А. Фурсов - De Secreto / О Секрете
В своей книге «Я сжёг Адольфа Гитлера» Кемпка несколько по-иному излагал случившееся: «Мы шли вперед рядом с танками, словно чёрные тени. Борман и доктор Науман шли почти вровень с башней с левой стороны от танка. Доктор Штумпфеггер и я шли позади… Внезапно противник открыл сильный огонь. Через секунду огромное пламя неожиданно вырвалось из нашего танка. Борман и доктор Науман, шедшие впереди меня, были отброшены взрывной волной. В ту же секунду я упал. Доктор Штумпфеггер свалился прямо на меня. Меня отбросило в сторону, и я потерял сознание».
Когда Кемпка пришёл в себя, он увидел «какую-то шатающуюся фигуру, подошёл поближе и узнал второго пилота Гитлера Георга Бетца, который тоже участвовал в прорыве. К моему ужасу, я увидел, что его голова ото лба до затылка раскроена осколком снаряда. Он сказал, что, вероятно, это случилось с ним, когда взорвался танк, то есть от того же самого взрыва, который отбросил в стороны нас четверых — Бормана, Наумана, Штумфеггера и меня. Поддерживая друг друга под руки, мы медленно направились к Адмиральпаласту». Получается, что показания, которые Кемпка дал на Нюрнбергском процессе о том, как он был свидетелем падения Бормана от взрыва, были ложными.
Ссылаясь на руководителя «Гитлерюгенда» Артура Аксмана, У. Ширер утверждал, что тот «увидел тело Бормана под мостом, там, где Инвалиденштрассе пересекает железную дорогу. Луна осветила лицо Бормана, и Аксман увидел, что на нём не было следов ран. Он предположил, что Борман проглотил капсулу с ядом, когда понял, что шансов прорваться через русскую линию обороны нет». Трудно представить себе, что, разглядывая тело Бормана издалека при лунном свете, Аксман сумел точно установить отсутствие у него ран и его гибель от отравления ядом.
На самом деле Мартин Борман, поисками которого занимались значительную часть XX века, исчез бесследно. Совершенно неизвестны обстоятельства самоубийств генералов Ганса Кребса и Вильгельма Бургдорфа. Их тела не были найдены.
Совершенно очевидно, что вышеизложенные рассказы о последних часах правительства Геббельса — Бормана, а также Кребса и ряда других нацистских деятелей путаны, противоречивы, а потому вызывают сомнения.
Что же на самом деле произошло в конце 1 мая в бункере рейхсканцелярии? (Версия автора.)Противоречия относительно событий в последние часы существования правительства нацистской Германии в Берлине и его руководителей заставляют искать иные версии того, как на самом деле завершалась агония Третьего рейха. Прежде всего правомерно поставить вопрос: какие цели преследовало правительство Геббельса — Бормана, направляя Кребса на переговоры к Чуйкову?
Объясняя поведение Кребса во время десятичасовых переговоров, Чуйков писал: «Чего же добивался от нас Кребс? Несомненно, он выполнял волю Геббельса и Бормана, которая была и его волей. Они рассчитывали смягчить противоречия между Советским Союзом и фашистской Германией известием о смерти Гитлера. Дескать, Германия расплатилась за миллионы жертв тем, что главный виновник войны сожжён. Но это не всё главное».
«Главное, — по словам Чуйкова, — было то, что гитлеровские главари, как и сам Гитлер, до последних часов своей жизни рассчитывали на усиление противоречий между нашей страной и её союзниками… Они искали трещину внутри антигитлеровской коалиции. Но такой трещины не нашли, её не было. Пробыв у нас около полусуток, генерал Кребс не увидел никаких колебаний нашей верности союзническому долгу. Наоборот, мы показали ему, что ни на шаг не отступим от решений Тегеранской и Ялтинской конференций… Генерал Кребс, несомненно, крупный разведчик и опытный дипломат, ушёл, как говорится, несолоно хлебавши. Очевидно, это была последняя попытка добиться раскола между союзниками. Потерпев неудачу, Геббельс и компания должны были принять какое-то решение».
Аргументы Чуйкова представляются разумными. Действительно, Геббельс и Другие люди в гитлеровском руководстве, как ранее Гитлер, постоянно лелеяли надежды на раскол между союзниками. Попытки противопоставить западных союзников СССР предпринимал и Кребс. Он говорил о том, что правительство Геббельса предпочитает вести переговоры с СССР. Он уверял: «Если Англия и Франция будут нам диктовать формулы капиталистического строя — нам будет плохо». Поэтому в ходе переговоров Чуйков и Соколовский постоянно подчёркивали необходимость согласования своих действий с другими союзниками по антигитлеровской коалиции. Это могло произвести впечатление на Кребса, и он мог сделать из этих слов соответствующие выводы.
Ни Чуйков, ни Соколовский не имели оснований верить на слово опытному дипломату и разведчику Кребсу. Тем более они не могли верить на слово сверхлгуну Геббельсу. Но лживость Геббельса всегда сочеталась у него со способностью трезво оценивать обстановку. Мог ли Геббельс рассчитывать на то, что трещина между союзниками, которая могла быть вызвана переговорами с Кребсом, приведёт к расколу, а тем более к вооружённому столкновению между ними? Мог ли Геббельс ожидать, что Советский Союз вступит в союз с его правительством в борьбе против Англии и США? В это трудно поверить. Скорее всего, Геббельс ясно сознавал обречённость своего положения. Советская Армия могла разбить остатки берлинской группировки в считанные часы. Реальная власть наследников Гитлера распространялась лишь на несколько берлинских кварталов. (Лев Безыменский даёт точные данные о территории, которую контролировало правительство Геббельса: «С севера на юг протяженность империи составляла ровным счётом 1650 метров — от моста Вейдендаммбрюкке до Принц-Альбрехт-штрассе; с запада на восток — 1150 метров — от Бранденбургских ворот до площади Шлоссплац».)
Хотя к моменту самоубийства Гитлера его власть была также ограничена несколькими кварталами Берлина, его авторитет в Третьем рейхе оставался беспрекословным. Поэтому Геббельс и Борман скрывали факт его смерти, так как знали, что их право говорить от имени Германии может быть оспорено теми, кто находился вне Берлина и ещё контролировал сохранившуюся под нацистской властью германскую территорию. Само правительство Германии, которое возглавлял Геббельс, представляло собой лишь видимость такового. Из 17 членов правительства, назначенных Гитлером, в Берлине имелись лишь трое: Геббельс, Борман и новый министр пропаганды Вернер Науман.
Настойчивое стремление наследников Гитлера собрать Дёница и всех членов правительства в Берлине, о чём постоянно говорил Кребс, их страхи, что инициативу в руководстве Германией может перехватить Гиммлер, вряд ли были хитрыми уловками с целью затянуть переговоры с советской стороной и скрыть свое желание распознать позицию СССР по отношению к западным союзникам. Заявления о том, что наследники Гитлера предпочитают вести переговоры с СССР, объяснялись просто: у окружённых советскими войсками не было иного выхода, как капитулировать перед ними. При этом они старались использовать возможность осуществить общую капитуляцию для того, чтобы продемонстрировать своё право говорить от лица всей Германии. Парадоксальным образом Геббельс, Борман и Кребс стремились доказать легитимность своего правительства капитуляцией. Видимо поэтому они на самом деле были готовы приказать берлинскому гарнизону капитулировать, а затем, после переезда Дёница с севера страны, подписать перед всеми союзными державами в Берлине капитуляцию Германии от имени всех ее руководителей, назначенных Гитлером (рейхспрезидента Дёница, рейхсканцлера Геббельса, министра по делам партии Бормана). Но это означало одно: наследники Гитлера пытались выжить, сохранить свой статус членов законного правительства Германии, получив к тому же определённые гарантии личной безопасности. Вряд ли десятичасовые переговоры, в ходе которых выторговывались более удобные условия капитуляции, вёл самоубийца по приказу других самоубийц.
При этом Геббельс и другие не без основания полагали, что советское правительство вместе с союзниками готово принять капитуляцию у правительства, которое оказалось в берлинской ловушке, и тем самым завершить войну в считанные часы. В противном случае военные действия могли затянуться. Особенно невыгодным для СССР был бы захват власти Гиммлером, который уже вступил в тайные переговоры с агентами западных держав.
Хотя советские генералы заявили о своем отказе «помогать» Геббельсу «в создании правительства», они предложили Кребсу «после капитуляции Берлина» установить с помощью Советской Армии радиосвязь с Дёницем, а также воспользоваться советским самолётом или советской автомашиной, очевидно для того, чтобы доставить Бормана к Дёницу, а последнего — в Берлин. Советские генералы даже обещали известные гарантии безопасности для ряда лиц правительства Геббельса — Бормана. Одновременно советская сторона заявила о готовности предоставить Геббельсу радио для объявления Гиммлера «изменником». После этого опасный для Геббельса и Бормана рейхсфюрер СС мог быть взят под стражу.
