Сергей Алексеев - Собрание сочинений (Том 2)

Началось утверждение сметы. Очередь дошла до бараков.

Работник наркомата финансов, как и предупреждал, резко выступил против. Один из членов Совнаркома его поддержал.

Слово предоставили Радченко.

Защищает он свой проект, а сам то и дело глазами на Ленина косит. "Будет помощь, не будет? Будет, не будет?" - гадает Радченко.

Для выступления на заседаниях Совнаркома отводилось минимальное время. Вот и для Радченко.

- Уложитесь за две минуты.

Две минуты! Легко сказать. Пока поднялся, пока собрался, пока вымолвил первое слово, для второго слова времени больше нет.

Растерялся товарищ Радченко. Не смог впопыхах защитить проект. Глянул на Ленина, сокрушённо подумал: "Ну, всё".

И вдруг:

- Поскольку имеются споры, - сказал Владимир Ильич, - для внесения полной ясности в дело разрешите задать вопрос. - Повернулся Ленин к товарищу Радченко: - Скажите, товарищ Радченко, вы бараки когда-нибудь строили?

- Строил, конечно, Владимир Ильич. А как же, строил!

И верно. Главторф бараки такие строил.

Повернулся Ленин к работнику из наркомата финансов и к нему с тем же вопросом:

- А вы когда-нибудь строили бараки? Вы точно знаете, что надо две тысячи рублей?

- Нет, я лично не строил, Владимир Ильич, - смущённо ответил товарищ из наркомата.

- А вы? - обратился Ленин к члену Совнаркома, который поддержал финансового работника.

- Тоже как-то не приходилось, - пожал тот плечами.

- Что же, ставлю вопрос на голосование, - сказал Владимир Ильич. Есть два предложения. Первое: товарища, который раньше строил (Ленин сделал ударение на этом слове) бараки, - дать четыре тысячи рублей на барак. Второе: товарищей, которые не строили (в зале пошёл смешок) бараки, - дать две тысячи на барак. Итак, голосую вначале первое предложение, то есть предложение товарища Радченко. Кто, "за"?

Члены Совнаркома дружно подняли руки.

БОЛТЛИВАЯ ТЕЛЕГРАММА

В городе Константинополе в Турецкой республике советский представитель А. П. Серебровский вёл переговоры о заключении торговых договоров.

Кроме работников турецких торговых фирм, приехали в Константинополь коммерсанты из Франции и из Италии.

Заключил Серебровский торговые договора, посылает телеграмму на родину.

Пишет о том, что вёл переговоры. И были на них не только турецкие коммерсанты, но и французские, и не только французские, но и итальянские. Со всеми ними он, Серебровский, познакомился, со всеми заключил торговые договора.

Пишет Серебровский, что встретили его хорошо, что работал он с утра и до позднего вечера. Времени зря не тратил.

Сообщает Серебровский, что заключил он договора на редкость выгодные. Такие выгодные, что просто сам не ожидал такого.

Короче, прислал он телеграмму длинную-предлинную. Длиннее письма. Всё изложил подробно. Даже указал, какая погода стоит в Константинополе.

Обо всём написал Серебровский, но не о главном.

Попала телеграмма к Владимиру Ильичу. Читает Ленин про погоду, про то, что Серебровский работал с утра и до позднего вечера, что заключил он на редкость выгодные договора.

Ищет Ленин в телеграмме такое место, где было бы сказано подробное про договора. Задаёт Владимир Ильич вопросы:

- Чем они выгодные?

- Что поставят Советской стране зарубежные фирмы?

- На какую сумму?

- Как скоро?

- В какие сроки?

Дважды прочитал Владимир Ильич телеграмму, но не нашёл ответа. Отложил её в сторону.

- Болтуны развелись. Болтуны и хвастуны, - сказал Ленин.

Не только сказал, но и тут же написал об этом самому Серебровскому. Так и начал:

"Прочёл вашу болтливую телеграмму..."

А ниже:

"Сообщите короче, точнее..."

И ещё ниже - подпись, но не как обычно, а без слова "привет", без слова "Ваш", без слова "дружески", официально и коротко - "Ленин".

Получить такой ответ от Владимира Ильича - это редчайший случай. Понял Серебровский свою ошибку, переживал её долго и искренне.

КАТЕГОРИЧЕСКОЕ УСЛОВИЕ

Для обследования здоровья Владимира Ильича из-за границы был приглашён профессор. Ленин долго противился.

- Дорого, дорого, - говорил Владимир Ильич. - Это излишняя роскошь. Я же совсем здоров.

Но вот под напором врачей вынужден был согласиться.

Приехал профессор. Начал осмотр пациента. Прослушал трубкой, простукал пальцем.

- Чем хворали? Как аппетит? Как сон?

Внимателен очень профессор. Понимает, только раз такое бывает в жизни - в эту минуту перед ним стоит самый великий его пациент. Запоминает профессор и рост, и вид, и улыбку, и взгляд пациента. И как тот держит себя, и как говорит, и какого цвета глаза, и какого оттенка волосы.

К концу осмотра профессор сказал:

- А я, признаться, вас представлял другим, господин Ленин. Был уверен, что вы с бородкой.

Смутился пациент и говорит:

- Простите, но я не Ленин.

Действительно, это был не Ленин, а кто-то из сотрудников Совнаркома.

Извинился профессор, сказал:

- Пардон!

Ушёл не Ленин. Вновь открывается дверь в кабинет. Входит человек невысокого роста. Плотный. С бородкой. Глянул профессор. Он!

Начал профессор осмотр великого пациента. Прослушал трубкой, простукал пальцем.

- Чем хворали? Как аппетит? Как сон?

Внимателен очень профессор. Неторопливо ведёт осмотр.

- Прилягте!

- Привстаньте!

- Закройте глаза, протяните руки.

- Вдохните глубже.

- Скажите "а".

Когда прощались, профессор сказал:

- А я вас сразу узнал, господин Ленин. Очень приятно было с вами познакомиться.

Смутился пациент и говорит:

- Простите, но я не Ленин.

"Как - не Ленин?!" - хотел закричать профессор. Однако сдержался. Развёл руками.

- Извините, - сказал. - Пардон.

На приёме у профессора Владимир Ильич побывал только к исходу дня, лишь после того, как было осмотрено большинство сотрудников Совнаркома.

Таково было условие Ленина, когда решался вопрос, приглашать или не приглашать в Советскую Россию зарубежную знаменитость. Категорическое условие.

ВАЛЕНКИ

Должность у Кати была маленькая-маленькая. "Куда пошлют" называлась. Работала она посыльной в одном из советских учреждений.

Вызвал однажды Катю к себе начальник, вручил важный пакет, наказал срочно идти в Кремль, передать пакет лично товарищу Ленину.

Отправилась Катя. Идёт-торопится. А сама всё время на свои валенки посматривает.

Валенки у неё старые-старые, с дырками. Отжили они свой век. Истоптала их Катя, бегая по разным учреждениям.

Неловко Кате в таких валенках явиться к Владимиру Ильичу. Да что поделаешь! Трудно в те годы было с обувкой.

Правда, мог бы о Кате позаботиться её начальник. Только ведь начальник постоянно разными важными делами занят. Где ему думать о Катиных валенках!

Пришла Катя в Кремль. Пропустили её в кабинет к Владимиру Ильичу. Передаёт Катя пакет товарищу Ленину, а сама старается сделать так, чтобы Владимир Ильич не обратил внимания на её валенки.

Думала Катя, передаст пакет - и сразу уйдёт. Однако Владимир Ильич задержал девушку. Стал он интересоваться, давно ли Катя работает. Где училась, сколько классов окончила. Есть ли у Кати родители.

Ответила Катя Владимиру Ильичу на его вопросы, простился Ленин с девушкой, пожелал ей успехов.

Довольна Катя. Казалось ей, что Ленин так и не заметил, какие у неё на ногах валенки.

Однако Владимир Ильич заметил. Снял Ленин тут же телефонную трубку, позвонил Катиному начальнику, пристыдил того, что начальник плохо заботится о своих подчинённых.

Прошло два дня, и вот вызывают Катю опять к начальнику. Переступила Катя порог кабинета и замерла: в руках у начальника валенки - новые, фетровые, с галошами.

- Ну что же, бери, - сказал начальник растерявшейся Кате.

Смутилась Катя, не решается шаг сделать.

- Бери, - рассмеялся начальник.

Взяла Катя валенки, побежала вниз, примерила. Оказались они точь-в-точь по Катиной ноге.

Идёт Катя в обнове по морозным московским улицам. Хрусть-хрусть под ногами снег.

ПО СОЛНЕЧНОЙ СТОРОНЕ

Надоел он изрядно Ленину.

Трудно было в первые годы Советской власти.

С хлебом трудно.

Транспорт разрушен.

Не хватает рабочих рук.

Один из видных профсоюзных работников, некто Демидов, при встречах с Владимиром Ильичём начинал обязательно с жалоб. Всё-то Демидову не так. Всё плохо кругом. Нет ничего хорошего.

Вот и сейчас.

- Недоедает, Владимир Ильич, народ. В хлебе сплошная мякина. Есть места, где и вовсе голод. Об этом ли мы мечтали? За это ли люди бились?

- Недоедает. Трудное время, - соглашается Ленин. - Люди порой лишены самого необходимого. Лишены, но держатся. И не только держатся, но и творят чудеса. Чудеса! - повторил Владимир Ильич. - Вот о чём, батенька мой, стоило бы говорить в первую очередь.

- Так-то оно так, Владимир Ильич, - произнёс Демидов, - а всё же...

Прошло какое-то время. Встретился Демидов снова с Владимиром Ильичём.