Александр Зданович - Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению безопасности РККА (1921–1934)
Чекисты подробно фиксировали реакцию бывших офицеров флота на важные политические события и на этой основе брали в изучение отдельных прошедших по сводкам лиц. Так, в докладе Особого отдела ОГПУ «О состоянии Военно-морского флота», датированном 1 марта 1924 г., отмечалось: «Смерть т. Ленина на весь личный состав флота произвела удручающее впечатление. Военно-морская масса, несмотря на злорадство некоторого неблагонадежного элемента по поводу смерти т. Ленина, ответила тесной сплоченностью вокруг коммунистической партии… К наиболее неблагонадежному элементу, который проявил себя во время траурной демонстрации, относятся следующие лица: ком. нач. академии Винтер и преподаватели академии Гончаров, Петров, Клодо, Удимов и Винблат, которые открыто радовались смерти т. Ленина, сочиняли всевозможные анекдоты, а также говорили: „Теперь посмотрим, чья возьмет, так как власть исключительно держалась на т. Ленине, а теперь, раз его не стало, остальные разбегутся, как бараны“»[900].
Еще год Особый отдел ОГПУ обобщал всю проделанную работу по комсоставу флота и дал оценку сложившейся ситуации. «По имеющимся у нас сведениям, — отмечалось в документе, — подтвержденным рядом агентурных разработок, бывшие морские офицеры, как находящиеся сейчас на службе в Красном флоте, так и вне его, являются наиболее сознательным и активным контрреволюционным элементом, имеют широкие связи как с заграничными белоэмигрантскими центрами, так и со штабами и разведками иностранных государств…»[901]
Далее указывалось на внешнюю лояльность бывших офицеров Советской власти, но одновременно подчеркивалась тенденция их к группированию, внедрению морских традиций и ритуалов царского флота, а также настраивание личного состава против политработников. Констатировалась хорошая осведомленность английской и финской разведок о советском военно-морском флоте, в связи с чем на отдельных морских офицеров падало подозрение.
Исходя из результатов анализа, ОГПУ (в лице помощника начальника Контрразведывательного и Особого отделов Р. Пиляра) дало распоряжение активизировать агентурную работу среди «бывших», выделить и вновь внимательно изучить материалы всех ранее проведенных по ним дел (оперативных и следственных), не допускать подозрительных лиц в заграничные плавания и командировки, плотнее увязать разработки эмигрантских морских центров по линии Иностранного отдела с мероприятиями внутри страны.
К почтотелеграмме Р. Пиляра прилагалась справка «О заграничных белоэмигрантских морских центрах», составленная на основе сообщений агентуры ИНО ОГПУ[902].
Реакция на телеграмму последовала незамедлительно. Уже в январе 1925 г. пятое отделение КРО ПП ОГПУ в ЛВО в контакте с особистами Балтфлота завело агентурное дело «Моряки». Его основой послужили материалы Иностранного отдела о наличии устойчивых связей членов Парижского «Морского союза» с бывшими сослуживцами в Ленинграде и Кронштадте. Чекисты установили фамилии двух курьеров, однако задержать их не смогли. Кроме того, арестованный монархист, бывший полковник В. Архипов на следствии показал о наличии подпольной организации среди командиров флота, существующей с 1918 года, и о навербованных тогда английским военно-морским атташе Ф. Кроми офицерах.
Чекисты начали поиск с изучения 350 дел Центральной фильтрационной комиссии, работавшей в 1921–1922 гг., и отобрали из них материалы почти на 30 человек для дальнейшей проработки.
Возможность выйти на организацию появилась в ходе операции по выводу в СССР Морозова — финского шпиона, бывшего комиссара Чудской флотилии, уведшего ее к белым в 1919 г. Однако при аресте в марте 1925 г. он скончался от сердечного приступа. Единственное, что выяснили оперработники, — это то, что Морозов ранее несколько раз бывал на советской территории и в Ленинграде встречался с командиром учебного судна «Трефалев» — бывшим офицером П. Постельниковым[903].
Для его разработки и дальнейшего выхода на организацию сотрудники ОГПУ завербовали двух бывших офицеров.
К удивлению чекистов, оба командира рассказали об участии в 1918 г. в некой морской подпольной организации под руководством адмиралов А. Развозова и М. Бахирева, имевших отношение к упоминавшейся организации «OK»[904].
Но завербованные моряки утверждали, что организация прекратила свое существование после окончания Гражданской войны[905].
В то же время они назвали нескольких бывших офицеров, также занимавшихся антисоветской деятельностью в 1918–1919 гг. Пришлось подключать Особый отдел Черноморского флота, так как нити потянулись на юг.
По ходу дела чекисты уточняли оперативную базу поиска. Так, в середине июня 1926 г. они суммировали информацию о командном составе боевых судов и штабов Балтийского и Черноморского флотов. Из 64 человек 60 являлись бывшими офицерами, 56 происходили из дворян. Всего 4 командира состояли в большевистской партии. Среди 60 моряков из числа комсостава и предстояло вести работу. Однако необходимо было учесть также, что еще несколько десятков человек в разные годы были уволены с военной службы. Сведения о них направили в органы ОГПУ по месту их жительства. Таким образом, можно говорить о более чем ста фигурантах агентурного дела «Моряки»[906].
В мае 1926 г. разработка подошла к своей финальной стадии. Сигналом к началу ее реализации послужили данные, добытые Разведывательным управлением Штаба РККА, о намеченной англичанами на июнь массовой диверсионной операции, включавшей объекты БФ и ЧФ. В свою очередь, особисты заострили внимание наркома по военным и морским делам К. Ворошилова на ряде аварий, произошедших на кораблях и подозрительных в плане диверсий.
В середине мая состоялось совещание у К. Ворошилова, по результатам которого для проверки собранной информации на Черноморский флот выехали помощник начальника ОО ОГПУ Л. Залин, начальник Разведупра Штаба РККА Я. Берзин и представитель Политического управления Анскин. В Ленинград отправился заместитель Особого и по совместительству Контрразведывательного отдела Я. Ольский.
Обе комиссии пришли к выводу, что ожидать массовых выступлений на флотах нет оснований, однако налицо несколько группировок бывших офицеров, отдельные члены которых участвовали в 1918–1920 гг. в противобольшевистских организациях и некоторым образом причастны к авариям на кораблях и судах.
С целью разгрома потенциально опасных группировок было принято и утверждено К. Ворошиловым решение о проведении арестов и дальнейшей разработки дела следственным путем[907].
Кроме этого, предлагалось провести чистку комсостава БФ и ЧФ, решительнее выдвигать на ответственные должности краскомов, назначать их командирами боевых кораблей.
14 июня 1926 г. заместитель председателя ОГПУ и начальник Особого отдела Г. Ягода доложил на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) о намеченной операции. Его информацию приняли к сведению и согласились с групповыми арестами[908].
Полномочное представительство ОГПУ в ЛВО арестовало 25 человек из числа бывших офицеров флота, как состоявших на военной службе, так и уволенных в запас[909].
По ответвлению дела «Моряки», в рамках разработки под названием «Боевое ядро», арестовали 13 действующих командиров и запасников на Черноморском флоте[910].
В ходе следствия удалось доказать причастность арестованных к подпольной сети бывшего английского военно-морского атташе в Петрограде Ф. Кроми, организации «OK» и другим подпольным группам. Однако следователи констатировали, что их враждебная деятельность имела место лишь в годы Гражданской войны. Отдельным фигурантам инкриминировали наличие несанкционированной командованием переписки с заграницей.
Тем не менее из числа арестованных на Балтфлоте 7 человек приговорили к расстрелу, 4 — к десяти и 8 — к пяти годам лагерей[911].
По Черноморскому флоту 5 человек получили по десять лет лагерей, 3 — по пять и еще 4 подследственных — по три года. Один бывший офицер был выслан на Урал сроком на три года[912].
Что же касается чистки командного состава флота, то ее необходимость подтвердила комиссия под руководством заместителя председателя РВС СССР И. Уншлихта. Основанием к чистке являлось следующее: «Наличие во флоте на высших должностях… бывших кадровых офицеров… породило и способствует сокрытию во флоте целого ряда отрицательных явлений. Главнейшие из них: 1. Стремление высшего командного состава кораблей и их соединений к кастовой замкнутости, высокомерное и даже презрительное отношение его к краснофлотцам; 2. Неприязненное отношение старых специалистов к выдвиженцам революции и краскомам, стремление „затирать“ и подрывать авторитет последних; 3. Попытка со стороны высшего комсостава сохранить и „культивировать“ во флоте многочисленные патриархальные традиции… 4. Высокомерное отношение к армейским частям и работникам…»[913] И чистка состоялась.
