Виктор Кондрашин - Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма
В двухнедельной информсводке Татчека за 15–31 октября 1920 г. сообщалось о подбрасывании в почтовые ящики неизвестными лицами писем и записок с лозунгами: «Долой жидов, долой войну». В них также говорилось: «Деревня наша вымирает от голода и холода, она без обуви и от города помощи ждать нельзя, жидов нет в очередях и хвостах, жиды скупают кур на базарах и толстеют, а вы стали их рабами»{791}.
Разведсводка Заволжского военного округа за 24 марта 1921 г. гласила: «Вольский район, по сведениям разведчика, бывшего под видом крестьянина среди банд, последние перепились и пьяные кричали: «Долой коммунистов — да здравствует советская власть без жидов, спасай Россию»{792}.
Других фактов проявлений антисемитизма в деревнях региона в рассматриваемый период нам установить не удалось. О чем это говорит? Учитывая масштабы повстанческого движения, данный факт позволяет утверждать, что антисемитские настроения крестьян не оказывали существенного влияния на интенсивность и географию крестьянского протеста, хотя и были одним из мотивов всех крупнейших крестьянских восстаний. Как следует из источников, в «иерархии причин крестьянских выступлений» антисемитизм находился на далеко не ведущих позициях, а лишь дополнял их и придавал им определенную эмоциональную окраску В частности, все изученные нами крестьянские выступления начинались не на почве антисемитизма, а в связи с другими обстоятельствами: продразверсткой, принудительными мобилизациями и т. д. В данном контексте становится понятным, почему в районе крестьянского движения не наблюдалось проявлений недовольства крестьян конкретными евреями. Происходило это потому, что в подавляющем большинстве случаев их там вообще не было. Нами установлены лишь три факта активного участия евреев в крестьянском движении в регионе. Так, 12 марта 1919 г. «Известия Ставропольского Исполкома» сообщили, что заведующий аптекарским магазином Н. Фрейер добровольно изъявил желание идти в Крестьянскую армию{793}. 13 марта 1919 г. председатель Симбирского губкома РКП(б) Иосиф Варейкис — еврей по национальности, принял участие в телеграфных переговорах с штабом повстанцев в с. Русская Бектяшка Сенгилеевского уезда{794}. Председатель РВСР Лев Троцкий оказался причастным ко всем крупнейшим крестьянским восстаниям в регионе. Он всегда находился в курсе событий, поскольку Поволжье в 1919–1920 гг. было одним из основных театров военных действий. Особенно значимой роль Троцкого была в трагические дни «чапанной войны». Нарком выступил инициатором создания специальной комиссии ВЦИК по расследованию обстоятельств этого восстания{795}. Нетрудно заметить, что в данном случае Троцкий действовал как политик, а не как еврей. В полной мере это относится и к другим евреям-большевикам — руководителям РКП(б), СНК и Красной армии.
Антисемитские настроения крестьян традиционно проистекали от их малограмотности. Но в условиях революции и Гражданской войны они подпитывались вполне реальными фактами из окружавшей их действительности. Прежде всего, в сознании крестьян укоренялось представление о непосредственной связи евреев с политикой «военного коммунизма». Оно основывалось на очевидных для них фактах — участия в работе центральных и местных органов большевистского государства многочисленных представителей данной нации. Например, наряду с вышеупомянутым председателем Симбирского губкома РКП(б) в 1919–1921 гг. И. Варейкисом, председателем другого губкома РКП(б) — Самарского был Валериан Куйбышев. По мнению крестьян, евреи якобы намеренно принимали законы против деревни. Подобные оценки недоказуемы в данной системе координат и обусловливаются лишь низким уровнем политической и общей культуры крестьян.
В целом можно заключить, что проведенное нами комплексное изучение источников дает основание для определения антисемитизма в крестьянском движение в Поволжье в 1918–1922 гг. как явления второстепенного значения. Его проявления, по сравнению с другими факторами крестьянского недовольства, были несущественными.
Следует отметить, что особенностью крестьянского движения в Поволжье в годы Гражданской войны было отсутствие монархических иллюзий, связанных с бывшей династией Романовых. Крестьяне продемонстрировали приверженность республиканской форме государственного устройства России. Что, на наш взгляд, было вполне закономерно. Обоснуем данное положение.
Напомним, что в 1861 г., после обнародования царского манифеста об освобождении крестьян от крепостного права, по всей России прокатилась волна крестьянских выступлений под царистскими лозунгами{796}.
Спустя чуть более полувека в тех же поволжских деревнях, поднявшихся против антикрестьянской «военно-коммунистической» политики большевиков, лишь однажды крестьянами был выдвинут лозунг восстановления монархии и власти Романовых. Произошло это в конце февраля — начале марта 1919 г. в Болыше-Азясьской волости Краснослободского уезда Пензенской губернии, где местная религиозная секта, воспользовавшись недовольством крестьян чрезвычайным налогом, организовала массовое шествие под монархическими лозугнгами{797}. События в Большом Азясе явились исключением в общей массе крестьянских восстаний в регионе в этот период. Спустя год, в 1920 г., в Поволжье также отмечен факт распространения в крестьянской среде монархических настроений, и опять же — в Краснослободском уезде и соседнем с ним Саранском уезде. Об этом сообщалось в информационной сводке Пензенской губчека за 16 мая — 15 августа 1920 г.: «Среди крестьян наблюдается недовольство властью… бывают и целые села, настроенные монархически». Данное обстоятельство объяснялось деятельностью в селениях монархической религиозной секты, «не имеющей никакого отношения к вооруженной и политической оппозиции советской власти»{798}. Других фактов, свидетельствующих о крестьянском монархизме, нами не установлено.
Таким образом, за какие-то шестьдесят лет поволжская деревня прошла путь от выступлений под лозунгом «Жизнь за царя» до признания республики как наиболее целесообразной формы государственного устройства. И в ходе «чапанной войны», и в «вилочном восстании», и в массовом повстанческом движении 1921 г. в программных документах восставших крестьян государственное устройство России определялось как республиканское. Подобная ситуация была характерна и для других регионов (например, Тамбовской губернии){799}.
Преодоление крестьянством монархических иллюзий в первые десятилетия XX века было объективным процессом, связанным с экономическим, демографическим и моральным кризисом, с проникновением рыночных отношений в крестьянские общества. Крестьянский антимонархизм явился вполне закономерной реакцией на неэффективность аграрной политики самодержавия начала XX века. Царское правительство оказалось неспособным справиться с нарастающим валом острых крестьянских проблем. Поистине роковым для судеб монархии стали неудачи России в русско-японской и Первой мировой войнах. Они окончательно подорвали авторитет царя в глазах крестьянства. В связи с этим можно напомнить, насколько вырос в стране авторитет И.В. Сталина после победы СССР над фашистской Германией. И поддерживался он в деревне прежде всего колхозниками фронтовиками, списавшими все прежние грехи и преступления генералиссимуса. Ничего подобного в рассматриваемый период в России не наблюдалось. Именно фронтовики, вернувшиеся с германской войны к своим разоренным хозяйствам, стали в 1917 г. застрельщиками и проводниками аграрной революции, затем, как уже указывалось, многие из них влились в повстанческое движение в качестве не только рядовых участников, но и командиров крестьянских отрядов. Естественно, что о последнем царе и монархии в целом у них оставались не самые лучшие воспоминания. Отсюда становится понятным антимонархизм поволжского повстанчества в 1918–1922 гг. Отдельные всплески монархических настроений наблюдались лишь среди сельского духовенства, иногда в ходе проповедей сетовавшего на отсутствие в России царя-батюшки, дескать, по этой причине и свалились на нее все беды.
Если Гражданская война и сложная продовольственная ситуация, как уже указывалось, были факторами объективного плана, стимулирующими крестьянское движение, то причиной, чисто субъективной, стала религиозная политика Советского государства. Принудительная передача светской власти традиционных институтов гражданского права, находившихся в ведении церкви, сопровождавшаяся нетактичными и оскорбительными действиями советских работников в адрес верующих, вызывала крестьянский протест. Крестьян возмущали насильственные действия власти по отношению к сельским священникам, пренебрежение к извечным традициям. Их недовольство религиозной политикой властей было постоянно действующим фактором. Крестьянские выступления на религиозной почве были распространенным явлением в истории крестьянского движения в Поволжье в рассматриваемый период. Лозунг «за веру христианскую и ислам» в той или иной форме звучал практически в ходе всех крупных крестьянский выступлений в регионе. Так, например, в ходе «чапанной войны» крестьяне требовали прекратить снятие икон в школах и возобновить преподавание там Закона Божьего{800}. На эту тему составлялись специальные приговоры сельских сходов{801}. И делали они это не случайно, поскольку столкнулись с крайним произволом представителей местной власти. Например, в докладе председателя Особой комиссии ВЦИК по ревизии Поволжья П.Г. Смидовича на заседании Сызранского укома РКП(б) 15 апреля 1919 г. приводились следующие факты: «Часто в уезде коммунисты входят в школу и начинают сами снимать с руганью иконы, так нельзя, пусть сами крестьяне снимут, а так вы ничего не добьетесь. Или входят в шапке и с папироской в зубах в церковь во время службы и требуют попа»{802}.
