Владимир Добров - Тайный преемник Сталина

Владимир Добров

Тайный преемник Сталина

Часть 1

Кому Сталин хотел доверить страну

Знакомьтесь: преемник Сталина

— Товарищ Пономаренко? С вами будет говорить товарищ Сталин.

Первый секретарь ЦК Белорусской компартии прождал еще около минуты, держа в руках трубку специальной связи, когда услышал, наконец, глуховатый голос Сталина:

— Здравствуйте, товарищ Пономаренко. Как идут восстановительные работы в Минске? Собираетесь ли Вы приехать ко мне в Потсдам, как обещали?

— С восстановлением возникли сложности. Я сообщил об этом в ЦК, надеюсь на помощь Центра. Но основное сделаем сами. Как раз сегодня у нас актив — обсудим выдвинутые предложения. У нас к этому делу подключены все областные и районные организации. Думаю, через месяц доложу вам о первых результатах. Приехать к вам не могу. Планирую поездки по ряду областей и городов, где надо срочно решать вопросы. Меня уже ждут и не поймут, если не приеду. Люди верят нам, надеются на конкретную помощь. Не хотелось бы их подводить. Да и вам мешать неудобно.

— Хорошо, действуете по своему плану. До свидания.

Сталин привычно подавил раздражение, вызванное отказом в его просьбе. Он хорошо контролировал себя и умел подчинять эмоции холодному разуму. Вот и сейчас вождь понимал, что Пономаренко прав. Бросать неотложные, горящие дела, от которых зависели судьбы многих тысяч людей, он не мог. Даже ради встречи с первым в государстве и партии человеком, — тем более что на этой встрече предполагались беседы на темы, не имевшие прямого отношения к решавшимся в республике вопросам. И Сталин невольно провел параллели со своими соратниками — членами Политбюро. Уж из них-то никто бы отказался. Тот же Хрущев моментально бросил бы все дела и помчался в Потсдам.

Хорошо еще, что среди партийных руководителей остаются такие люди, как Пономаренко. Жаль только, что мало. Куда больше бездумно-послушных и угодливых, как этот Хрущев. Сколько их отстраняли, а они все равно лезут наверх. Придется скоро взяться за прополку и выкорчевку всех этих сорняков…

Вождь пригласил Пономаренко в берлинский пригород Потсдам, где должна была проходить конференция держав — победителей Германии по послевоенному регулированию. По его указанию там для Пономаренко был даже приготовлен специальный домик. По пути на конференцию Сталин пару раз спрашивал «Не приехал ли Пономаренко?». Но домик пустовал, и Сталин решил позвонить Пономаренко лично.

А началось все 15 июля 1945 года, кода по пути в Германию вождь побывал в Минске и, естественно, беседовал с главой белорусской партийной организации по назревшим вопросам, главным образом касавшимся преодоления послевоенной разрухи. Беседа началась в поезде и продолжалась по пути его следования к границе. Сильное впечатление произвели на вождя сплошные разрушения, которые он видел из окна вагона: от Смоленска до Минска сожженные деревни и развалины поселков и городов. Пономаренко стал рассказывать ему о восстановительных работах, которые касались не только жилья для людей, но и школ, больниц, промышленных и сельскохозяйственных предприятий. К этим работам активно привлекаются и части Советской армии. Пережитые испытания сплотили людей, сделали их более дружными, сплоченными и менее эгоистичными, подчеркнул руководитель белорусских коммунистов. Предусмотрено и то, что многие семьи лишились мужских рук, им, конечно же, труднее восстанавливать жилье. Разработанный правительством порядок восстановления предусматривает оказание им специальной помощи. Из землянок в новые дома переселилось уже более ТОО тысяч семей воинов Советской армии, погибших партизан и подпольщиков.

Но тут в разговор вмешался Берия, сопровождавший специальный поезд до границы. «Вы, товарищ Пономаренко, сильно разбрасываетесь. Предприятия, больницы. Все силы сейчас надо сосредоточить на строительстве жилья. Вот мы проехали по Белоруссии, везде одни разрушения Человек без жилья — плохой работник. Все надо бросить именно сюда. Иначе люди вас не поймут».

«Они уже поняли и сами требует, чтобы наряду с жильем мы восстанавливали школы, а их у нас более 10 тысяч, больницы, детские дома, — резко возразил Пономаренко. — Да и те же машинно-тракторные станции. Они уже к 1 июля на 138 процентов выполнили план весенних полевых работ. И я не согласен с тем, что человек без жилья плохой работник. У нас сейчас многие его не имеют, а работают в полную силу, самоотверженно. Понимают, что все сразу восстановить невозможно. И вообще я против починов и призывов, когда все бросается +ia одно-единственное дело или направление. Выделить главное, да, согласен, но и о другом забывать не следует. Да это и нереально, все ведь между собой связано. Мы этот вопрос уже обсуждали в ЦК и Совнаркоме Белоруссии и свою позицию определили».

Удивленный таким отпором Берия замолчал. Сталин же — а именно от него Берия позаимствовал свои аргументы — с интересом вслушивался в разгоревшуюся перепалку. Ему нравилась горячность и неравнодушие к своему делу белорусского секретаря. Чувствовалось доскональное знание им не только хозяйственных вопросов, но и настроений людей. Сталин знал также, что в отличие от других руководителей республиканских, да и областных организаций Пономаренко предпочитает коллективный метод руководства. Не только выслушивает, но и старается учесть в своей работе разумную критику и возражения своих подчиненных. Никогда не кричит на них, не унижает. 6 отличие от Берии и Хрущева, к общению которых с теми, кто ниже их по рангу, вполне подходит афоризм «речь без мата, что щи без томата», Пономаренко такой приправы к своему общению с людьми никогда не добавлял.

Вождю нравилось и то, что молодой белорусский руководитель решения всегда принимал сам и не прятался за спины других, когда это решение не нравилось его прямым кураторам в Москве, в Центральном Комитете. Сталин уже получал жалобы на его действия, но каждый раз проверка показывала, что Пономаренко всесторонне и глубоко продумывает свои решения, не боится ответственности за них и твердо отстаивает свою позицию перед Центром.

Сталин ценил и поощрял такие качества у партийных и хозяйственных руководителей, он видел, что людей, обладающих этими качествами, становилось все меньше. Сталин с горечью говорил об этом и на Политбюро, и на всевозможных партийных собраниях и заседаниях, но положение не менялась. Число «аллилуйщиков партийных решений», как раздраженно называл их вождь, становилось все больше, а вдумчивых, хорошо знающих настроения людей и ситуацию на местах руководителей типа Пономаренко все меньше… Энтузиазм социалистического строительства первых десятилетий советской власти спадал на глазах, что проявлялось и в настроениях «низов», и в поведении руководящих «верхов». Это было какое-то поветрие, связанное, видимо, с меняющимися объективными факторами развития страны, им надо было дать теоретическую оценку и на ее основе разработать соответствующие контрмеры. Но до этого руки не доходили: работа, связанная с хозяйственным восстановлением страны и обеспечением ее безопасности — надо было уже вплотную заниматься созданием атомного оружия, которое уже, по данным разведки, имелось у американцев — занимала все время. А по-настоящему освоивших марксистско-ленинские методы теоретиков и идеологов было раз-два и обчелся. В напряженном ритме социалистического строительства, тяжелейших военных испытаниях было не до их полноценной подготовки. Только теперь стало понятно, что здесь допустили очевидный просчет.

Сталин хорошо знал ситуацию в республиканских партийных организациях и потому с явной заинтересованностью слушал рассказ Пономаренко. В Белоруссии активность коммунистов, в отличие от других республик и областей, была довольно высокой. А партийные организации всех уровней работали продуманно и инициативно, в них действительно бурлила жизнь. Это было просто удивительно, учитывая, что в закончившейся войне погиб каждый третий житель республики — это были самые высокие потери, понесенные в годы этой страшной войны какой-либо нацией. И Сталин испытывал невольные симпатии к столь пережившему и перестрадавшему народу, который, несмотря на все это, сохранил стойкость духа и уверенность в завтрашнем дне. Да и сам Пономаренко в разговоре со Сталиным ни на что не жаловался, он ставил вопросы, относящиеся к этому завтрашнему дню, к будущему буквально возродившейся из пепла Белоруссии.

До войны Минск представлял собой город с узкими, кривыми улицами, низким уровнем благоустройства. В нем не было крупных промышленных предприятий, отсутствовала современная система коммунального хозяйства. Эту ситуацию следовало менять. Пономаренко предложил построить в белорусской столице крупный авиационный и тракторный заводы. Ну а восстанавливать город надо с совершенно новым обликом — широкими улицами и проспектами, красивыми домами и современными коммунальными службами. Все это требовало немало средств из союзного бюджета. Сталин, однако, дал свое согласие, тут же поручив Молотову начать подготовку соответствующего Постановления Правительства о строительстве тракторного завода и вызвать в Минск представителей Госплана и Наркомата автомобильной и тракторной промышленности. Когда тот поморщился — со средствами в тот период была крайне трудно, их не хватало даже для восстановления разрушенных предприятий, жизненно важных для страны, — добавил: «Белорусы этого заслужили. Они должны знать, что их подвиг высоко ценит весь советский народ».