Федор Успенский - История крестовых походов
Осенью 1097 г. армия крестоносцев оказалась в весьма печальном состоянии. Грабежи, отсутствие дисциплины и взаимная вражда заметно расслабляли крестоносное ополчение. Вожди не успели ничего запасти для себя на осень и зиму, между тем в крестоносном войске начались болезни, проявилась смертность, и перед страхом смерти целые толпы и даже отряды, во главе со своими предводителями, обращались в бегство.
Боэмунд, князь Тарентский, который и прежде играл видную роль в крестоносном ополчении, как опытный вождь, как храбрый неустрашимый рыцарь, как устроитель рядов, под Антиохией отличился уже как искусный политик. Боэмунд увидел, что Антиохия со своими неприступными и несокрушимыми укреплениями, со своим выгодным положением (недалеко от Средиземного моря, на реке Оронте, впадающей в море) представляет весьма удобный пункт для основания в ней независимого княжества, что составляло главный предмет всех его стремлений и желаний. Дела его в Эдессе и Тарсе только разжигали честолюбие тарентского князя. При достижении намеченной цели ему могло мешать присутствие в крестоносном войске уполномоченного греческого императора. Роль Татикия, правда, была двусмысленна, но важно то, что он в походе был представителем и защитником интересов греческой империи. С точки зрения Татикия, и Антиохия, подобно Никее, будучи взята крестоносцами, должна была принадлежать греческому императору и никому другому. Положение Татикия среди крестоносного ополчения было довольно влиятельным, он умерял честолюбивые стремления отдельных вождей. Раймунд Ажильский[71], писатель крестовых походов, обвиняет Татикия в том, что он, отчаявшись в успехе осады, подговаривал князей снять осаду с города и расположить войска по окрестным селениям, что он поселил между крестоносцами вражду и измену и скрылся из лагеря. Обстоятельство это очень важно, но оно вообще не вяжется с положением и ходом дел. Анна Комнина прямо обвиняет Боэмунда в вынужденном бегстве Татикия. Эти два противоположных известия возможно объяснить следующим образом. Боэмунд, преследуя свои честолюбивые цели, тяготился присутствием Татикия. Хотя намерения Боэмунда ни для кого не были тайной, крестоносцы всякий раз, когда находились в стесненном положении, вручали ему командование над союзными войсками, вынуждаемые к этому, во-первых, необходимостью, во-вторых, насильственными действиями со стороны самого Боэмунда. Татикий же, представитель византийского императора, был вполне независим и самостоятелен в среде крестоносцев и в то же время пользовался весьма большим авторитетом и мог оказывать влияние на весь ход дел. Боэмунду нужно было во что бы то ни стало устранить это влияние. Когда разнеслась весть о приближении 300-тысячной армии Мосульского эмира Кербуги[72], который шел на выручку Антиохии, Боэмунд начал доказывать вождям, что Кербуга подослан византийским императором, что цель участия Татикия в их войске состоит в том, чтобы возбуждать мусульман против крестоносцев. Все это вызвало в крестоносцах такую неприязнь против Татикия, что он вынужден был бежать. Бегство Татикия имело важное значение для всего хода событий. Крестоносцы нарушили клятву, данную византийскому императору, устранили греческий элемент из своего ополчения и начали действовать на свой собственный страх. После бегства Татикия Боэмунду открылось свободное поле для его честолюбивых замыслов. Боэмунд сыграл здесь роль Ахиллеса под Троей. Обиженный Ахиллес оставил стан греков, провел в бездействии целые месяцы, пока, наконец, греки, теснимые со всех сторон троянцами, не были вынуждены просить его выручить их из беды. Увлекаемый честолюбием Боэмунд, видя, что при той деморализации, которая господствовала среди крестоносцев, нельзя поддержать осаду, и ожидая в то же время с часу на час прибытия сильного мусульманского ополчения под начальством Кербуги, сделал решительный шаг. Он заявил крестоносцам, что если они не предоставят ему главного начальства над всем войском, если не пообещают оставить за ним это главенство и на будущее время для ведения дела крестового похода, если, наконец, не предоставят в его власть Антиохию в случае ее завоевания, то он умывает руки и не отвечает ни за что, и вместе со своим отрядом оставит их. Между тем, среди крестоносцев день ото дня увеличивалась смертность, бегство целых отрядов и вождей. Находясь в таком положении, крестоносцы решили предоставить Боэмунду все полномочия для ведения дела и обещали исполнить все, чего он требовал.
Боэмунд еще раньше вошел в соглашение с одним из офицеров, защищавших антиохийские стены. Это был Фируз, армянин по происхождению. Фируз, как христианин, не мог не питать симпатий к крестоносцам, освободителям всего малоазиатского христианства; кроме того, он питал личную вражду к Баги-Сиану, эмиру Антиохии. Отношения Фируза и Боэмунда держались в тайне, и никто не знал о них. Боэмунд на 2 июня назначил общий приступ на Антиохию. В ночь с 1 на 2 июня он подвел свой отряд к башне, которую защищал Фируз; башня была сдана. С другой стороны в Антиохию ворвались другие крестоносцы, и в городе началась резня; большая часть мусульманского гарнизона, не успевшая спастись бегством, была перерезана и перебита. Сам Баги-Сиан едва спасся бегством, но всего только на несколько дней; его поймали и убили. Таким образом, 2 июня 1098 г. Антиохия была взята. Но немного выиграли крестоносцы, заняв обнищавший, изнуренный голодом, ослабленный продолжительностью предшествовавшей осады город.
На другой день, 3 июня, к городу подошел эмир Мосульский Кербуга с 300-тысячной турецкой армией. Кербуга знал и о слабости крестоносного войска, и о том бедственном положении, в котором оно находилось: крестоносное ополчение насчитывало теперь не более 120 тысяч, остальные 180 тысяч частью погибли в битвах с мусульманами и в трудном переходе по опустошенным областям после Никейского сражения, частью же были рассеяны в различных городах Малой Азии в виде гарнизонов. Но и эти 120 тысяч вошли в город, лишенный всяких средств к пропитанию, притом они были утомлены продолжительной осадой и длинными переходами. Кербуга знал это и твердо решился голодом заставить крестоносцев сдаться. Крестоносцы очутились в самом ужасном, безвыходном положении. Три недели они сидели запертыми в городе, изредка делая незначительные и не имевшие никаких последствий вылазки, пользуясь тем, что город не слишком тесно был окружен врагами. Для крестоносцев оставалось одно средство к спасению: по реке Оронту спуститься к Средиземному морю, в гаванях которого были венецианские торговые корабли. Но этот путь представлял много опасностей, им пользовались, однако, сначала поодиночке, а потом целыми отрядами, были даже случаи, когда князья и знатные рыцари сдавались на милость мусульман или спасались бегством к морю.
К этому тяжкому для крестоносцев времени относится появление саг и народных сказаний, которые были продуктом болезненного, фантастического настроения народных масс. К этому времени относится и происхождение саги о Петре Пустыннике. Исторический Петр Пустынник, спасшись после уничтожения его армии, участвовал, правда, в Первом крестовом походе, но не как вождь, а как простой пилигрим, без особенной силы, авторитета и влияния. Только в весьма немногочисленном кружке простого народа Петр Пустынник пользовался некоторым почетом и уважением, что выражалось в том, что его избирали казначеем. Он был, между прочим, одним из первых, которые решались бежать из Антиохии, и только Боэмунд остановил его. В это же время составилось сказание о святом копье. Раймунд Тулузский, отличавшийся религиозным настроением между остальными крестоносными вождями, вполне искренно верил в святое копье. Но уже Боэмунд, находясь под Иерусалимом, подсмеивался над Раймундом, доказывая ему, что рассказ о святом копье был вымыслом для поддержания упавшего духа и для возбуждения мужества народных масс. Предание о святом копье появилось следующим образом. Однажды приходит к Раймунду Тулузскому один монах[73] и рассказывает, что во время молитвы ему явился святой Андрей и сказал, что в городе есть место, где скрыто копье, которым было прободено ребро Спасителя, что именно в этом копье крестоносцы должны искать свое спасение. Добродушный Раймунд поверил этому; объявили народу, начали искать, нашли действительно заржавленное копье; толпы крестоносцев были воодушевлены этой находкой. Боэмунд, назначенный главным предводителем крестоносного ополчения, решился сделать последнее усилие, чтобы освободить Антиохию от осады. В мусульманском войске между тем происходили раздоры между предводителями, в продолжение трех недель многие из них оставили отряд Кербуга, так что осаждающая армия значительно ослабла. 28 июня 1098 г. крестоносцы сделали вылазку, прогнали мусульман и завладели всем их лагерем. Спасение Антиохии и славная победа над Кербугой была приписана чудесной помощи святого копья, которое с тех пор сделалось палладиумом крестоносцев.