребс, Бургдорф), больше никто и никогда не видел в живых после 1 мая. (Если не считать спорных свидетельств о встречах с живым Борманом после 1945 г.) Кроме них, никто не мог подтвердить подлинность этого документа.
Хотя текст «Политического завещания» Гитлера уже попал в руки советских военачальников, на контролируемой нацистами территории подобные тексты были надежно спрятаны, а лица, засвидетельствовавшие завещание, были устранены. В этих условиях уцелевшие нацисты могли объявить текст, имевшийся у советской стороны, фальшивкой. Нет нужды говорить, что такой поворот событий был выгоден Гиммлеру, стремившемуся скрыть своё изгнание из руководства рейха и захватить верховную власть.
Чья же рука направила трех курьеров с текстом гитлеровского завещания не к адресатам — Дёницу и Шёрнеру, а по домам? Кто организовал уход из жизни Геббельса и других? Кто придумал версии про их самоубийства или гибель по пути из бункера? Кто заставил бывших обитателей бункера повторять эти лживые версии?
Известно, что значительную часть обитателей бункера составляли эсэсовцы. Планы Гиммлера о передаче немецких войск англо-американцам были, скорее всего, известны не только Кребсу, но и ряду видных эсэсовцев, преданных своему шефу. Некоторые из них, наверное, уже знали, что по приказу Черчилля англичане держат немецкие войска наготове, чтобы их можно было использовать против Советской Армии. Поэтому они поддерживали попытки Гиммлера добиться мира с западными союзниками. Не исключено, что в бункере находились люди Гиммлера, причастные к переговорам с англичанами о передаче немецких войск в их распоряжение.
Условия перемирия, согласованные на командном пункте Чуйкова, могли вызвать яростное возмущение среди эсэсовцев, хотя бы потому, что Кребс согласился объявить Гиммлера предателем по советскому радио. Объявление Гиммлера главным предателем и судьба Фегеляйна могли их убедить в том, что руководители нового правительства могут начать охоту на эсэсовцев.
В то же время эсэсовцы могли получить широкую поддержку со стороны тех обитателей бункера, которые решили, что они не будут включены в ограниченный список лиц, не подлежавших пленению. Во-первых, они попытались бы совершить побег из бункера. Во-вторых, они могли пытаться расправиться с теми, кто был готов капитулировать перед Советской Армией.
Но кто же мог возглавить организацию выступления эсэсовцев против Геббельса, Бормана и их сторонников? Это мог сделать лишь достаточно влиятельный нацистский руководитель. Как уже говорилось, кроме Геббельса и Бормана, в бункере оставался ещё один член правительства — новый министр пропаганды доктор Вернер Науман. Он долго работал личным референтом Геббельса, а затем до 30 апреля 1945 г. был статс-секретарём министерства пропаганды.
Исходя из того, что Геббельс добровольно покончил жизнь самоубийством, Эрнст Генри писал: «Геббельс… был обязан тут же кому-то передать свои полномочия. Его отношения с Борманом были не из блестящих: Геббельс втайне презирал секретаря-лакея Гитлера, мешавшего ему встречаться с фюрером наедине. В однодневное правительство Геббельса входили двое близких ему людей: его прежний заместитель в министерстве пропаганды Науман и его бывший адъютант Ханке, эсэсовский генерал, назначенный в завещании Гитлера главой СС и начальником полиции взамен преданного анафеме Гиммлера. Это была одна клика. (Ханке и Науман были к тому же связаны друг с другом по совместной службе в Силезии). Эсэсовца Ханке в Берлине во время крушения третьего рейха не было, он находился в Силезии и спустя несколько недель был там убит. Из всех оказавшихся в столице членов правительства Геббельса “динамический” молодой эсэсовец Науман был единственным, кому Геббельс мог доверять достаточно, чтобы передать ему свои полномочия».
Но, если у внимательного исследователя нацистской Германии Эрнста Генри не было сомнений в том, что Науман мог заменить Геббельса и Бормана в качестве руководителя рейха, то, скорее всего, таких сомнений не испытывал и сам Науман. Можно лишь предположить, что Науман не стал ждать, пока Геббельс передаст ему свои полномочия, а устранил того, кто мог ему их даровать. Правда, он воспользовался устранением Геббельса и Бормана не для установления личной власти. Вряд ли на этом этапе Науман мог попытаться возглавить гибнущий рейх и развалившуюся нацистскую партию. В последние дни Третьего рейха Науман действовал исключительно в интересах своего главного начальника — Генриха Гиммлера, а, возможно, и по его приказу.
Ещё до прихода нацистов к власти Науман в 1929 г. вступил в ряды СС. Характеризуя Наумана в своих воспоминаниях, шеф эсэсовской разведки Вальтер Шелленберг писал: «Мне оказывал ценную помощь статс-секретарь Науман в министерстве пропаганды, пользовавшийся также полнейшим доверием Гиммлера… Это была динамичная фигура, всецело посвятившая себя задачам тайной службы». Эрнст Генри признавал: «Науман был личным эмиссаром Гиммлера при Геббельсе». Также очевидно, что в своих действиях по устранению политических соперников Гиммлера Науман опирался на дисциплинированную эсэсовскую организацию и её членов среди обитателей бункера.
