Николай Задорнов - Далёкий край
- Чего башкой вертишь?! - вдруг заорал Пыжу, решивший, что Писотька делает вид, будто поджидает своих.
И, не долго думая, Самар натянул лук, заложил приготовленную для соболя стрелу тупым концом вперед и пустил поверх Писотькиной головы, так что она чуть задела белую сохачью шапку. Тут Писотька, забыв стыд, в ужасе кинулся под утесы и скатился на лыжах в падь.
Пыжу кричал ему сверху что-то обидное, но ветер относил слова. Бельды пригрозил ему копьем и побежал к своим, ощупывая разорванную стрелой шапку с вылезшими наружу клочьями меха.
* * *
Очень холодно. Тайга замерзла и опустела.
Старик Ла идет сердитый, тычет прутиком в следы, качает головой. Все следы старые, замерзли. Звери больше не ходят, залезли в норы и дупла.
Ла налегает на лыжи. Он подходит к шалашу и слышит, что там идет веселье, молодые парни играют в карты. Услыхав скрип снега, они прячут карты. Уленда спит.
- Тайга пустая! - говорит Ла, раздеваясь. - Следы замерзли, все звери спят. Только старые следы есть. Завтра пойдем домой.
Ла ударяет ногой Уленду.
- Старый дурак! Парни тут ленятся... У-у! - Он гоняет заспавшегося старика по шалашу.
Утром пятеро охотников стали дружно укладывать меха в мешки. Промысел был удачным. Одна к одной укладываются огромные серебристые и красные лисы. Пышные черные соболя. Колонки. Рыси с кисточками на ушах. Выдры. Многие шкуры вывернуты мездрой вверх. Ла выворачивает мехом вверх соболя.
- Какой большой! - говорит Пыжу.
- Да, какой плохой! - грубо перебивает его отец.
- Да, да, плохой! - спохватывается сын.
- Плохая охота была! - жалуется старик. Так полагается.
Потащили мешки из балагана. Вот уж стали укладывать в нарты, привязывать. Запрягают собак.
"Домой! Домой!" - ликуют сердца молодых.
Бельды тоже собрались домой.
Денгура, запахивая белую дорогую баранью шубу, с важностью уселся в большую красную нарту. Нарта, как кресло, со спинкой. Упряжка из одиннадцати рыжих собак. Недалеко другая нарта, около нее суетятся еще охотники.
Перед Денгурой стоит маленький, бедно одетый старичок Чакча.
- Пойди в их деревню! - властно говорит Денгура. - Скажи, вы хотели нашего Писотьку убить, все равно что убили, мы будем думать, что убили нашего.
Писотька Бельды подымает собак и вскакивает на первую нарту верхом. Нарта за нартой проносятся мимо бедняги Чакчи.
Чакча вздыхает, качает головой, берет торчащие из снега лыжи и палку. Поднимает двух тощих собак, подпрягается и тащит полупустую нарту по другой тропе.
* * *
Ла сидит у себя дома на кане, поджав босые пятки. Пылают два очага. Полутьма полна скуластых лиц.
- Он сказал, - говорит Чакча, - "вы нашего Писотьку хотели убить, все равно, что убили... Платите выкуп за убитого или будем воевать!"
- Будем воевать! - яростно кричит оскорбленный Ла.
- Ай-ай-а-а-ай! - орет Ойга. - Зачем воевать?
- Нет, отец, обязательно пойдем воевать! - горячо говорит Удога.
- Чакча! Отвези им наш ответ, - говорит Ла. - Скажи: "Вы хотели свои ловушки поставить там, где наши стояли, по нашей лыжне ходили, - все равно что обокрали нас. Будем знать, что вы воры, а мы только попугали вашего, совсем убить его не хотели, только ему шапку порвали, а вы за это грозитесь убивать нас, все равно что убили, будем думать, что убили, вас в долгу два раза считаем".
- Я сначала съезжу домой, отдохну, - отвечает Чакча.
Он уехал.
Ойга кричала на мужа, рвала на себе волосы, кидала чугунные сковородки.
- Зачем воевать, пожалей детей! У тебя два сына! Пусть войну затевает тот, у кого девки!
Чакча честно выполнил поручение и слово в слово передал ответ Самаров.
Ссора разгоралась.
Денгура с жаром взялся за дело, желая иметь повод, чтобы притеснить Самаров. Это был один из тех людей, которые любят ссоры, кляузы, тяжбы.
"Да, вот тебе и сердце соболя, - думал Пыжу. - Нет, это было не сердце соболя. Удача нам в тайге была, но соболя все же не сами к нам бежали, а мы за ними гонялись да гонялись. В тайге поссорились. Война будет... Не знаю, может, верно, это было сердце соболя, а я подумал, что кусочек от сохачьего пуза, и Сандиемафа рассердился и нагнал за это Бельды на нашу речку!"
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ЛОЧА
Рассвета еще нет. Едва можно различить очертания низеньких жилищ, с неотпиленными жердями на крышах.
В доме Ла скребется в дверь собака.
- Сейчас выпущу тебя, Токо, - говорит Удога.
Собака выбегает, садится на снег и начинает выть. И сразу же из-под амбаров отзываются другие собаки.
Тоскующий протяжный вой сотен собак возвещает о приближении дня, хотя рассвет еще не начинался.
О чем они воют? Может быть, шаманы правы, его человеческие души живут во псах и тоскуют о своей судьбе?
Ойга высекла огонь. Кашляет Ла. Он закуривает трубку.
...Лес побелел от инея. В воздухе мгла. Обильно падает изморось. Тускло, косматым желтым пятном, сквозь мглу едва проглядывает солнце.
- В такие морозы все звери залегли в дупла и в норы. Теперь охоты нету, - говорит Ла. - Когда морозы не такие сильные будут, тогда в тайгу опять пойдем. А сейчас зверей не встре-тишь, только злого духа встретить можно.
Сквозь морозный туман ярко пробивается желтое косматое солнце. Еще два малых солнца по бокам его.
Прибежал Пыжу, всех всполошил. В тумане едут какие-то люди и разговаривают на незнакомом языке. Низкими, гортанными голосами, как будто лают хриплые, простуженные кобели.
Мужчины пошли на берег. Ла, насторожившись, вглядывается в туман.
- Вот они опять разговаривают, - говорит Пыжу. - Может быть, сбились с дороги? Кто такие?
Качая бедрами, подошел Уленда. За ним приплелся Кальдука. Из соседнего дома с оравой мальчишек спешит чернолицый молодой Ногдима. Ковыляет старик Падека, которого от болез-ни так согнуло, что он придерживается рукой за землю.
- Ну, вслушайся, отец, - просит Пыжу, - ты же знаешь все языки мира и сразу поймешь, кто едет...
Слышно, как скрипят полозья. Голоса все ближе.
- Знаешь, я не слыхал подобных слов... Они едут прямо сюда...
- Я, кажется, начинаю бояться, - говорит Пыжу.
Из густого тумана быстро появляется нарта и мчится к берегу. Она как раз под солнцем. С нее соскакивает человек с огромной рыжей бородой, в косматой рыжей шапке. Он снимает шапку, но голова его не меняет от этого цвета.
- Не бойтесь! - раздается крик на языке на-ней*. За рыжим шагает высокий гиляк с черными лохматыми волосами.
- Ла, здравствуй!
- Позь? Это ты?
Позь и Ла целуют друг друга в щеки.
- А это мой друг Алешка...
* ...на языке на-ней - на нанайском языке.
* * *
В доме Ла гости. На кане сидит человек с бородой цвета посохшей осенней травы, с глазами как морская вода на Нюньги-му*, где гиляки бьют водяных зверей копьями, загоняя их на мель.
- Лоча приехал! Лоча! - пронесся слух по деревне. Ондинцы собрались в зимник Ла.
- Уй, лоча, какой нос длинный! - переговаривались они.
- Это не ты охотился на Дюй-Бирани?
- Я.
По канам пробежал ропот изумления.
- Ты нам три конских волоска протянул? Мы хорошего соболя поймали. Следы хорошо знаешь. Зачем к нам гонял плохого соболя?
- Я и людей и зверей не люблю таких, которые чужим следом ходят, чужую добычу жрут. Следы людям портят, - ответил русский. - Когда такого хитрого зверя убьем, охотиться будет хорошо. Когда поймаем того, кто нам мешал жить дружно, - от несчастий избавимся.
- Верно, такие люди есть, - согласился Ла. - Это наши соседи мылкинские Бельды... Если их, как лысого соболя, убить, - будем жить хорошо. А ты куда дальше пойдешь?
- Домой к себе пойду.
Скоро год, как ушел Алексей Бердышов из родной забайкальской сторонки. Но не только страсть к пушному промыслу повела его на Амур.
Однажды на Усть-Стрелке** у атамана был в гостях исправник Тараканов и полицейские с горных заводов. Бердышов подвыпил, поспорил с ними, стал ругать горное начальство, - но это было еще ничего. Он выбранил купцов Кандинских и прошелся языком вообще по всем - и низшим и высшим.
* Нюньги-му - Синяя вода - Охотское море.
** Усть-Стрелка - казачий пограничный караул и почтовая станция на слиянии рек Шилки и Аргуни.
На другой день Тараканов призвал казака к себе и велел ехать в Нерчинск. Алексей был бесстрашным человеком на охоте и при встречах с врагами, но здесь он знал - никакая храб-рость не поможет, каким бы стойким он ни был, его будут без конца пытать и допрашивать, не подучил ли его кто, будут вымогать у него меха. Бердышов решил убраться с глаз долой подальше и тем временем обдумать, что делать. Он не поехал в Нерчинск, а, узнав, что один из кяхтинских купцов идет с товарищами на Тугур, нанялся к нему. Бердышов сначала хотел поселиться где-нибудь, куда никто не доберется. И он нашел такое место. Там оказалось много золота, в той горной долине. Бердышов решил идти с добычей домой. Он соскучился по семье. Он твердо решил, если к нему по возвращении опять станут придираться, уйти на Амур совсем. На всякий случай, кроме золота, он подкопил меха, надеясь откупиться от полицейских. По дороге Алексей охотился и шел все дальше и дальше. Летом из Удского края Алексей послал письмо в Забайкалье с кочующими тунгусами. В письме он извещал, что идет на Амур. Тунгусы обещали передать это письмо от рода к роду, от кочевки к кочевке и отвезти его до самой станицы Усть-Стрелки, откуда Алексей был родом.
