Иордан - О происхождении и деяниях гетов
388 Аланы (Alani, Halani). Иордан называет аланов впервые (не считая указания на аланское происхождение матери императора Максимина в 83) в связи с движением гуннов из прикаспийских степей на запад в середине IV в. Первым, но быстро преодоленным препятствием на пути гуннов были многочисленные племена, населявшие степи Предкавказья и Приазовья (восточнее Дона) и известные западным авторам еще в начале нашей эры под общим наименованием "аланы". Правда, первые встречи римлян с аланами происходили в Закавказье, где их видели участники походов Помпея против Митридата (Lucan. Phars., VIII, 133); но к тому же времени относится свидетельство Иосифа Флавия, который в "Иудейской войне" сообщает, что аланы, принадлежащие к скифским племенам, живут около Танаиса и Мэотийского озера (?? ?? ??? '?????? ????? ??? ??? ??'?? ?????? ???? ??? ?????? ??? ??? ??????? ?????? ????????????, - Joseph., De bell. Jud., VII, 7, 4). Таким образом, в самом начале нашей эры аланы уже сидели к северу от Кавказа, вокруг Мэотиды и на левобережье Дона. Оттуда они совершали походы на юг по хорошо известным путям, искони соединявшим Закавказье с Предкавказьем. В большинстве случаев аланы, вероятно, пользовались перевалом на горной дороге, пролегающей по водоразделу между Тереком и Арагвой, на месте нынешней Военно-Грузинской дороги. Этот перевал иногда называли "Аланскими воротами". Но аланы могли проходить и по берегу Каспийского моря через Дербент. О "Каспийских воротах" (о том, что цари Иверии и Албании открыли их "скифам": ??? ????? ??? ??????? ??????????) записал Иосиф Флавий в сочинении "Иудейские древности (Joseph. Antiquit. Jud., XVIII, 4, 97), рассказывая о походах скифов в Армению и Медию. Ценно указание автора II в. н. э. Лукиана: в диалоге "Токсарид" (No 51) он отметил, что между аланами и скифами есть полное сходство в языке и в одежде ("это и у аланов, и у скифов одинаково"), но разница в отношении длины волос. Однако, несмотря на столь малое различие, автор об аланах всегда говорит особо. Не обошел молчанием аланов и Птолемей в своем этническом перечне. На берегах Мэотиды он отмечает язигов и роксоланов, а за ними, в глубине страны, - амаксовиев и "аланов-скифов" (Ptol., III, 5, 7). Вторично Птолемей упоминает аланов среди племен, размещаемых им "у поворота реки Танаиса" (???? ??? ?????????? ??? ???????? ???????), тут же называя и танаитов, а это имя в IV в. определенно относилось к аланам (Amm. Marc., XXXI, 3, 1).
Богатейшим источником сведений об аланах справедливо считается сочинение Аммиана Марцеллина, современника гуннов в период их появления у северных пределов империи. В связи с этим событием он описал и аланов, через земли которых пронеслись гунны. У Аммиана также имеется указание на расселение аланов у Мэотиды, вокруг которой, как он говорит, "обитают многие племена" ("plures habitant gentes"), непохожие друг на друга из-за различия в языке и в обычаях; среди них - язиги, роксоланы и аланы (Ibid., XXII, 3, 31). О том, что аланы связываются с Доном, свидетельствует сообщенное Аммианом иное их название: танаиты (Ibid., XXXI, 3, 1). Отражены у Аммиана Марцеллина и сведения о связях аланов с Закавказьем (Ibid., XXIII, 6, 61). В своих записях автор опирался на исторические и географические сочинения предшественников, и лишь в последних книгах своего труда он использовал современный ему материал либо собственные наблюдения, либо рассказы очевидцев и близких к событиям людей. В характеристиках гуннов и аланов (Ibid., XXXI, 2) он дает ряд черт, отвечающих действительности IV столетия. Аммиан не мог, конечно, руководствоваться лишь книжными образцами описаний кочевников; его описания насыщены данными, которые предоставляла ему сама современность. Он рассказывает, что аланы населяют неизмеримо далеко раскинувшиеся пустыни (степи) Скифии ("in immensum extentas Scythiae solitudines") по ту сторону Танаиса (буквально: "перейдя Танаис", "hoc transito", с точки зрения человека, находящегося западнее), и сообщает важные сведения о собирательном значении имени аланов, которые подтверждают предположение о существовании мощного племенного союза за Доном в III-IV вв.
Говоря о союзе племен, называвшихся общим именем "аланы", Аммиан коснулся процесса возникновения этого союза: "постепенно, ослабив соседние племена частыми над ними победами, они стянули их под одно родовое имя" ("paulatim... nationes conterminas crebritate victoriarum adtritas ad gentilitatem sui vocabuli traxerunt", - Ibid., XXXI, 2, 13). Эти различные племена ("gentes variae") жили "оторванные друг от друга обширными пространствами ("dirempti spatiis longis") и бродили по неизмеримым степям, как номады ("per pagos ut nomades vagantur inmensos")". Тем не менее "с ходом времени они объединились под одним названием и суммарно зовутся все аланами, так как и нравы, и образ жизни у них одни и те же, а также вооружение их одинаково" ("aevi tamen progressu ad unum concessere vocabulum et summatim omnes Halani cognominantur ob mores et modum efferatum vivendi eandemque armaturam", - Ibid., XXXI, 2, 17).
Аммиан Марцеллин подчеркивает, что аланы вели исключительно кочевой образ жизни. Однако археологические исследования советских ученых показали, что к востоку от нижнего Дона и Азовского моря, преимущественно на Северном Кавказе, были оседлые аланские поселения IV-V вв. (см.: Е. И. Крупнов, Археологические памятники верховьев р. Терека и бассейна р. Сунжи, - "Труды Государственного Исторического музея", вып. XVII, 1948). Таково поселение в Тамгацикской балке, а также поселения в районе города Грозного - Алхан-Кала и Алхан-Юрт (см.: "Очерки истории СССР III-IX вв.", М., 1958, гл. "Северо-кавказские аланы"; из отдельных статей: Е. П. Алексеева, Археологические раскопки у аула Жако в Черкесии, - КСИИМК, вып. 60, М., 1955; новейшие работы: В. А. Кузнецов, К вопросу о позднеаланской культуре Сев. Кавказа, - "Советская археология", 1952, No 2; "История Северо-Осетинской АССР", М., 1959).
В общественном строе аланского племенного союза, по описанию Аммиана Марцеллина, заметны черты военной демократии: аланы равны, так как "все происходят от благородного семени" ("omnes generoso semine procreati"), старейшин же ("iudices") до сих пор ("etiam nunc") избирают ("eligunt") по признаку длительных военных заслуг; о рабстве аланы никогда не имели понятия ("servitus quid sit ignorabant", - Amm. Marc., XXXI, 2, 25). При описании образа жизни аланов автор говорит и об их внешности (Ibid., XXXI, 2, 21). Он называет аланов "pulchri" - "красивыми". Это говорит о том, что в глазах римского писателя, человека греко-римской культуры, они не были необычными (какими ему представлялись тюрки или монголы; это и отразилось в описании наружности гуннов, - Ibid., XXXI, 2, 2-3). Кроме того, у аланов отмечены светлые волосы ("crinibus mediocriter flavis"), высокий рост ("proceri"), быстрота и стремительность ("veloces") и грозный, устрашающий вид ("terribiles") из-за угрюмой, затаенной свирепости во взгляде ("oculorum temperata torvitate"). Аммиан называет аланов "во всем почти подобными гуннам" ("Hunisque per omnia suppares"), имея в виду не внешность, так как, по его же словам, аланы непохожи на гуннов, а образ жизни и род занятий, свойственные кочевникам. Единственным отличием аланов от гуннов является большая "мягкость" в жизненном укладе и нравах ("verum victu mitiores et cultu"), а также разница в способах добывания средств к существованию. Аланы, как передает Аммиан, распространяются, "рассеиваются" ("discurrentes") вплоть до Мэотийского озера и Киммерийского Боспора, равно как и до Армении и Медии, занимаясь грабежами и охотой ("latrocinando et venando").
Облик кочевника с его стадами и повозками на фоне безграничных степей, в суровом, с точки зрения средиземноморца, климате, среди скованных льдом рек и озер края был хорошо известен античным писателям (см. подбор источников, сделанный В. В. Латышевым в SC, I -II). Поэтому изображение кочевых племен у более поздних авторов может показаться трафаретным, подражательным. Тем не менее описание Аммианом Марцеллином (конечно, знакомого с произведениями древних писателей) как гуннов, так и аланов отнюдь не лишено ценности, - оно живо и достаточно полно. И если Овидий, закрепивший в своих стихах подлинные впечатления современника-очевидца, пользуется понятным доверием читателя, то заслуживает доверия и автор IV в., закрепивший в своем труде ряд сведений, которые он мог воспринять из подлинных рассказов очевидцев. Некоторые усматривают, между прочим, трафаретность у Аммиана Марцеллина в изображении как гуннов, так и аланов на том основании, что автор иллюстрирует кочевой образ жизни этих племен одним и тем же примером: отсутствием у них постоянных жилищ - крытых тростником или соломой шалашей, причем в обоих случаях автор употребляет одно и то же слово "tugurium" - "снабженное кровлей сооружение" (Amm. Marc., XXXI, 2, 4 - у гуннов и XXXI, 2, 23 - у аланов). Подобная идентичность в изображении естественна, так как, действительно, и о тех и о других кочевниках писатель хотел по данному поводу сказать одно и то же. Если уж говорить о подражательности, то можно найти и более яркие примеры. Так, в трагедии Сенеки "Федра" героиня говорит Ипполиту: "На греческом челе является скифская суровость" ("Scythicus rigor", стих 660). Аммиан же, будто бы вторя, пишет, что аланы устрашают скрытой, сдержанной свирепостью во взгляде (Amm. Marc., XXXI, 2, 21). Едва ли в этом можно видеть подражание, и едва ли здесь есть какое-то отступление от истины.
Иордан читал произведения Аммиана Марцеллина, и его сведения (Get., 126-127) об аланах, подчинившихся гуннам, являются не чем иным, как отражением сведений, почерпнутых в труде Аммиана. Сообщение Иордана об аланах, хотя и равных гуннам в бою ("suppares", - Amm. Marc., XXXI, 2, 21; "sibi pares", Get., 126), но отличных от них "человечностью, образом жизни и внешним видом" ("humanitate, victu formaque dissimiles"), можно считать лишь вариантом соответствующего сообщения Аммиана.
