Князья и княгини Русского Средневековья. Исторические последствия малоизвестных событий - Антон Анатольевич Горский
Решение сохранить на Руси местных правителей вряд ли было заложено в планы завоевателей изначально. Скорее всего, оно было принято в конкретной ситуации 1240-х годов. Войско Монгольской империи под командованием Батыя завоевало огромную территорию Восточной и Центральной Европы. Удержать ее всю под непосредственной властью сил было недостаточно. И были применены три разных подхода. Наиболее западные из разоренных в ходе военных действий 1236–1242 гг. стран – Венгрия и Польша – были на время оставлены в покое (хотя в ходе нашествия они были разгромлены так же, как и русские земли, и в этом смысле, скажем, Бела IV и Даниил Романович были в равной степени побежденными и бежавшими правителями). Половецкая земля и Волжская Булгария (в которой, как и на Руси, жило оседлое население) перешли под непосредственную власть монголов. В русских же землях был применен промежуточный вариант: обращение местных правителей в зависимых. Со временем такое положение дел стало традицией. Но на Руси веками сохранялось опасение, что в Орде решат от нее отойти.
Таким образом, наиболее вероятным представляется, что именно события конца 1230-1240-х годов породили в русском обществе страх перед возможной непосредственной монгольской оккупацией. Эта фобия сохранялась в XIV столетии, вспыхнув в связи с событиями 1327 г. в Тверском княжестве. В середине XV в., когда Орда распалась, и отдельные ордынские группировки проявили стремление обосноваться на окраинных русских территориях, опасения такого рода вновь усилились. В «Сказании о Мамаевом побоище» перед нами поздний отголосок этих представлений, перенесенный на события 1380 г.
Длительное сохранение зависимости русских земель от Орды во многом связано было с перенесением на ее правителя титула цесарь/царь. который был выше титулов правителей Руси, в силу чего подчинение «царю» стало традицией, которую очень сложно было сломать, его власть рассматривалась в определенной мере как легитимная[93]. Приведенные выше наблюдения могут дать дополнительное объяснение продолжительности «ига». Принципиально иной в сравнении с большинством завоеванных монголами стран, опосредованный характер власти над Русью, по-видимому, расценивался как меньшее из возможных зол, которое лучше терпеть, дабы оно не переросло в зло несравненно худшее – непосредственное владычество ордынских ханов и их администрации в русских городах.
* * *
В свете приведенных данных следует внимательнее рассмотреть сведения о первых после возвращения Батыя из похода в Центральную Европу контактах с монгольскими правителями сильнейших на тот момент русских князей – Ярослава Всеволодича, великого князя владимирского, Даниила Романовича, князя владимиро-волынского и галицкого, и Михаила Всеволодича, князя черниговского.
Ярослав Всеволодич, занявший главный стол Суздальской земли – во Владимире-на-Клязьме – после гибели в 1238 г. брата Юрия, в 1243 г. отправился к Батыю, будучи «позван», и получил от правителя улуса Джучи «старейшинство» среди всех русских князей.
Новгородская первая летопись старшего извода под 6750 г.: «Того же лѣта князь Ярославъ Всеволодичь позванъ цесаремъ татарьскымь Батыемъ, иде к нему въ Орду»[94] (В том же году князь Ярослав Всеволодич, позванный царем татарским Батыем, пошел к нему в Орду).
Новгородская первая летопись младшего извода под 6750 г.: «Того же лѣта князь Ярославъ Всеволодиць позванъ цесаремъ Татарьскымъ, и иде в Татары къ Батыеви, воеводѣ татарьску»[95](В том же году князь Ярослав Всеволодич, позванный царем татарским, пошел в Татарскую землю к Батыю, воеводе татарскому).
Лаврентьевская летопись под 6751 г.: «Великыи князь Ярославъ поѣха в Татары к Батыеви, а сына своего Константина посла къ Канови. Батый же почти Ярослава великого честью и мужи его, и отпусти, и рече ему: “Ярославе, буди ты старѣй всѣм князем в Русском языцѣ”. Ярославъ же възвратися в свою землю с великою честью»[96] (Великий князь Ярослав поехал в Татарскую землю к Батыю, а сына своего Константина послал к [великому] хану. Батый же почтил Ярослава и мужей его великой честью, и отпустил, сказав ему: «Ярослав, будь ты старейшим среди всех князей в русском народе»).
Новгородская первая летопись помещает известие о требовании приехать, полученном Ярославом, в конце статьи 6750 мартовского года, заканчивавшегося 28 февраля 1243 г. Лаврентьевская поездку князя относит к 6751 мартовскому году, начавшемуся 1 марта 1243 г. Отсюда следует, что вызов поступил к Ярославу, скорее всего, зимой 1242/43 г.
Выражением общерусского «старейшинства» Ярослава стало обладание Киевом[97].
Даниил Романович отправился в ставку Батыя осенью 1245 г., после получения требования от монгольского полководца Моуци отдать Галич, который он только что отстоял от посягательств сына Михаила Черниговского Ростислава, поддержанного войсками своего тестя венгерского короля Белы IV. В результате за Даниилом были утверждены его владения, включая Галицкую землю[98].
Ярослав в начале 1246 г. вновь приехал к Батыю, а от него отправился в ставку великого хана под Каракорумом, где присутствовал на коронации Гуюка в качестве монгольского императора. Перед отъездом в обратный путь он был отравлен матерью Гуюка Туракиной и умер 30 сентября 1246 г.[99]
Михаил Всеволодич отправился в ставку правителя улуса Джучи летом 1246 г. просить «волости своей» (т. е. Чернигова), но после отказа поклониться идолу Чингисхана был по приказу Батыя 20 сентября убит[100]. Причем невыполнение требуемого обряда, по свидетельству Плано Карпини, являлось только поводом, который монголы использовали для расправы[101].
Таким образом, три сильнейших князя Руси посещали монгольских правителей разновременно: Ярослав впервые в 1243 г., Даниил и Михаил спустя два и три года соответственно. Однако есть основания полагать, что сразу по возвращении Батыя
