Андрей Еременко - Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги
После объезда частей и соединений армии решено было пригласить в штаб фронта командиров корпусов, дивизий и полков. Чтобы познакомиться со всеми людьми, от которых зависел успех боев, знакомство это состояло прежде всего в выяснении того, насколько основательно и свободно командиры ориентируются в вопросах, без знания которых в тех условиях нельзя было руководить войсками.
Речь шла о дальности стрельбы и скорострельности минометов, о подкалиберных и кумулятивных снарядах, о преимуществах в известных условиях стрельбы прямой наводкой, о наиболее эффективных методах создания минных заграждений, об огневом вале и последовательном сосредоточении огня, о различных способах разведки противника, наиболее выгодном для ближнего боя оружии и т. д.
К этому времени, когда истекал третий год войны, эти и подобные им вопросы стали элементарными для большинства наших офицерских кадров, прошедших за это время суровую школу непосредственного участия в боях. Тем не менее нельзя забывать, что в период войны среди командных кадров имела место совершенно неизбежная текучесть. Командный состав нес большие потери убитыми и ранеными, места выбывших занимали новые люди, выдвигавшиеся часто через несколько ступеней, не успевшие получить необходимых навыков. Офицерский корпус был пополнен из запаса и непрерывно черпал резервы из числа гражданских людей, прошедших минимальную военную подготовку.
Происходила передвижка кадров не только по вертикали, но, если можно так выразиться, и по горизонтали: командиры из тыловых служб оказывались назначенными на строевые должности, это касалось и политработников, в пехоту попадали иногда моряки, авиаторы.
В силу этих и многих других причин командный состав даже в последние годы войны отнюдь не стал однородным по уровню знаний, подготовке и боевому опыту.
Кроме всего этого, нельзя забывать и о том, что менялись, совершенствовались технические средства вооруженной борьбы, ее приемы и методы.
Я убедился, что игнорирование этих обстоятельств старшими военачальниками нередко приводило к провалам в работе. Тот, кто думал, что в 1944 г. нечего было учить офицеров перед операциями, допускал серьезную ошибку.
Учитывая подобные соображения, я и подобрал названные выше вопросы. С помощью этих вопросов можно было не только выяснить знания генералов и офицеров, но и направить их внимание на самое существенное в обеспечении успеха. Этот своеобразный экзамен показал, что не все командиры твердо знают конкретные методы ведения боя, использования оружия и техники.
В ходе бесед с особой силой было заострено внимание генералов и офицеров на главном вопросе – необходимости твердо знать основы современного наступательного и оборонительного боя, свойства и возможности нашей артиллерии, минометов, эресов. Подробно речь шла о вопросах взаимодействия как основе успеха в бою, на примерах показывались методы подготовки атаки и ее проведения.
Анализ предыдущих наступательных боев фронта показал, что наша артиллерия зачастую не справлялась с задачей подавления огня противника, что приводило к весьма нежелательным последствиям. Возникла необходимость активного участия общевойсковых командиров в организации артиллерийского огня, его массировании, широкого внедрения радиосвязи в управление войсками, особенно при организации взаимодействия родов войск. В войсках же радио применялось мало даже во время наступления и для связи с разведчиками, направлявшимися, правда, довольно редко, в тыл врага. При ознакомлении с документацией штаба фронта еще в Богданове я выяснил, что штабом и командованием фронта было издано немало приказов и директив.
Теперь, находясь в армии, я проверил, как реализовались они практически.
Помню, спросил я начальника штаба одной из дивизий о содержании недавней по времени фронтовой директивы. Оказалось, что он не знаком с ней, хотя она касалась деятельности штабов. При дальнейшей проверке оказалось, что этот факт был не единичным. Не повторяя общеизвестных истин о необходимости строжайшего выполнения приказов, я все же вынужден был напомнить об авторитете командира и прежде всего подчеркивал то непреложное правило, что, прежде чем приказывать, любому командиру необходимо самому научиться повиновению. Авторитет командира определяется его преданностью Родине, партийным подходом к решению любой задачи, его опытом и знаниями. Ясно, что знания командира не могут быть всеобъемлющими, но он, безусловно, обязан знать все, что необходимо для выполнения боевой задачи. Я подчеркнул, что не прав тот командир, который стремится скрыть свою ошибку, а тем более упорствует в проведении своего ошибочного решения.
Наносит ущерб своему авторитету и командир, пытающийся показать, что он все знает, во всем осведомлен, не нуждается ни в указаниях старших, ни в советах подчиненных. Одним из важнейших качеств руководителя является умение учиться у подчиненных, использовать для общего дела их здравые и полезные мысли, причем так, чтобы человек, чей совет оказался полезным, чувствовал моральное удовлетворение. Плохо, когда начальник проводит в жизнь подсказанное ему подчиненными решение и забывает о том, кто подал хорошую идею. Делает вид, что он сам ее автор. Особенно же нехорошо, если у начальника нет своего мнения и он служит просто рупором для передачи соображений своих подчиненных. В этом случае возникает вопрос, почему, собственно, он должен быть начальником.
Можно не соглашаться во всех деталях с каждым конкретным советом, но необходимо стремиться извлечь рациональное зерно из любого предложения.
Нельзя забывать о необходимости отеческого отношения к подчиненным. Война наложила свой отпечаток на взаимоотношения людей, сделала их суровыми. Но справедливую требовательность ни при каких обстоятельствах нельзя подменять оскорбляющей человеческое достоинство грубостью. Одной из существенных причин необычайной нравственной силы советского воина было то, что наши люди воспитывались в условиях высокого уважения к их человеческому достоинству. Разъясняя все это, Военный совет фронта исходил не из стремления «прочесть мораль» на всякий случай, а исходил из фактов, которые имели место в армии, они не были массовыми, но даже единичные случаи пренебрежительного отношения к приказам, зазнайства, грубости не могли быть терпимы в войсках.
Пришлось сказать несколько слов о необходимости по-командирски заботиться о подчиненных. Дело, конечно, было не в том, что командный состав армии состоял из бездушных людей, чуравшихся солдат и сержантов, а в том, что кое-кто здесь понимал эту заботу поверхностно и считал, что если побывал на передовой, спросил у нескольких солдат, что пишут родные, похлопал по плечу отважного разведчика, отпустил пару шуток, то, значит, воодушевил солдат, проявил заботу о них.
Действительная же забота состоит, конечно, не только, вернее, не столько в этом, а в том, чтобы создать для воина все условия, обеспечивающие его боеспособность, высокий моральный дух, а это значит: накормить солдата и дать ему в пределах фронтовых возможностей отдых, обеспечить исправным оружием и достаточным количеством боеприпасов, научить его безупречно пользоваться им, добиться, чтобы он усвоил тактику ведения боя в конкретных условиях, объяснить задачу – в общем, сделать так, чтоб твои солдаты были в более выгодных условиях, чем противник.
Ясно, что солдат обязан драться при любых условиях и стремиться выполнить задачу любой ценой, но Ленин учил: «…Одного энтузиазма недостаточно для ведения войны… Самая лучшая армия, самые преданные революции люди будут немедленно истреблены противником, если они не будут в достаточной степени вооружены, снабжены продовольствием, обучены. Это настолько ясно, что не требует пояснения» [117] .
А в 1-й ударной армии находились отдельные командиры, ссылавшиеся на суровые условия военного времени и доведшие дело до того, что некоторые подразделения иной раз не получали печеного хлеба.
Пришлось коснуться тогда и еще одного вопроса. Речь зашла о женщинах-фронтовичках. Кто не знает о той большой, поистине героической роли, какую сыграли они в годы войны. Они самоотверженно работали в госпиталях, медсанбатах и санчастях, проявляя трогательную заботу о раненых воинах, они были отличными связистками и снайперами, летчицами и зенитчицами.
Слава советских девушек и женщин, их героические подвиги записаны золотыми буквами в летопись Великой Отечественной войны. Трудно передать словами, в каких неимоверно трудных условиях фронтовой жизни жили и трудились советские патриотки.
Тогда в 1-й ударной армии я вынужден был говорить об этом потому, что некоторые ее командиры, тоже ссылаясь на общую тяжелую обстановку, недостаточно заботились о налаживании быта в частях, где было много женщин и девушек.
Говоря о всех этих недочетах в армии, необходимо подчеркнуть, что здесь было и много хорошего, достойного распространения во всех других объединениях, соединениях, частях.
