Елена Ржевская - Геббельс. Портрет на фоне дневника.
20 марта 1945. Чрезвычайные трудности готовит нам проблема иностранных рабочих, — озабочен Геббельс. С одной стороны, рабочие нужны, потому что, как считает Геббельс, даже если Берлин будет окружен, военная промышленность будет продолжать работать. — Но с другой стороны, столица империи насчитывает примерно 100 000 восточных рабочих (Ostarbeiter). Если они попадут в руки Советов, они через три-четыре дня предстанут боевой большевистской пехотой. Стало быть, мы должны стараться по крайней мере восточных рабочих в случае необходимости изолировать как можно быстрее.
Зная достаточно о Геббельсе и нацистах, можно понять, какая угроза нависла над судьбой «восточных рабочих» в Берлине. Наступление и сам штурм Берлина осуществлялись стремительно, ошеломляя и повергая в растерянность и Геббельса, и исполнителей его зловещих замыслов, и люди, согнанные сюда на рабский труд, уцелели в Берлине.
«Мне представлено генштабом досье, содержащее биографии и портреты советских генералов и маршалов… Эти маршалы и генералы почти все не старше 50 лет. С богатой политикореволюционной деятельностью за плечами, убежденные большевики, исключительно энергичные люди, и по их лицам видно, что они хорошего народного корня… Словом, приходится прийти к неприятному убеждению, что военное руководство Советского Союза состоит из лучшего, чем наш, класса», — ищет Геббельс объяснение феномену успеха советских войск, их натиска (16 марта).
Послушнейший Геббельс позволяет себе продолжать критиковать в дневнике Гитлера. То в связи с его приказом: «Мы отдаем в Берлине приказы, которые практически вообще не доходят вниз, не говоря о том, выполнимы ли они»; то за то, что Гитлер не решается в такой критический момент выступить по радио с обращением к народу: «У фюрера теперь совершенно непонятный мне страх перед микрофоном».
Одним высказыванием зачеркивая другое, уравновешивая, то сетуя, то льстя Гитлеру, заполняет страницы Геббельс.
Он потрясен, как твердо «берет фюрер дело на себя». Или: «Это прямо-таки удивительно, как фюрер в этой дилемме (речь о воздушной войне) постоянно и непоколебимо полагается на свою счастливую звезду… Но ведь он так часто спускался с облаков, как Deus ex machina» (28.3.1945).
Еще двумя неделями ранее Геббельс отметил, что фюрер намерен реорганизовать армию. Он «хочет теперь молодых, проявивших себя на фронте солдат произвести в офицеры, невзирая на то, умеют ли они держать нож и вилку». Одобряя это, Геббельс беспокоится, не поздно ли. Но зуд реорганизации не оставляет в покое и Геббельса. Он занимается, уже в апрельские дни, реформированием отделов прессы, радиовещания с тем, чтобы избавиться наконец от слишком влиятельного шефа прессы Дитриха.
Соображения престижа, карьеризм и в этой отчаянной ситуации присущи нацистским лидерам. Даже Геббельс заметил курьезность этого, коль скоро речь о его сопернике — министре по делам оккупированных восточных территорий, «колонизаторе России» Розенберге.
«Рейхсминистр Розенберг все еще противится роспуску восточного министерства. Он называет его теперь не министерством оккупированных восточных территорий, поскольку это воспринималось бы как гротеск, а восточным министерством. Он хочет в этом министерстве концентрировать всю нашу восточную политику. С теми же основаниями мог бы я учредить западное или южное министерство. Это же бессмыслица. Но Розенберг отстаивает престижную точку зрения и не дает себя убедить, что его министерство очень давно пало».
Но и поведение Геббельса носит нередко клинический характер. Он сам недалек от признания этого: «Мы живем в такое сумасшедшее время, что человеческий рассудок совершенно сбит с толку» (2 апреля).
Когда стало известно из сообщений Юнайтед Пресс, что весь золотой запас Германии и художественные сокровища (в том числе Нефертити) попали в руки американцев в Тюрингии, он вскричал в неистовстве: «Если б я был фюрером, я знал бы, что следует делать… Сильная рука отсутствует…»
Оказывается, дело в том, что он «всегда настаивал, чтобы золото и художественные сокровища не вывозились из Берлина».
И он, комиссар обороны Берлина, так безрассудно представляющий себе Берлин наиболее безопасным местом, 8 апреля (!) предпринял неудавшуюся попытку переправить сокровища из Тюрингии в Берлин.
Он давно живет со сбитым с толку рассудком, подчиненным фюреру, атрофированным, замененным верой в фюрера: «Я надеюсь, он овладеет этой ситуацией» (8 апреля).
А в последних продиктованных записях дневника зафиксировано: «…если взглянуть на карту, то видно, что рейх представляет собой сегодня узкую полоску» (9 апреля).
«ЧУДО СВЕРШИЛОСЬ!»Готовясь к войне с Советским Союзом, Геббельс, выполняя распоряжение фюрера, в ряду осуществляемых им репрессий расправился с поощряемыми им отчасти астрологами, магнитопатами, предсказателями, ясновидцами. Почему так? — спросила я у президента ассоциации парапсихологов Сергея Вронского, он как раз в ту пору, в 1941-м, изучал астрологию и медицинскую магнитопатию в берлинском университете. Он пояснил: научные изыскания кое-кого из ученых-специалистов сводились к тому, что Германию ожидают тяжелые испытания с катастрофическими последствиями. Надо было пресечь распространение в народе подобных мрачных предсказаний и их носителей. А заодно и всех остальных, позволяющих себе самостоятельно то или иное предрекать.
Геббельс, обеспечивший этим людям горькую участь, отметил тогда с издевкой: «Удивительное дело, ни один ясновидец не предвидел заранее, что он будет арестован. Плохой признак профессии» (13.6.1941). Только фюреру с его прославляемой Геббельсом интуицией подвластно видение грядущих дней. Больше никто не смеет вступать на одну с ним стезю, вносить свои варианты предсказаний или дублировать фюрера, тем более пророчествовать и смущать народ. Так что с этим было покончено.
Но последнее время внесло неожиданные коррективы. Геббельс то пересказывал, то читал вслух Гитлеру страницы книги Карлейля «История Фридриха II», духовное сродство с которым фюрер старался внушить своим соотечественникам. «Мы должны быть такими, каким был Фридрих Великий, и так держаться. Фюрер полностью единодушен со мной… Фюрер также стоик и последователь Фридриха Великого». Жизнеописание прусского короля «глубочайше захватывает» Гитлера, особенно то место, где автор уговаривает короля, терпящего поражение в Семилетней войне, решившегося покончить с собой: «Подожди немного, и дни твоих страданий останутся позади. Солнце твоего счастья уже за тучами, и скоро оно озарит тебя». Смерть русской царицы Елизаветы была внезапной и спасительной вестью для короля, избавлением от поражения.
Разволновавшийся Гитлер поинтересовался гороскопами. И два главных гороскопа, хранившихся в ведомстве Гиммлера, доставили Геббельсу. «Я могу понять фюрера, запретившего занятия такими неподконтрольными вещами. Все же это интересно, что гороскоп республики, как и гороскоп фюрера, пророчат во второй половине апреля облегчение нашего военного положения… — Это в дневнике под датой 30 марта, ровно за месяц до самоубийства Гитлера. — Для меня такие астрологические предсказания не имеют никакого значения, — признается Геббельс. — Но я все же намереваюсь их использовать для анонимной и замаскированной гласной пропаганды, потому что в такое критическое время большинство людей хватается за любой, пусть и столь слабый якорь спасения».
Министр пропаганды намерен использовать эти астрологические предсказания и для поднятия духа Гитлера. В убежище фюрера они вдвоем приникнут к гороскопам, и Гитлер убедится, что гороскопы сулят ему во второй половине апреля 1945-го, после периода поражений, перелом в событиях, военный успех. Но откуда прийти ему? Казалось бы, неоткуда ждать обещанного, остается надеяться на чудо. О «чуде», вернее о секретном «чудо-оружии», кричит геббельсовская пропаганда. Оно вот-вот вступит в действие, его невиданная сокрушительная сила повергнет в прах противника, изменит ход войны в пользу Германии, погонит советские армии и будет преследовать их вплоть до Урала. Хотя они-то оба знают, что этого немецкого «чудо-оружия», под которым подразумевается оружие атомное, не существует. Это же подтвердит в Нюрнберге министр вооружения Шпеер. Он скажет: из-за того, что Германия лишилась виднейших ученых, уехавших в Америку, «мы очень отстали в данном вопросе. Нам потребовалось бы еще один-два года для того, чтобы расщепить атом». Главный обвинитель от США Джексон спросит: «Значит, сообщения о новом секретном оружии были весьма преувеличены для того, чтобы поддержать в немецком народе желание продолжать войну?» Шпеер ответит: «Да, в последнюю фазу войны это было действительно так».
Но Геббельс тотчас приступил к новой пропагандистской программе с опорой на чудо. «Фюрер сказал, что уже в этом году судьба переменится и удача снова будет сопутствовать нам… Подлинный гений всегда предчувствует и может предсказать грядущую перемену. Фюрер точно знает час, когда это произойдет. Судьба послала нам этого человека, чтобы мы в годину великих внешних и внутренних испытаний могли стать свидетелями чуда…» — предвосхищал его Геббельс в своем выступлении по радио. Массовый психоз ожидания чуда распространился среди населения.
