Джеймс Миченер - Гавайи: Миссионеры
В общем, сделка, касающаяся Илики, оказалась такой выгодной для лентяя Пупали, что теперь он начал предлагать трех оставшихся дочерей всем капитанам китобойных судов. Но к тому времени девушки успели растолстеть и отличались легкомыслием, поэтому желающих не находилось.
* * *Несмотря на большое число неудач, эти годы, в общем, были для Эбнера и Иеруши счастливыми. Сейчас у них было уже четверо детей: двое мальчиков и две девочки. При этом каждый ребенок обладал незаурядными способностями и отличался удивительным умом. Правда, Эбнер часто расстраивался по поводу того, что его малыши не имели возможности поиграть с детьми Уипплов или Джандерсов, потому что и Луэлла, и Аманда упорно продолжали не только разрешать своим отпрыскам общаться с гавайцами, но и поощряли детей, когда те пытались говорить на этом отвратительном языке. Дети Хейлов всегда оставались одни за высокими стенами своего сада. Каждое воскресенье они, умытые и причесанные, появлялись в церкви, а по вечерам в выходные дни Эбнер водил их к порту, где они с удовольствием рассматривали дальние острова, которые окружали Лахайну. Развитые не по годам дети играли в изобретенную ими же игру "Кто первый заметит кита". В определенное время года они пытались первыми увидеть кита-маму с детенышем, и это доставляло им большую радость. Вся семья наслаждалась таким отдыхом в конце недели, а дети научились по-настоящему ценить красоту, наблюдая закаты и созерцая окружающие Мауи острова. В декабре солнце садилось за Ланаи, и казалось, что огромный огненный шар ложится спать прямо в жерло потухшего вулкана, а в июне гигантское сияющее солнце заходило за берега Молокаи, расцвечивая при этом все море оранжевыми и багровыми полосами. Когда темнота опускалась на ост ров, дети внимательно прислушивались к перекликающимся совам и нежному шепоту ветерка в листьях кокосовых пальм. Сколько поэзии и романтики таили в себе такие вечера!
Но больше всего детям нравилось, когда отец указывал в сторону гниющего корпуса "Фетиды" и говорил:
– Я помню то время, когда мы с мамой плыли сюда из Бостона вон на том бриге.
После этого он убедительно доказывал своим отпрыскам, что они принадлежат к трем драгоценным братствам:
– Вы являетесь детьми Господа Бога. Все люди на Земле – ваши братья. И вы произошли от самой отчаянной группы смельчаков, которые когда-либо приплывали на Гавайи, то есть от миссионеров, добравшихся сюда на борту "Фетиды".
Как-то вечером Михей прошептал своей матери:
– Отец говорит, что все люди – братья, но только те, кто приплыл на "Фетиде", всё равно немножко лучше остальных. Разве это правда?
И к удивлению мальчика, мать ответила ему:
– Твой отец абсолютно прав. На земле нет людей лучше, чем те, кто приплыл на борту "Фетиды".
Правда, Михей впоследствии стал замечать, что с каждым годом в отцовских рассказах о путешествии на бриге волны в морях становились все выше, а условия на корабле все более стесненными.
Иеруша в те дни пребывала в радости, потому что девять лет на Лахайне научили её, как можно наслаждаться жизнью и в маленькой травяной хижине. Двумя её основными бедами оставались клопы и тараканы, хотя тщательная уборка дома помогала справиться с первыми, а привычка Иеруши внимательно следить за едой и все съестное вовремя упаковывать и прятать, наконец, надоела тараканам, и они перебрались в другой дом, к более беспечной хозяйке. Но даже после этого травяные стены, покрытые циновками из пандануса, продолжали оставаться прекрасным убежищем для разного рода насекомых. Нередко среди ночи кто-нибудь, ворочаясь на своем жалком ложе, вдруг давил очередного паразита, и при этом раздавался характерный хруст хитиновой оболочки. Конечно, трудно было бороться и с пылью, поскольку земляной пол был покрыт всего лишь морской галькой. И все же жизнь была возможна и в таких условиях, а иногда даже и приятна.
Аманда Уиппл и Луэлла Джандерс между собой не раз говорили о том, что их терпеливая сестра Иеруша просто убивает себя в этой сырой травяной хижине, и вместе они посылали петицию в комитет по делам миссионеров в Гонолулу, прося выделить для строительства нового дома немного древесины. "Наши мужья согласились бесплатно выстроить жилище этой многострадальной христианке, если бы только вы обеспечили нас стройматериалами", – писали женщины. Но так как одной из просительниц выступала Аманда Уиппл, которая, по слухам, одобряла решение мужа выйти из числа миссионеров, а также учитывая и то, что Джон Уиппл дважды получал порицания от комитета, в том числе и за помощь в заключении браков между американскими моряками и гавайскими девушками, эта петиция не возымела эффекта, и Иеруша продолжала жить и работать в своей темной и сырой лачуге.
Если бы Эбнер узнал о поступке Аманды, он был бы просто взбешен, поскольку упорно придерживался своего первоначального убеждения: "Нас прислали сюда в качестве слуг Господа. И через подарки от миссии он обеспечит нас всем тем, чем сочтет необходимым". Иеруше, конечно, хотелось видеть своих детей не только в обносках, которые передавали миссионерам благотворительные общества, и поэтому, не жалея собственного здоровья, она распарывала старую одежду, перекраивала её и шила своим ребятишкам новые наряды. Правда, в одном она тоже оставалась непреклонной: "Нам очень нужны книги для Михея. Если ты не напишешь об этом в Комитет, то мне придется обратиться к ним самостоятельно". Она не стеснялась останавливать на улице капитанов китобойных судов и выпрашивать у них те книги, которые те сами уже прочитали, но которые могли бы очень пригодиться её способному мальчику. "Я хочу, чтобы он научился всему, что потребуется потом для поступления в Йель, – поясняла Иеруша. – Но дело в том, что он читает очень быстро и прекрасно все понимает". Так или иначе, но она доставала книги для сына.
Каждый год Иеруша испытывала момент полного материнского счастья. Он наступал тогда, когда перед Рождеством ей приходила посылка с подарками от родителей из Уилпола, штат Нью-Гемпшир. Эти посылки, как правило, ей доставляли в ноябре, но Иеруша никогда точно не знала, когда же ей в дверь постучит матрос и громко объявит:
– Мэм, вам посылка!
Как волнительно и приятно было услышать такое сообщение! Но, конечно, куда более восхитительной была минута, когда все семейство вставало полукругом, а Эбнер торжественно распаковывал коробку и открывал её. Внутри, как всегда, лежали сушеные яблоки, груши и вяленая говядина. "Вот эти штанишки подойдут Михею, определяла Иеруша, бережно рассматривая каждую вещь. – А это платьице как раз для Люси. Дэвиду будет очень хорошо в этом, а Эстер – вот в том". По крайней мере, в ближайшее воскресенье Иеруша могла уже ни о чем не беспокоиться, а только поглядывать на своих разодетых малышей и гордиться ими. Она всегда оставляла коробку из-под подарков в доме после того, как в ней ничего не оставалось. Миссис Хейл было приятно изредка посматривать на неё и вспоминать холодные зимние вечера в Нью-Гемпшире, пахнущие домашним сидром.
Главной же причиной, по которой Эбнер никак не мог позволить себе принять помощь от Уипплов, была следующей: одна фраза Джона никак не выходила из головы Эбнера и постепенно стала символом измены, которую совершил его бывший сосед по комнате в Йеле. Иногда в самый неподходящий момент она снова и снова звучала в ушах преподобного Хейла: "Я не думаю, что это алии посылает ветер, или что это Бог потопил корабли". И чем больше Эбнер задумывался над этими словами, тем более противными и даже омерзительными они становились для него.
– Говоря простыми словами, – рассуждал Эбнер, – он сравнил языческих идолов алии с самим Господом Богом. Как это ужасно!
И он старался меньше встречаться с Джоном Уиппл ом. Даже если ни один из бывших приятелей этого не сознавал, вместе с финансовыми успехами Джона Эбнер Хейл все больше полагался на Бога. Так как в Лахайне (как, впрочем, и во всех остальных местах) эти линии развития не параллельны, а расходятся, потому и получилось так, что расстояние между Хейлом и Уиппл ом тоже увеличивалось. В конце концов, мужчины просто перестали понимать друг друга.
Тем не менее, Уиппл продолжал интересоваться делами Эбнера, и как-то раз с удивлением и облегчением услышал от одного салемского капитана, приплывшего недавно из Бостона, следующую историю. Дело в том, что прямо в порту этого города происходило нечто странное.
– Ну, на сегодняшний день все уже закончено, – пояснил капитан, рассказывая свою историю. – Руководил всем один господин из Нью-Гемпшира по имени Чарльз Бромли. Он строил двухэтажный дом прямо в доке, рядом с морем. Правда, в доме не хватало подвала, но все остальное было на месте, даже оконные рамы. Как только дом был выстроен, по нему прошлись плотники с кистями и краской и пометили каждую деревяшку цифрой. Чертежники сделали необходимые зарисовки и планы, также с указанием номеров каждой детали этого домика. И что же случилось потом, как вы полагаете? – Капитан выдержал паузу и закончил: – Черт бы меня побрал, если они не разобрали дом по доскам и не погрузили его на борт огромного корабля.
