Франсина Доминик Лиштенан - Елизавета Петровна. Императрица, не похожая на других
Петр Шувалов поручил Сенату принять необходимые меры, чтобы снизить общественное напряжение, особенно в Московской губернии. Он взял за образец описи, восходящие к периоду 1684–1735 годов. Приказал провести систематические исследования с целью выяснения изначальной принадлежности поместий; документы, подтверждающие права владельцев, пересматривались, мелкие участки измерялись с целью столь необходимого перераспределения земель{692}. Новый закон о собственности Сенат опубликовал в апреле 1754 года. В его тексте, состоявшем из 57 страниц, казалось, были прояснены все спорные моменты{693}. К тому же улучшенное распределение пахотных земель было призвано предотвратить голод — бедствие, сказать по правде, нехарактерное для царствования Елизаветы.
В 1755 году по настоянию того же Шувалова была создана канцелярия по контролю за распределением земельных угодий, управление коей поручили генералу Фермеру, который уже надзирал за распределением земель в Петербургской губернии{694}. Перед Академией наук встала задача создать карты и планы всех губерний, кроме Оренбургской и Сибирской. Новым указом, опубликованным 9 января 1756 года, назначались 93 лица, ответственные за максимально четкое выполнение этой миссии, начиная военными высокого ранга, которым в помощь надлежало выделить 83 учащихся кадетского корпуса, заканчивая молодыми дворянами, сведущими в математике и подготовленными к военной карьере. С точки зрения масштабов задачи их число оказалось недостаточным{695}.
Они должны были принести священную клятву, что будут честны, никогда не соблазнятся взятками и не уступят воздействию таких иррациональных факторов, как личная симпатия к какому-либо землевладельцу или признанная местным населением влиятельность того или иного помещика. Главным их делом было определить и засвидетельствовать в письменном виде размеры и местоположение каждого поместья; агентам поручалось разыскать акты продажи, затем уточнить местонахождение земельных угодий и число крепостных, там обитающих. Приказ, подписанный императрицей, обязывал их прибегать к установлению межевых границ, четко отделяющих одно владение от другого{696}.
Рекомендовалось также прибегать к опросу старцев — монастырских старейшин, слывших святыми. Их памяти и неподкупности доверяли. Да у них, в противоположность бюрократам и помещикам, и не было причин лгать. Некоторые из них в точности помнили последний обмер наделов в 1684 году и знали, кто из дворян неправедно присвоил себе чужие земли. И подобное жульничество, и даже простое сокрытие сведений могло повлечь за собой тяжкие кары. Когда владение оказывалось бесхозным, оно переходило в собственность государства вместе с крестьянами и их личными клочками земли.
Все эти законодательные новшества были не слишком благоприятны для самых богатых дворян. Их власть при Анне Иоанновне очень возросла, кое-кто из них даже осмеливался прибирать к рукам кое-что из собственности царского семейства. А коль скоро «сделки» такого рода происходили по тайному сговору с правительством, наследники зачастую и не знали в точности, откуда взялись у них те или иные угодья. Но приходилось возвращать их государству, арендовать или покупать но высокой цене. Зато однодворцы, чье имущество мало-помалу незаконно присваивалось дворянами, получили обратно свои земли и сверх того — более падежную защиту закона{697}.
Проверки продолжались и во время Семилетней войны. Новое воззвание Сената призвало к упорядочению прав собственности землевладельцев. Эти последние, за некоторыми исключениями, были офицерами. В мирное время их держали на административной службе, особенно в Московской губернии, где проблем возникало больше, чем в других регионах{698}. В конце концов они произвели ревизию 52 500 гектаров и 359 селений этой губернии.
Во времена нараставших ограничений они были единственными представителями государства, получавшими жалованье полностью, в то время как прочим приходилось отказываться от его части (порой даже от половины). Война поглощала громадные средства{699}. Что до Сената, он превратился в верховную юридическую инстанцию — это было способом повысить свои доходы, ведь за каждое исправление, вносимое в договоры купли-продажи, полагалась твердо установленная плата — 100 рублей.
Тем не менее в годы правления Елизаветы этот проект особых плодов не принес. Даже при самой доброй воле многие помещики не имели отчетливого понятия, каким образом земли достались их семейству. И выяснить это зачастую не удавалось. Но, даже ссылаясь на данные последней проверки, проведенной в 1684 году, было трудно заставить дворян отдать земли, присвоенные не по закону. Сто лет спустя Екатерина II, смирившись, уступит им право пользования изначально чужим имуществом; она также оставит без применения закон, который в случае возникновения споров мог дать преимущество и самым бедным землевладельцам.
Судьба крепостных зависела от добросовестности их господ, однако и последние находились в весьма жестких тисках закона. Принуждаемые отдавать государству двадцать пять лет службы, они в случае уклонения могли подвергнуться конфискации имущества{700}. Елизавета, изначально недоверчивая, не церемонилась с дворянским классом: от знати она требовала безупречного поведения как при дворе, так и в храме. В случае если была допущена предосудительная слабость, виновному полагалось носить при себе нечто вроде золотой шкатулочки, прикрепленной к его одежде цепью, дабы он мгновенно бросался в глаза. Продолжительность наказания зависела от тяжести проступка. Если же провинности повторялись, можно было угодить за это в Сибирь или лишиться имущества. Проявляющий к преступнику сочувствие рисковал навлечь на себя те же кары. Земли в этом случае оставались в распоряжении семьи провинившегося{701}. Но коль скоро дворянские проступки подлежали суду людей своего же круга, тяжкие наказания оставались редкостью. В который раз пожертвование на храм и театрализованное покаяние совершали чудо: Елизавета никогда не могла устоять перед подобными вещами — этой ценой даже самые виновные избегали ее гнева.
Однодворцы, группа в общественном смысле свободная, стали объектом другого обследования. Им, не в пример разночинцам, позволялось в некоторых случаях иметь крепостных, правда, в ограниченном количестве. Жили они на окраинах империи, особенно часто на юге. Из табели о рангах они были исключены, несмотря на свою многочисленность (430 219 человек). Они подвергались постоянному давлению со стороны некоторых алчных дворян, которые зарились на их земли. Если однодворцы были грамотны, они в ответ на притеснения прибегали к петициям, а самые незащищенные предпочитали мигрировать, переселяясь из одной губернии в другую{702}. Правительство пыталось вселить в них отвагу, внушить, что не стоит уступать давлению местных начальников.
Когда разразилась Семилетняя война, однодворцы получили приказ вернуться в приграничные регионы и поселиться там. Сенат предложил им новое условие: за свои поступки они отныне будут отвечать уже не перед воеводами, а перед губернаторами. Когда до императрицы дошло, до какой степени коррумпирована ее администрация, сколь она вредоносна для «средних классов», представителям Сената было приказано ужесточить законы, защищающие права последних. Последний указ Елизаветы, касавшийся свободных людей, был опубликован в 1761 году, царица снова поручала воеводам заняться их делами: снабдить их столь необходимой для жизни землей и оставить в покое. Зато право перебираться из одной губернии в другую однодворцы при этом теряли: было необходимо, чтобы они оставались возле наиболее уязвимых границ, то есть на Украине, поближе к Польше и Оттоманской Порте{703}. Здесь проявилось желание Елизаветы уберечь и колонизовать эти приграничные регионы, дабы усилить в них численность православного населения, ведь именно это было ее главной заботой.
ЮРИДИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НОВШЕСТВА
Религиозная одержимость Елизаветы стала причиной реформ, каких не ждали. Затеянная в 1744 году перепись, среди прочего, объяснялась ее желанием знать, как представители различных конфессий расселены на территории империи. Ответственный за экономику Петр Шувалов, всесильный вершитель внутренних дел страны, сумел убедить императрицу привнести в свои главные заботы нечто вроде «Realpolitik», что и привело ее к решению провести первую системную перепись населения. Цель министра состояла в том, чтобы оценить численность податных душ — в данном случае крепостных, составлявших подавляющее большинство населения, — и на этой основе вычислить, сколько солдат можно призвать в армию. Эти цифры исходя из ситуации в каждой губернии определяла военная коллегия, которая передавала затем свои данные в Сенат. Каждого собственника обязали подать декларацию о том, сколько у него крестьян, годных к воинской службе. Рекруту полагалось пребывать в добром здравии, иметь рост не менее метра шестидесяти сантиметров и возраст от двадцати до тридцати пяти лет{704}. Помещикам полагалось выбирать кандидатов в новобранцы самим, так что зачастую вместо лучших мужиков в армию сплавляли всех неугодных, пьянчуг или умственно отсталых. Среди крепостных, принадлежавших короне, отбор производил пх староста. Крестьяне, приписанные к мануфактурам, могли освобождаться от призыва, если их управляющий платил отступное. Положение существенно изменилось в 1743 году, когда к делу были подключены сборщики налогов со своими заместителями. Их жалованье отныне исчислялось в зависимости от размеров подушной подати. Таким образом, у них не было теперь никакой причины хитрить, преуменьшая число душ, а последнее, надобно напомнить, определяло квоту рекрутского набора.
