Владимир Добров - Тайный преемник Сталина
Но другого раза уже не было. Сталин заболел и на некоторое время отошел от активной деятельности. А когда вернулся к работе, навалились проблемы не менее важные и актуальные, решение которых не требовало отлагательств. Да и сам Пономаренко работал уже в Москве, на посту секретаря ЦК партии и ему возвращаться к поставленному вопросу в этом качестве было не очень-то уместно.
* * *За несколько месяцев до смерти Сталина произошел еще один эпизод, отнюдь не способствовавший возникновению симпатий давних соратников вождя к его выдвиженцу, получившему влиятельную должность в высшей партийной иерархии.
На одном из заседаний Бюро Президиума ЦК Сталин дал оценку запискам различных руководителей по вопросам развития зернового хозяйства. Сталин сказал: «Вот вы, товарищ Хрущев, считаетесь у нас самым главным специалистом по сельскому хозяйству, а в то же время не поставили ни одного дельного вопроса. А вот Пономаренко, который не считает себя таким крупным специалистом, как вы в этом деле, изложил свои соображения по зерновому балансу страны, которые очень важны и в которых нам следует разобраться. Поэтому оставляя Пономаренко секретарем ЦК, я предлагаю сделать его моим заместителем по Совмину, советником по сельскому хозяйству, членом коллегии…». После этих слов всем стало ясно, на ком Сталин остановил свой окончательный выбор…
Умение находить и использовать для достижения конкретных целей компетентных специалистов. Прислушиваться к разным мнениям, учитывать их при выработке ответственных решений, но решение всегда принимать самому. Смелость в их принятии, готовность пойти против преобладающего течения, против большинства, когда это необходимо. Ну и самое главное — долгосрочный, «стратегический», подлинно государственный подход, способность решать текущие вопросы под углом стратегических задач. Все эти качества, проявленные Пономаренко при «обкатке» на различных партийных и хозяйственных постах, и предопределили его выдвижение на роль первого лица в будущем коллективном руководстве страны.
Этот выбор был вполне понятен. Сталина крайне беспокоило нежелание его соратников смотреть вперед, задумываться о будущем, их чрезмерная поглощенность повседневными текущими делами. Его давние соратники перестали размышлять о путях дальнейшего развитии страны, ставить и «пробивать» острые вопросы, относящиеся к этому развитию, и, устав, видимо, от многолетнего чудовищного напряжения сил, проявляли тягу к почиванию на лаврах, расслаблению, к мерному и спокойному покачиванию на волнах рутины.
Сталин видел в этом серьезную политическую опасность, приравнивая такое поведение к сопротивлению «всякого рода враждебных оппортунистических элементов, стремящихся затормозить и сорвать дело строительства социализма», о чем он открыто говорил на послесъездовском Пленуме ЦК в октябре 1952 г. Строительство социалистического общества в силу его новизны и неизведанности чем-то сродни плаванию против течения: чуть остановишься, потеряешь верные ориентиры, и тебя понесет назад, к буржуазной реставрации, к привычным нормам жизни и поведения, отработанным тысячелетиями существования эксплуататорского общества.
Сталин, впрочем, чувствовал, что начинать надо «сверху», с теоретического осмысления новой ситуации в стране, а не снизу, то есть с решения текущих практических и вопросов. Он требовал от своих соратников, всех членов политического руководства страны заняться теорией, которая одна только способна вырабатывать верные ориентиры и подходы на долгом, трудном и сложном пути к коммунизму.
Да и сам вождь в последние годы своей жизни, хотя и с опозданием, но все-таки активно занялся теоретическими вопросами, написал несколько работ и статей по наиболее сложным проблемам. Пытался подключить к обсуждению своей брошюры «Экономические проблемы социализма» соратников по Политбюро. Но они явно уходили от этого. А если и выражали свое мнение, то явно бездумно, лишь бы угодить вождю, расхваливая выдвинутые им теоретические положения. Пожалуй, только Молотов пытался сказать что-то свое. Но делал это всего два-три раза, да и то мельком, избегая серьезных дискуссий.
Самым смелым оказался Хрущев, быстрее всех угадывавший пожелания вождя и оперативно откликавшийся на них. Но его попытка обернулась полным конфузом. Здравую идею о неизбежной интеграции промышленного и сельскохозяйственного производства он довел до абсурда, предложив создание так называемых «агрогородов». Сам Никита Сергеевич писать статей не умел, он и нескольких строк связно и без ошибок не мог написать. Поручил все своим помощникам. Подготовленная ими статья, опубликованная в «Правде», вызвала резкое отторжение у Сталина. Он не жалел крепких слов, характеризуя хрущевское «новаторство» — «авантюризм», «безголовость», «ребячья поспешность» — это еще самые мягкие из них. Перепугавшийся до смерти Хрущев поспешил с опровержением и покаянием, направив в «Правду» статью, где признавал ошибочность выдвинутых им положений и подчеркивал, что его теоретические откровения были опубликованы лишь в порядке дискуссии и ни в коей мере не отражают позицию руководства партии и страны.
Сталин, правда, долго помнил об этом. Один раз даже, когда зашла речь о злополучной статье, выбил свою трубку о пепельницу, а затем, подойдя к Никите Сергеевичу, несколько раз прикоснулся трубкой к его голове: «Слышите, звук один и тот же…». Хрущев этого оскорбления так и не простил. Что не помешало ему, впрочем, придя к власти, предпринять попытку претворения своей нелепой идеи в жизнь. Предпринятые им в 50-х годах укрупнение деревень, ограничения приусадебных участков колхозников, насильственное внедрение в деревенский уклад городских форм быта нанесло сельскому хозяйству такой ущерб, от которого оно не смогло оправиться в течение многих десятилетий. Да и на других отраслях экономики хрущевская «новация» отразилась самым пагубным образом, особенно на отраслях легкой и пищевой промышленности, а через них и на всей экономике страны.
* * *Сталинское руководство добилось многого, осуществив невиданные в истории скачок от хозяйственной отсталости и разрухи к современной экономике и передовым научно-техническим достижениям. Из страшной, разрушительной для народного хозяйства войны с гитлеровской Германией Советский Союз вышел второй по экономической и научно-технической мощи державой мира, добившейся впечатляющих успехов в разных сферах, включая и темпы повышения материального уровня жизни населения. Что там говорить — продовольственные карточки в СССР были отменены на несколько лет раньше, чем в высокоразвитой и куда меньше пострадавшей от войны Великобритании.
Но Сталин понимал, что изменившаяся к началу 50-х годов обстановка требовала иных подходов и новых людей, способных провести их в реальную жизнь. Время «чрезвычайщины» и «великих вождей» уходило в прошлое. Само единоличное правление, оправданное в обстановке «осажденной крепости» и в период военного времени, в изменившихся условиях становилось анахронизмом. От лиц, занимавших ключевые посты, требовались, и во все большей степени, самостоятельность, инициативность, деловитость, которые в сочетании с высоким профессионализмом, культурой и образованностью могли обеспечить переход к подлинно коллективному руководству, широкой демократизации в партийной и общественной жизни, без чего уже нельзя было двигаться вперед. Использование объективных преимуществ социалистического строя требовало совсем иных подходов и методов и, главное, подключения к выработке и реализации стратегических решений коллективного разума и коллективной воли, как своих соратников, так и всей партии. Иными словами, речь шла о переходе к широкой демократизации партийной и общественной жизни, к коллективному руководству.
Именно этот мотив — мотив защиты коммунистами демократических прав и свобод, знамя которых буржуазия окончательно выбросила на историческую свалку — Сталин развивал в своей лебединой песне — выступлении на последнем в своей жизни XIX партийном съезде:
«Знамя буржуазно-демократических свобод выброшено за борт. Я думаю, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите собрать вокруг себя большинство народа. Больше некому его поднять».
Но идеологические моменты все-таки не были главными. По сути это был съезд кадровых перемен. Уже само его начало было необычным. Традиционно в Президиум включали 27–29 человек: члены Политбюро, руководящие работники краев, республик, областей. На сей раз по предложению вождя решили ограничиться 16 членами. Сталин явно отодвигал на задний план членов тогдашнего высшего руководства. Подтверждением тому стало сильное обновление и расширение состав Центрального Комитета. Но это была, как говорится, легкая разминка. Главное произошло на состоявшемся сразу после съезда Пленуме Центрального Комитета, где количество членов Президиума ЦК было увеличено сразу в два с половиной раза — до 25 человек. Число кандидатов в члены Президиума возросло до 11 человек.
