Сергей Сергеев-Ценский - Севастопольская страда (Часть 1)
Кувшины были то глиняные, то жестяные, и у каждой, кроме них, были еще и узелки с тарелками и мисками - домашняя снедь. Их не пускали на бастион, они толпились сзади, эти бесстрашные бабы, около оборонительных казарм и бараков, кое-где уже полуразваленных бомбами.
Корнилов испугался за них, - снаряды падали неистово часто.
- Кто вы такие? Куда? Зачем?
- Водички вот, водички холодненькой своим принесли... Душу промочить... Душа-то горит небось али нет?
Бабы даже показывали Корнилову на свои загорелые шеи, не надеясь, что в таком несусветном шуме и громе расслышит он их, хотя и голосистых, и не считая необходимым держать руки по швам при разговоре с таким высоким начальством.
Корнилов справился, есть ли вода на бастионе; бабы оказались правы: воды не было, и души у матросов около орудий действительно горели.
Воду, правда, привезли с утра и успели наполнить ею корабельные цистерны, но частью ее уже успели выпить, частью вылили на орудия, которые слишком нагревались от безостановочной пальбы, а в одну цистерну угодило неприятельское ядро и разбрызгало и разлило драгоценную влагу.
Одного из своих адъютантов - лейтенанта Жандра - Корнилов сейчас же отправил в город наладить подвоз воды ко всем бастионам, а кувшины и узелки бабьи приказал передать по назначению.
- А сами идите скорей домой, пока живы! - сказал адмирал бабам.
- Как же так - домой, без посуды? - удивились такой несообразности бабы. - Еще пропадет тут, в содоме таком. Где ее тогда искать?.. И своих тоже повидать бы хотелось...
Бабы так и не двинулись, - двинулся Корнилов со своими флаг-офицерами на шестой бастион.
VI
Зарубины по сыпучему песку Северной стороны дотащились туда, где, они заметили это издали, - в безопасном от снарядов и даже сытном месте, около кухонь резервного батальона Литовского полка, расположились со своими саквояжами и узлами все бежавшие из города.
Витя огляделся и вдруг, совсем неожиданно для себя, заметил своего товарища Боброва, также юнкера гардемаринской роты.
Бобров, тех же лет, что и он, встретившись с ним глазами, тут же отшатнулся и спрятался за спинами своих семейных.
Витя понял это движение, потому что ему тоже хотелось в первый момент спрятаться за отца от Боброва. Но момент этой обоюдной неловкости прошел, и мальчики в форме гардемаринов бросились один к другому.
- Ты что тут делаешь? - спросил Витя, как будто даже с надеждой на то, что тут можно что-то такое делать им, юнкерам, а не сидеть, подпирая солдатскую кухню.
- Я вот - переехал со своими; перепугались, - конфузливо объяснил Бобров, ростом немного повыше Вити, но тоньше его и с девичьим лицом.
Витя знал, что отец Боброва служил в порту: к такой нестроевщине, хотя и в чинах морских офицеров, у них в роте относились несколько свысока.
- Я тоже своих переправил с Екатерининской, - сам греб, - отозвался он как мог небрежнее. - Яличник струсил, - ни за какие деньги не соглашался грести.
- А на чем же ты переправился?
- На ялике же... Мы его купили, только его ядром разбило.
- Сочиняешь?.. А как же вы спаслись?
- Ты думаешь, ты один умный? Ядро, брат, тоже не из глупых; разбило ялик, когда мы уже высадились.
- Вот черт!.. Если ты не врешь, - очень жалко!
- Я, брат, раньше тебя пожалел!.. Был бы цел ялик, ты думаешь, я бы здесь остался?
Вид у Вити был бравый, Боброву не нужно было доказывать ничего больше: он знал Витю и если не совсем верил в историю с яликом, то признавал, что она все-таки могла бы быть на самом деле. Отстать от Вити не позволяло ему самолюбие, и он заметил:
- Можно попробовать дойти до пристани, а там...
- Пойдем, - тут же, решительно взяв его за руку, сказал Витя.
Они оба уже и теперь стояли в стороне от своих. Бобров нерешительно оглянулся. В толпе у кухонь у всех нашлись общие знакомые. Его семейные затерялись между другими. Витя смотрел на него неумолимо требовательно. Отказаться было нельзя.
- Пойдем... только...
- Что - только?
- Надо так, чтобы не заметили, - сконфузился Бобров, и Витя тут же нашел, как это сделать, чтобы не подняли тревоги востроглазые его сестры Варя и Оля.
- Сейчас давай разойдемся, а то догадаются. Потом поодиночке выйдем вон туда на дорогу, а там сойдемся: Есть?
- Есть, - отозвался Бобров, тут же от него отходя.
Минут через десять они сошлись на дороге к пристани в таком месте, которое не было видно толпе у кухонь.
Но только что они успели сойтись, как увидели своего офицера: лейтенант Стеценко в сопровождении двух казаков скакал к пристани, куда воровато направились они.
Они вытянулись во фронт. Стеценко придержал лошадь.
- Вы что здесь? - крикнул он.
- Перевезли свои семейства! - ответил за обоих Витя.
- А-а!.. Переправа под обстрелом?
- Так точно, ваше благородие!
Стеценко кивнул головой в знак трудности положения и помчался дальше, а оба юнкера поглядели друг на друга так, как будто получили то, чего им недоставало: приказание своего ближайшего начальника идти не куда-то вообще, а именно туда, на пристань, где переправа под обстрелом противника.
Они знали, конечно, что Стеценко теперь адъютант князя Меншикова, и не сомневались в том, что он послан в город с каким-то приказом князя.
Приказ действительно был: Стеценко был послан на пристань подготовить баркас или шлюпку с гребцами для переправы князя в город: командующий войсками Крыма хотел своими глазами видеть, как отбивается от англо-французов твердыня Крыма.
Витя и Бобров шли к пристани, не оглядываясь назад. Они видели, как засуетились на пристани, готовя шлюпку, но не для лейтенанта Стеценко, для самого князя, который прискакал со свитой в шесть человек. Из флотских были при нем барон Виллебрандт и мичман Томилин. Последнему, который был старше каждого из них всего пятью-шестью годами, мальчики позавидовали от души.
Переехать в одной шлюпке с князем нечего было и думать; от него они прятались. Они знали, что он приказал распустить роту юнкеров не затем, чтобы юнкера рвались туда, где рвутся бомбы. Но когда светлейший, усевшись в шлюпку с адъютантами, отчалил, а лошадей повели грузить на плоскодонный баркас, то кто же мог запретить им устроиться на том же баркасе?
И они устроились, и снова перед глазами Вити стали чертить густой дымный воздух над Большим рейдом снаряды; из Южной бухты выходили транспорты "Дунай", "Буг", "Сухум-Калэ", спасаясь от сильнейшего обстрела; "Ягудиил" - в который уже раз! - загорелся снова, а в городе на одной из церквей очень заметен был подбитый ядром и повисший крест колокольни.
Прибыв к Екатерининской пристани, светлейший со свитой не ждал баркаса с лошадьми и пошел к библиотеке Морского собрания. Витя и Бобров сияли от своей удачи: они были в городе, в котором то справа, то слева падали ядра и рвались бомбы, и идти можно было куда угодно.
Но им хотелось прежде всего знать, зачем сюда переправился Меншиков. Может быть, думает он двинуть на союзников свою армию с Бельбека во фланг? Но что же может он рассмотреть в телескоп с библиотеки, когда на сухопутье везде такой сплошной дым?
Они дождались минуты, когда князь спустился, сел на лошадь; за ним очень бодро вскочили на лошадей своих Стеценко, Виллебрандт и другие, потом двинулась кавалькада.
- Куда он? - спросил Бобров Витю.
- Неужели на Корабельную? - недоуменно спросил Боброва Витя.
VII
Когда Корнилов вернулся с бастиона в город, было уже девять утра. Он хотел было двинуться прямо на Малахов, к Истомину, но вспомнил об арестантах и поскакал к острогу.
- Вызови караульного начальника, - приказал он часовому.
Часовой ударил в колокол.
- Ну, не дико ли это? - обратился Корнилов к одному из своих флаг-офицеров, капитан-лейтенанту Попову. - Тут адская канонада, - я боюсь, что у нас и снарядов не хватит: с часу на час ожидаем штурма, - а колодники сидят за решетками и при них караул, как в мирное время!
Вышел на вызов часового караульный начальник, подпоручик Минского полка, и застыл в ожидании с рукой у козырька.
- Сделайте вот что, - обратился к нему Корнилов. - Сейчас же всех арестантов, не прикованных к тачкам, ведите на Малахов. Я буду туда следом за вами и распоряжусь, что вам делать.
- Ваше превосходительство, караульный начальник... не имеет права отлучаться со своего поста! - несколько запинаясь, ответил подпоручик адмиралу, явно как будто незнакомому с уставом гарнизонной службы.
- Вы знаете, кто я?.. Я - Корнилов!
- Так точно, знаю, ваше превосходительство...
Подпоручик смотрел на адмирала, как полагалось смотреть на высшее начальство, но не поворачивался кругом, щелкнув по форме каблуками, и не мчался опрометью исполнять приказ, столь странный для его сознания.
- Над вами есть дежурный по караулам, кроме того - тюремное начальство, - заметил его замешательство Корнилов. - Вот вам моя визитная карточка, - это взамен моего письменного приказа вам. И сейчас же выводите всех арестантов на плац.
