Женщина и война. Любовь, секс и насилие - Рафаэль Абрамович Гругман
Как проходила игра?
«Учитель» давал «ученику» простые задачи на запоминание и при каждой его ошибке нажимал на кнопку, якобы наказывающую ударом тока (актёр, игравший «ученика», искусно изображал, что он получает удары). Когда напряжение достигало 150 вольт, «ученик» начинал требовать прекратить эксперимент, однако экспериментатор говорил «учителю», что эксперимент необходимо продолжить.
По мере увеличения напряжения актёр разыгрывал всё более сильный дискомфорт, затем он изображал сильную боль и, наконец, орал благим матом, умоляя и требуя прекратить эксперимент. Если испытуемый проявлял колебания, глядя на мучения «ученика», экспериментатор заверял его, что берёт на себя полную ответственность за проведение эксперимента и за безопасность «ученика» и что эксперимент необходимо продолжить, невзирая на мольбы и крики. Милгрэм не обещал вознаграждения за участие в эксперименте, не произносил указания властным тоном, не угрожал сомневающимся «учителям» какими-либо карами (над эсэсовцами и чекистами висела угроза наказания за «недобросовестное» исполнение приказов) — несмотря на отсутствие психологического давления, степень повиновения авторитету оказалась чрезвычайно высокой. Испытуемый продолжал выполнять указания, невзирая на моральные страдания и внутренний конфликт. Некоторые «учителя» покрывались испариной, дрожали, бормотали слова протеста и молили об освобождении жертвы, хватались за голову, кусали до крови губы и тем не менее доводили напряжение до максимального. Это происходило даже тогда, когда «ученик», согласно полученной инструкции, предупредив «учителя» накануне тестов, что у него больное сердце и он не выдержит сильных ударов током, начинал истошно вопить: «Всё! Выпустите меня! У меня больное сердце! Я предупреждал! Моё сердце не выдержит! Я отказываюсь продолжать!»
Однако и в этом случае шестьдесят пять процентов «учителей» безоговорочно повиновались экспериментатору и добросовестно выполняли свои обязанности, доводя напряжение до максимума. Результат эксперимента был ошеломляющим. Некоторые психологи не могли в это поверить.
В научной дискуссии, развернувшейся после опубликования первых результатов эксперимента Милгрэма для объяснений необычной жестокости, проявленной обыкновенными людьми, одни сочли тест некорректно проведенным, другие высказали предположение, что женщины в этой ситуации поведут себя иначе, потому как испытуемые были мужчинами, имеющими биологическую склонность к агрессивным действиям. Самцы, мол, для продолжения биологического рода сексуально агрессивны. Агрессия, желание лидерствовать и повелевать из них так и прёт. В характере женщин, говорили оппоненты, заложен материнский инстинкт, они мягкосердечны и на жестокости не способны.
Дополнительная серия экспериментов, проведенная независимыми группами социальных психологов, предоставивших женщине право нажатия наказательной кнопки, развеяла иллюзию о влиянии пола на результат опытов. Пол испытываемого не оказал решающего влияния на результаты тестирования: «женщины-учителя» вели себя так же, как и мужчины. Оппоненты не сдавались и высказали предположение, что по случайному совпадению большинство испытываемых женщин — активные лесбиянки, с избытком мужских гормонов, подражавшие мужчинам абсолютно во всём. И хотя не были лесбиянками, тем более активными, надзирательницы нацистских лагерей смерти Ирма Грезе, Дженни Баркманн, Гермина Браунштайнер и Ильза Кох, как и женщины-садистки из НКВД — Конкордия Громова, Евгения Бош, Елена Стасова и Надежда Островская, — психологи учли и это обстоятельство. На роль «учителей» отбирались обычные женщины, в повседневной жизни — прекрасные жёны и матери. Результат тот же: сексуальная ориентация «учителей» не влияет на итог эксперимента.
В разных странах и университетах было проведено несколько серий экспериментов, независимых друг от друга, и во всех случаях результат неутешителен. Психологов поразило, что все испытываемые, изъявившие желание принять участие в эксперименте по изучению влияния наказания на память, были обыкновенными людьми, без нарушений психики, и по возрасту, профессии и образовательному уровню являлись среднестатистическими гражданами. Их отобрали по вопроснику, позволяющему оценить личность, и они демонстрировали устойчивую психику. «Учителя» ничем не отличались от обычных людей и соответствовали главному критерию, по которому их отбирал Милгрэм: «они и есть мы с вами». Те, кто не удовлетворял этому критерию, «отбраковывался».
Было установлено (и это стало утешением для социальных психологов), что степень повиновения резко уменьшалась, когда не было личного присутствия экспериментатора и указания давались по телефону, или когда вместо него в комнате оставался его «ассистент», или когда испытуемому давали право самому выбирать максимальное напряжение. В этом случае у девяносто пяти процентов испытуемых просыпалось самосознание, и они останавливались на 150 вольтах.
Но стоило появиться лидеру, «начальнику» (им был исследователь, одетый в лабораторный халат), как тестируемый легко попадал под его влияние и продолжал выполнять его указания, хотя чётко осознавал, какую невыносимую боль и физические страдания он причиняет «ученику».
После многократных серий экспериментов независимо друг от друга исследователи пришли к такому же выводу, что и Милгрэм, о наличии феномена подчинения авторитету: «чрезвычайно сильно выраженную готовность нормальных взрослых людей идти неизвестно как далеко, следуя указаниям авторитета».
Но какова вероятность того, что «ученик» сохранит свою индивидуальность и не подчинится «злому гению авторитета»?
Социальные психологи утешили человечество: не всё катастрофически безнадёжно. Испытуемый прекращал наказания, едва он оказывался перед двумя исследователями (авторитетами), между которыми на его глазах разыгрывался конфликт: один, глядя на мучения «ученика», приказывал остановиться, другой — настаивал на продолжении эксперимента. Конфликт между двумя авторитетами стал тормозом. Если бы испытываемый являлся садистом или был невротической личностью с повышенным уровнем агрессивности, это никогда бы не произошло, он не прекратил бы истязание и продолжал бы следовать указаниям агрессивного авторитета.
Эксперимент Милгрэма важен для социальной психологии как яркое доказательство того, что при отсутствии оппозиции, независимого суда и прессы тоталитарная власть (или близкая к тоталитарной) легко манипулирует общественным мнением, оказывает влияние на миллионы людей, зомбирует их и контролирует их поведение. Вот для чего нужна оппозиция, свобода слова, независимые судебная система и средства массовой информации! Для препятствования манипулированию личностью.
Эксперимент Милгрэма (он же «тест Эйхмана») поясняет, почему в германской армии нашлась лишь горстка офицеров, возмущённых действиями эсэсовских карательных подразделений и выступивших в 1944 году против гитлеровского режима; и почему весной 1945-го «мальчики из интеллигентных семей» попали под влияние накачанной водкой толпы (она играла роль авторитета) и политработников-пропагандистов, требовавших жестокой расправы с немцами, и неожиданно для себя стали насильниками и убийцами детей и старух. Он объяснил, почему узкая прослойка интеллигенции (Гроссман, Копелев и Солженицын…) осталась в Красной армии в меньшинстве, и показал, что массовое помешательство и помутнение разума может произойти в любой стране и с любыми людьми! Истеричные вопли немецких женщин «хочу ребёнка от фюрера!» или, к примеру, «охота на
