Игорь Зимин - Царские деньги. Доходы и расходы Дома Романовых
В заключение Николай II заявлял: «Отпуск этот повелеваю начать со дня внесения в Кабинет Е.М. Юрьевской одного миллиона рублей в Государственный банк бессрочным вкладом, с правом получать лишь проценты с оного». Далее в письме указывалось, что «подобное устройство Ваших капиталов вполне ответило бы воле в Бозе почивающего Императора Александра II, ясно выразившего желание, чтобы дарованная Вам собственность оставалась бы неприкосновенной и избавленной от случайностей». Однако Николаю II, несмотря на столь жесткие формулировки, так и не удалось отделаться от этого семейства, тем более что рядом с княгиней Юрьевской оставался ее финансовый гений – «девица Шабеко».
Вскоре начался новый скандал. В июле 1904 г. начальник Канцелярии Министерства Императорского двора генерал А.А. Мосолов получил письмо от Петебургского градоначальника И. А. Фуллона. Суть письма сводилась к тому, что с кн. Юрьевской следует к взысканию Казенной палатой гербового сбора и штрафов на сумму 12 500 руб. По закону «взыскание это должно быть обращено на дом княгини, который подлежит продаже».653 Руководство Кабинета, связавшись с княгиней, рекомендовало ей уплатить долги «из причитающихся Ея Светлости из Кабинета денег», что она и сделала.
Но это было еще не все. В 1908 г. начался новый «наезд» княгини на Кабинет Е.И.В. Встретившись за границей с великим князем Алексеем Александровичем, Юрьевская заявила ему, что, буквально за несколько дней до смерти, Александр II пообещал своей жене еще 3 000 000 руб. и об этом решении императора есть запись в его ежедневнике, либо в конце 1880 г., либо в начале 1881 г. Великий князь Алексей Александрович ей поверил.
Вернувшись в Россию, великий князь Алексей Александрович попросил разрешения у царствующего племянника пересмотреть портфель с бумагами Александра II, в котором хранилось его завещание. Николай II и вдовствующая императрица Мария Федоровна разрешили. Разрешили, наверное, не без колебаний. Пересмотрев бумаги в портфеле, великий князь искомых записных книжек не обнаружил. Однако речь шла об очень крупной сумме, поэтому великий князь решил продолжить поиски среди «не разобранных бумаг Гатчинского дворца», то есть фактического дома вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Вряд ли эти поиски вызывали удовольствие у Николая II и у Марии Федоровны. Тем не менее они дали разрешение. В свою очередь, кн. Юрьевская писала бесконечные письма барону В.Б. Фредериксу с той же просьбой о продолжении поисков записных книжек Александра II. Попутно она просила новую ссуду в 200 000 руб. из средств Кабинета.
Как ни удивительно, руководство Кабинета не могло отказать в просьбе морганатической супруге Александра II. Кабинет предложил беспроцентную ссуду в 200 000 руб. на 10 лет под залог ее дома в Петербурге «на Гагаринской ул., 3». Долг на протяжении 10 лет предполагалось взыскивать из ежегодных выплат княгине из средств Кабинета. Княгиня Юрьевская согласилась, правда, срок выплаты долга уменьшила до двух лет, заявив, что вскоре будет иметь «возможность погасить заем по истечении двух лет».654 Одновременно Юрьевская настойчиво просила продолжить поиски календарей за 1880 и 1881 гг., в которых содержалась «отметка о даровании им мне капитала в три миллиона рублей».655 Тогда еще руководство Кабинета не знало, что история с ссудой и домом была началом сложной многоходовой операции «девицы Шебеко».
Николай II и Мария Федоровна внимательно следили за поисками записных книжек Александра II, поскольку перспектива выплаты очередных 3 000 000 руб. их совершенно не радовала. К лету 1909 г. искомые «памятные книжки» императора Александра II за 1880 и 1881 гг. были найдены. Их обнаружили в Готической библиотеке Николая II в Зимнем дворце. Книжки нашел и внимательно прочел заведующий Императорскими библиотеками Щеглов. Никаких отметок «о трех миллионах» он не обнаружил: «Прочитав памятную книжку 1881 г., так же как и в книжке 1880 г. ничего существенного, в известном смысле не нашел».656 Видимо, для гарантии Щеглов переслал записные книжки ген. А.А. Мосолову657. Этот факт вызвал страшное раздражение Николая II и пространную его резолюцию (12 августа 1909 г.), что было, в общем-то, редкостью: «Зачем Щеглов послал оба дневника моего Деда – Мосолову? Немедленно вернуть их в мою библиотеку Зимнего Дворца»658. Так закончилась история «о трех миллионах». Но это не означало, что светлейшая княгиня Юрьевская оставила Кабинет в покое.
Осенью 1909 г. Юрьевская стала буквально засыпать В.Б. Фредерикса отчаянными просьбами о материальной помощи: «Мое положение безвыходное; дни сосчитаны до краха. Верьте искренности этих слов и тоже моей к Вам глубокой благодарности. Княгиня Юрьевская». Ничего, кроме раздражения, эти телеграммы (о них регулярно докладывалось Николаю II) не вызывали. Поэтому Фредерике сообщал княгине, что «телеграмма Ваша доложена Его Величеству, благоприятного ответа дать не можем». А в октябре 1909 г. Фредерике прямо приказал «оставить эти телеграммы княгини Юрьевской без ответа»659.
Тогда же, осенью 1909 г., выяснилось, что светлейший князь Григорий Александрович Юрьевский, сын Александра II от второго брака, задолжал лучшему военному портному Петербурга Норденштрему 90 469 руб. Портной подал в суд, и суд мог арестовать жалованье князя в 40 000 руб. в год, получаемое из сумм Кабинета. Это – очередной скандал, допустить его Кабинет не мог. Скандалов в императорском семействе и без этого хватало. Поэтому Кабинет распорядился удерживать из «зарплаты» князя по 16 000 руб. в год до погашения долга. Судя по тону переписки, сама фамилия Юрьевских, вызывала у чиновников Кабинета чувство идиосинкразии. Вот только некоторые фразы из сугубо деловой переписки между Кабинетом Е.И.В. и Канцелярией Министерства Императорского двора: «Я ожидаю теперь новых нападений на Барона (то есть В.Б. Фредерикса. – И. 3.) помимо меня»; «Хитрости Юрьевских не особенно тонки»; «Юрьевский хотел успеть выхватить свое содержание до наложения запрещения кредиторами на законную часть» и т. д.
В ноябре 1909 г. «команда» княгини Юрьевской перевела операцию «Дом на Гагаринской, 3», в активную фазу. Дом был уже заложен дважды: Кабинету под беспроцентную ссуду в 200 000 руб. и одновременно частному лицу, уже под проценты. Княгиня Юрьевская заявила, что выставляет дом «на Гагаринской» на публичные торги со всеми находящимися в нем вещами. Дом и все в нем находящееся она оценила в 2 000 000 руб. Изюминка этого хода заключалась в том, что на торги выставлялись и все личные вещи Александра II, хранившиеся в этом доме.
Надо заметить, что княгиня уже давно позаботилась, чтобы превратить свой дом в музей Александра II. Ко всем вещам, к которым притрагивался император, были прикреплены бронзовые таблички с соответствующими надписями. На продажу выставлялся даже ночной горшок из спальни императора, правда, без бронзовой таблички. Тексты готовящегося аукционного каталога были следующие: «Кровать двуспальная под черное дерево. В изголовье кровати бронзовая дощечка: «Проведена последняя ночь жизни до 1 марта 1881 г. государем Императором Александром II»; Матрац пружинный, матрац волосяной, шкафчик ночной под черное дерево, столик десертный под черное дерево. На столике надпись «Государь император Александр II у зеркала, где причесывался до 1 марта 1881 г.»»660. Примерно так же «оформлены» многочисленные портсигары и портреты императора, включая знаменитый портрет кисти Маковского с почившим императором в форме Преображенского полка.
После этого известия в Министерстве двора началась тихая паника, поскольку допустить аукционные торги по «царским» лотам они не могли в принципе. Однако, поразмыслив, успокоились, решив, что «если это почтенное семейство пустит все в продажу то, конечно, мы этих вещей не выпустим и купим своевременно. Но имейте в виду, что на этом хотят сыграть, выхватив приказание купить все за двойную цену, и при том за немногими исключениями… вещи никакого касательства к Императору не имеющие.
…Из дальнейших переговоров стало понятно, что план был задуман большой, а именно: разыграть на истории с вещами большую драму о несчастном понуждении, благодаря ненайденным миллионам, о которых вы, вероятно, слыхали, продать весь дом со всеми вещами, которые так дороги их сердцу, а потому, мол помогите, устраните скандал продажи вещей и купите просто весь дом с вещами за миллион 200 тыс. Вот суть плана… нет смысла идти на этот шантаж».661
Таким образом, осенью 1909 г. светлейшая княгиня Юрьевская желала либо получить из Кабинета 1 200 000 руб., за дважды заложенный дом, со списанием с нее всех долгов Кабинету и другим кредиторам, либо получить 3 000 000 руб. по сомнительной устной реплике Александра II, произнесенной то ли в 1880 г., то ли в начале 1881 г. и о которой княгиня внезапно «вспомнила» в 1908 г.
Автор не может отказать себе в удовольствии привести обширную цитату из письма (от 11 ноября 1909 г.) светлейшей княгини Юрьевской, адресованного министру Императорского двора барону В.Б. Фредериксу: «Я очень огорчена тем, что в календаре 1881 г., или в дневнике, как называл его Император, найденном, по моему настоянию, после стольких поисков, Его Императорское Величество не усмотрел (Каково! Курсив мой. – И. 3.) записи, существование которой я имела основание предполагать. Думаю, что если бы при строгих розысках ведомости о капиталах Императора, которая была ему предъявлена в феврале 1881 г., таковая была найдена, так же как нашли календарь, то в этой ведомости могла найтись отметка о том даре, который Император в то время сделал и объявил об этом в присутствии постороннего лица.
