100 великих загадочных смертей - Борис Вадимович Соколов
Лаврентий Павлович Берия
«Лубянский маршал» Лаврентий Павлович Берия (1899–1953) прославился не только массовыми репрессиями в бытность свою главой НКВД в 1938–1945 годах, но и тем, что руководил советским атомным и водородным проектами. После смерти Сталина он вместе с Маленковым, Хрущёвым и Молотовым вошел в состав правящей «четверки», сохранив свой пост первого заместителя председателя Совета Министров, а также возглавив объединенное МВД, в которое вошло прежнее МГБ. Берия инициировал ряд мер, направленных на либерализацию режима, включая реабилитацию фигурантов послевоенных политических дел, отказ от использования подневольного труда заключенных как экономически неэффективного. Он настаивал на предоставлении большей самостоятельности союзным республикам, проведении менее агрессивной внешней политики и уменьшении роли партийных органов в управлении экономикой. Эти реформы очень напугали соратников Берии по правящей «четверке», поскольку ставили под сомнение власть коммунистической партии. Маленков, Хрущёв и Молотов, заручившись поддержкой других членов Президиума ЦК, арестовали Берию 26 июня 1953 года, прямо на заседании Президиума ЦК в Кремле.
Л.П. Берия
Вскоре после задержания Берии стали распространяться слухи, что он был убит то ли непосредственно при аресте, то ли вскоре после него, а на суде над Берией и его соучастниками, обвиненными в заговоре с целью захвата власти, вместо него присутствовал двойник. Однако сохранились письма Берии из заключения, написанные им собственноручно и адресованные коллегам по Президиуму ЦК. Последнее из них датировано 2 июля 1953 года. А вот после этой даты ни одного документа, написанного самим Берией, не сохранилось. Есть лишь машинописные копии протоколов допросов Лаврентия Павловича, посылавшиеся для ознакомления членам Президиума ЦК. Последний из них датирован 17 ноября 1953 года. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что с определенной даты характер протоколов существенно меняется. На первых допросах еще проглядывает живая разговорная речь, сообщается информация, наверняка известная только Берии, периодически присутствуют ссылки на то, что те или иные деяния он совершал по приказанию «инстанции» (то есть Сталина), а также то, что на тот или иной вопрос, например о связях с Тито – Ранковичем, может ответить лишь Президиуму ЦК. Здесь также упоминаются в не очень выгодном контексте отдельные члены Президиума ЦК и чины МВД, помогавшие арестовывать Берию. А вот в позднейших протоколах Берия только подтверждает или отрицает зачитываемые ему показания свидетелей или других обвиняемых. Так, на первом допросе 8 июля Лаврентий Павлович признал, что «в июне или в другом месяце 1917 года я добровольно вступил техником-практикантом в гидротехническую организацию армии вместе с Чекрыжевым, который учился вместе со мной в Баку в техническом училище». То, что он отправился на фронт вместе с Чекрыжевым, мог знать только сам Чекрыжев, которого следователи разыскивать не стали.
Никаких очных ставок Берии не предоставлялось, и он, если верить протоколам, никогда о них не просил даже тогда, когда отрицал показания свидетелей. Между тем Лаврентий Павлович был заинтересован как раз в том, чтобы максимально затянуть следствие в надежде, что члены Президиума ЦК перессорятся друг с другом и откажутся от того, чтобы его уничтожить. А вот если мы берем протокол последнего допроса от 17 ноября, то там читаем: «Вопрос: Вы Чижову Валентину Абрамовну знаете?
Ответ: Не помню, может быть, и знаю.
Вопрос: Вам оглашаются показания Чижовой Валентины Абрамовны».
Далее более чем на страницу печатного текста идут показания В.А. Чижовой о её знакомстве с Берией, завершающиеся такими словами: «Я просила Берию оставить меня, но он вновь угрозами заставил меня вступить с ним в половую связь. После этого в течение двух-трех недель Саркисов являлся ко мне и заставлял ездить к Берии…»
Затем: «Вы признаете, что изнасиловали Чижову В.А.?
Ответ: Я отрицаю показания в части изнасилования мной Чижовой и в том, что я её спаивал. Я не отрицаю, что она была не раз у меня в особняке, что я находился с ней в интимной связи». И все. Никаких ссылок, например, на то, что он дарил Чижовой какие-то вещи, чтобы доказать, что они встречались по доброму согласию. Ни попыток назвать кого-то, кто мог бы засвидетельствовать, что никакого насилия по отношению к Чижовой не было. Ведь в протоколе от 14 июля, когда допрос был посвящен в основном связям Берии с женщинами, его спросили: «Объясните, почему у вас в служебном кабинете в Кремле оказалось большое количество женского заграничного белья. Кто его вам доставил?» И Лаврентий Павлович подробно объяснил: «Там хранилось не только женское белье, но и материал для мужского костюма и вещи для ребенка. Доставлял мне эти вещи один или два раза Кобулов из Германии за плату. Хранил я женские вещи с целью преподнесения подарков ко дню рождения. Дарил я только Дроздовым, жене и сестре». А что стоило сказать теперь, что дарил и Чижовой? За это бы точно не расстреляли. В последнем протоколе от 17 ноября Берии также зачитали показания Богдана Кобулова по поводу ареста и расстрела Нины Давидовны Орджоникидзе, жены брата Серго Орджоникидзе Папулии. Берия отвечает: «Я не отрицаю показаний Кобулова, но я не помню этого». И таких примеров можно привести множество.
На наш взгляд, изменение характера протоколов допросов Берии происходит между 7 и 14 августа. 7 августа Лаврентий Павлович все еще сообщает подробные сведения о своих родственниках. А 5 августа, когда его обвинили в предательской деятельности во время поездки в Закавказье в 1942 году, то Берия вспомнил, что в качестве одного из его доверенных лиц «на Клухорском перевале был прикомандирован Серов». Такая компрометация близкого к Хрущёву заместителя главы МВД, сыгравшего важную роль в устранении
